Только однажды за всю жизнь его сердце дрогнуло. Та девушка была помощницей именитого режиссера, впервые Джон задумался о том, что не прочь создать семью.
Теодор тогда очень обрадовался:
– Ну наконец-то! Чувствую, зазвенят скоро колокола!
Поясним еще кое-какую деталь. Джон являлся единственной звездой такого уровня, не потратившей миллионы на покупку поместьев, замков, островов… Да, его именем назвали звезду на небе и заложили звезду на аллее Славы. Но он, столь знаменитый и богатый, до сих пор не имел своего дома, своего гнезда. Просто жил, ни о чем не заботясь, в шикарнейших апартаментах роскошной гостиницы, оплатив на пятьдесят лет вперед.
Вот в этом вопросе его продюсер с ним спорил и пытался внушить, что так жить – неправильно.
– Нельзя не иметь своего дома в твоем возрасте и с твоим положением! Это ненормально!
– Почему? Что я буду делать один в большом доме со штатом прислуги? У меня нет жены, детей, я один-одинешенек. Да и по складу характера я одиночка. Мне удобнее обитать в гостинице. Все удобно, все под рукой, каждый день уберут, всегда принесут еду и выпивку в номер, там охрана, прачечная, химчистка…
– Не понимаю этого – всю жизнь провести в гостинице. Нет, не понимаю!
– Тут тебе все: и бассейн, и фитнес-зал… – продолжал перечислять удобства актер. – И потом, Теодор, сколько времени я провожу, так сказать, дома? По дням сосчитать! Я же постоянно на съемках и гастролях.
– И тебе было бы страшно возвращаться в особняк, где тебя никто не ждет? Легче вернуться в гостиницу, где снует народ туда-сюда? – предположил продюсер.
– Ты случайно курсы психологии не окончил? Мне вот только этого бы не хватало, чтобы мой продюсер стал еще и моим личным «мозгоправом»! – прищурив глаза, сказал Джон.
– Не, на курсах я не учился, сам догадался, – засмеялся Теодор. – Просто знаю тебя хорошо.
– И кроме того, дружище, мне ведь известно, что меня всегда ждут в любом из твоих домов.
– Это точно! – согласился Теодор.
У продюсера личная жизнь складывалась совсем иначе, чем у его подопечного. Теодор был женат раз пять, от каждого брака оставались дети, каждой жене он при разводе оставлял дом с бассейном на побережье и пожизненное содержание отпрыскам. Со всеми бывшими супругами мужчина пребывал в прекрасных отношениях, за всех нес ответственность. Теодор временами шутил, что так часто меняет жен, чтобы те не успевали влюбляться в Джона, который всегда был рядом с ним, так как устоять перед его дьявольским обаянием невозможно. Все жены Теодора в любое время были бы рады принять и Тео, и его лучшего друга Джона. И десять детей продюсера были просто без ума от актера. Ребятишки были готовы часами играть с ним, разговаривать и веселиться. Он тоже очень быстро находил общий язык с детьми.
– Ох, какой-то бабе повезет! Хорош во всем! – умилялись, глядя на Джона, жены Теодора.
– Не родилась еще такая, – отвечал им бывший супруг.
Другу же он все время говорил:
– Я чувствую себя очень неудобно. Ты заработал для нас миллиарды, а такое ощущение, будто ты содержишь моих детей, отстраиваешь мне дома, хотя сам живешь в отеле. Купил бы хоть что-то для приличия.
И вот, когда Джон серьезно задумывался о женитьбе и приобретении дома, Теодор с неподдельной радостью кинулся ему помогать. Они осматривали Калифорнию, Майами, какие-то острова, являвшиеся, со слов торговцев недвижимостью, «раем на земле». Даже выбирали подходящий проект дома – со спальнями, гостиными, внутренними дворами и детскими…
И вдруг невеста Джона, находившаяся на седьмом месяце беременности, погибла в автомобильной аварии. Больше Тео и Джон к вопросу о покупке особняка не возвращались. Теодор находился в шоке.
– Господи! За что? Просто злой рок какой-то, будто расплата за какие-то грехи…
– Значит, есть за что, – философски отмечал Джон. – Я принес много горя женщинам, отказался от родной семьи.
– Нельзя полюбить насильно. Ты не виноват, что внушаешь женщинам романтические чувства. И от родной семьи ты не отказывался, это она от тебя отказалась. А когда брату понадобилась помощь, ты был рядом, – возразил Теодор.
– Спасибо на добром слове, – ответил Джон и окончательно замкнулся в своем гостиничном номере.
Уйдя из кинобизнеса, бывший актер все меньше выходил в свет, перестал давать интервью. А через год уехал из Голливуда и вообще из Америки, оставив адрес только Тео. Последний, как и обещал, бросил продюсерство и полностью посвятил себя шестой, вновь созданной, семье.
