– А тетка не дура, – отметила Аня, – сообразила, что к ней может примотаться налоговая с любимым вопросом: «Откуда деньги, дорогая?», поэтому прикрылась кредитом.
– Замуж более не выходила, ни в чем дурном не замешана, – подвела итог Эдита. – Теперь о Ткачевых. Как верно сказала Гелена, Тихон Матвеевич преподавал историю в Институте Ольги Кравченко, это небольшой вуз, где готовят бухгалтеров, художников для театра-кино, юристов и экономистов.
– Странный набор специальностей, – удивилась я.
– Ну да, – согласилась Эдита. – Институт открылся в середине девяностых, когда, словно грибы после дождя, начали появляться разные учебные заведения. Большинство из них благополучно умерло в следующие шесть лет, а вот детище Кравченко устояло и функционирует до сих пор. По служебной линии на Ткачева нет ничего дурного – аккуратный, знающий педагог, совсем не вредный, двоек никогда не ставил, но и на пятерки был не щедр. Студенты к нему с уважением относились. Автор нескольких брошюр. Зарплата Ткачева была невелика. Антонина Ивановна тоже не много получала – реставратор в музее, работала с книгами, иногда получала частные заказы. Ткачевы никогда не ездили за границу, не брали кредитов, у них двухкомнатная квартира в старом Тушине. Жилье записано на Антонину, досталось ей от покойной бабки. У Тихона есть двадцать соток в деревне Жучково, на них по плану БТИ два сарая. Участок он получил от покойных родителей. А теперь самое главное: у Ткачева были апартаменты, наследство от умерших мамы и папы, шесть комнат в доме постройки конца девятнадцатого века на Малой Бронной.
– Ничего себе… – протянула Аня. – Это же целое состояние! Почему они жили в Тушине?
– Наверное, сдавали хоромы в центре города за огромные деньги, – предположил Валерий. – За такую квартиру можно не одну тысячу евро в месяц срубить.
– Вот и не угадал! – воскликнула Эдита. – Но о жилье чуть позднее. Сначала о детях.
– О каких? – удивилась я. – Гелена говорила, что пара была бездетной.
Эдита оторвала взгляд от экрана ноутбука.
– Она, скорей всего, повторила то, что ей Ткачевы сказали. Нет, у них есть сын Юрий. Он художник, закончил Строгановское училище, постоянной работы нет, фрилансер. Женат, живет с супругой и двумя маленькими детьми в коммуналке. В ней три комнаты, одна принадлежит Нине, супруге Юрия. Две другие – актрисе Олимпиаде Яновне Урс. Хм, необычная фамилия.
– Никогда о такой артистке не слышал, – заметил Александр Викторович, – а я завзятый театрал.
– Урс восемьдесят годков с гаком, – уточнила Эдита, – она давно нигде не работает. Ранее несколько раз снималась в кино, исполняла маленькие роли. В фильме «Рабочая слава», снятом в тысяча девятьсот шестьдесят девятом, сыграла в эпизоде. Кто-нибудь видел этот фильм?
– Нет, – хором ответила бригада.
– Теперь о прекрасной квартире на Бронной, – зачастила Эдита. – Отец и мать Тихона Матвеевича были директорами крупных московских магазинов: гастронома и универмага.
– Ого! – подпрыгнула Люба. – Вот это да! По советским временам всемогущие люди.
– Похоже на то, – согласилась компьютерщица. – В доме на Бронной небольшие квартирки, в основном двухкомнатные, а старшие Ткачевы ухитрились захватить аж целый этаж.
– Ну и ну, – изумился Валерий. – Как им это удалось?
Эдита ухмыльнулась.
– Они развелись. Получили каждый по квартире, потом снова поженились и объединили жилье.