Элли выглянула в окно и поморщилась. На дворе стоял июнь, и едва он наступил, как-то резко после холодов и дождей – весна выдалась очень и очень прохладной, – сразу стало жарко и душно. Словно природа отдала всю свою влагу раньше, за месяц не выпало ни одной даже самой маленькой капельки. Земля пересохла, асфальт покрылся серой пылью слоем в несколько пальцев. Ветров тоже давно не наблюдалось, и смог от машин, от раскаленного асфальта висел над городом удушливым липким облаком. В каждом выпуске теленовостей стали сообщать о многочисленных пожарах по всей территории России-матушки, особенно в таежных районах. Но Элину (для друзей – Элли) мало интересовала тайга, хоть так и нехорошо говорить, а вот горящие торфяники Подмосковья очень даже беспокоили. Такой удар по легким выдержать трудновато.
Это была женщина тридцати шести лет, высокая и стройная, с серьезными светлыми глазами, опушенными длинными ресницами, и с пышными, вьющимися золотистыми волосами. Одним словом – эффектная женщина. Но в ней напрочь отсутствовали кокетство, сексапильность, умение очаровывать, несмотря на ангельскую внешность. Еще она совершенно не умела прикидываться, что-то изображать из себя, была резка и прямолинейна, шагая по жизни широкими максималистскими шагами. Характер у Элины тоже был несносный. Но зато если уж кого она любила, то могла душу отдать за этих людей.
Когда Элли было десять лет, а ее маме тридцать семь, в их семье появился Владислав Ерохин. Парень только что поступил в аспирантуру, а мама, Светлана Сергеевна Дорохина, работала старшим лаборантом на одной из кафедр. Они часто встречались в институтской столовой. У мамы Элли, молодой вдовы с дочкой на руках, просто сердце сжималось от боли, когда она видела этого молодого человека – высокого, худого, бледного, с большими ушами, словно созданными для того, чтобы удерживать дужки очков с толстенными стеклами. Внешность его была несуразная и вызывала материнские чувства. Парень был стеснителен и закомплексован, но человеческое отношение улыбчивой Светланы Сергеевны растопило его напряженность. Они начали перекидываться парой слов, парой фраз, потом больше. Затем лаборантка Дорохина стала подкармливать аспиранта пирожками домашнего производства, выслушивала его, давала советы.
Материнское чувство постепенно угасало, и в сердце Светланы разгоралось совсем другое, когда Ерохин бросал на нее многозначительные взгляды. Тогда женщина испугалась: что у них может получиться с такой-то разницей в возрасте? Но тут Влад проявил характер и не отступил ни на шаг. Из семьи ему, конечно, пришлось уйти.
Родители были в шоке.
– Наш сын, будущий академик, и престарелая лаборантка, да еще с ребенком? Только через мой труп! – заявила мать.
– Не надо жертв, я просто уйду к своей любимой женщине, – спокойно ответил Владислав.
– Обратной дороги не будет! – предупредила Клавдия Васильевна.
– Ты так решила? Что ж, ладно. Хотя я бы хотел сохранить добрые отношения с родственниками.
– С этой женщиной ты мне не нужен! Ну о чем ты с ней можешь говорить? Это же невозможно! Вы люди разного уровня!
– Не надо мерить людей по уровням. Она очень душевный человек. Света дает мне столько тепла, сколько я от папы с мамой никогда и не видел. Вы могли думать только о своих регалиях и о математике, и только о том, чтобы хорошо было вам, но никак о том, что было бы хорошо для меня, для моей души. А я трус и слабак. Даже когда увидел, что вы сделали с братом, я не заступился за него, а испугался за себя. Испугался, что вы так же легко откажетесь и от меня. А мне, как старшему брату, надо было помочь ему, поддержать, переступить через все и всех ради него. Хорошо, что он оказался крепок духом и не сломался. А ведь мог бы и не выкарабкаться. Витольд был физически и морально сильной личностью, это его и спасло. Но сейчас мне не страшно, я влюблен и чувствую свою ответственность за другого человека. И я не хочу похоронить себя заживо. Мне все равно, что Света старше, я хочу быть только с ней…
Так Владислав ушел из родительского гнезда в квартиру любимой женщины. Из института отца он тоже был вынужден уйти и устроился преподавателем в менее престижный институт, на меньший оклад. А вот в семейной жизни он был очень счастлив. Да, Света была значительно старше, но она была очень изящной и прекрасно выглядела, да и характер у нее был с большим позитивом. Женщина следила за собой и заботилась о муже. Он всегда был накормлен, чисто одет и ухожен. Падчерица тоже восприняла его хорошо. Конечно, он не заменил девочке-подростку отца, но стал ей прекрасным другом. Подкосила его только болезнь.