– Директора магазинов – это круче, чем боги Олимпа. Советский человек очень хотел кушать финский сервелат и носить плащ болонья, – вздохнула Буль, – а еще иметь зеленый горошек и майонез на салат оливье…
– Они откусили двушку и трешку, – продолжала Булочкина. – Но ведь были еще и кухни! Так вот, из одной сделали спальню. И вышли у них шестикомнатные хоромы с двумя санузлами. Сейчас за такие на Бронной надо минимум два миллиона долларов отдать. Жили Ткачевы роскошно, а умерли глупо. Тихону тогда шестнадцать было. Съездили за грибами, набрали ядовитых, пожарили и отравились. Подробности я не смотрела, родители Ткачева меня не интересовали, но если надо…
– Не надо, – остановила я Диту, – предки Тихона нам точно не нужны.
– И еще о квартире! – заявила она. – В ней устроен… музей.
– Чего-то я в этой жизни не понимаю, – вздохнула Буль. – Родной сын с женой и детьми ютятся в одной комнатенке в коммуналке, а отец устраивает в роскошной квартире музей. Оно понятно, что Тихон Матвеевич, рано потерявший родителей, решил увековечить их память. Но ведь те давно на кладбище, а его сын-то рядом и мучается в тесноте.
– Любочка, ты ошибаешься, – остановила ее Эдита, – музей посвящен вовсе не родителям.
Мне стало интересно.
– Вот как? И что за экспозицию сделал Ткачев?
– Она посвящена мячу, – объявила Дита.
– Мяч, Мяч, Мяч… – забубнил Ватагин. – Что-то не припомню поэта-писателя-музыканта с такой фамилией. Мяч, Мяч…
– Это не человек, – захихикала Эдита.
Любочка опешила.
– Собака?
– Вопрос настоящей блондинки, – развеселился Валерий. – Псам музеи не посвящают.
– А вот и неправда, – ринулась в бой эксперт, – есть экспозиции, которые рассказывают о собаках. И даже о мышах. В городе Мышкин, например.
– Любовь Павловна, – остановил ее Иван, – Мышкин замечательное место, но давайте вернемся к нашим делам. Эдита, сделайте одолжение, просто снабдите нас необходимой для работы информацией.
Булочкина округлила глаза.
– Мяч – это мяч. Спортивный инвентарь. Тихон Ткачев собирал мячи. У него было большое количество экспонатов, многие с автографами. У него в Фейсбуке есть подробный рассказ о коллекции.
– Господи, кому это надо? – удивилась Аня.
Александр Викторович улыбнулся:
– Люди собирают подчас весьма странные вещи. И находят единомышленников. В советские времена существовали разные клубы, некоторые были многомиллионными, например книголюбов, в других состояло всего несколько человек. Один мой пациент собирал замки, шпингалеты, щеколды, засовы, обменивался двойными экземплярами с братьями по разуму. Он бросил работу, все время проводил в домах, подготовленных под снос, – свинчивал все, что мало-мальски походило на крючок, запор… Он потерял жену, которая не выдержала такой жизни, и детей – все от него отвернулись. Думаете, коллекционера это остановило? Вовсе нет!
– В коллекции Тихона есть очень дорогие экспонаты, – продолжала Эдита. – Например, мяч с подписью великого вратаря Льва Яшина. Или мяч, который принес победу команде Кубы на чемпионате мира по бейсболу в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. За эти уникумы фанаты отдадут чемоданы денег, причем не только в России.
– За такую ерунду, как покоцанный спортинвентарь? – поразилась Буль.
Ватагин взял из коробки сухарик.
– Странно слышать эти слова от вас – человека, который собирает атласы.
– Медицинские, – уточнила Люба, – не географические.
– Если вам предложат тот, который изготовил сам Гиппократ, – прищурился психолог, – какую сумму вы готовы за него отдать?
– Мне ее и за десять жизней не заработать, – пригорюнилась Буль, – даже представить не могу, сколько он стоить может.
– А если вы стали бы обладательницей несметных миллиардов долларов? – не отставал Ватагин.
– Миллиардов? Долларов? Хотелось бы хоть пару миллионов рублей в загашнике иметь, – призналась Любочка. – Ну… если я стала бы богачкой, то на аукционе торговалась бы до последнего.
– Коллекция Тихона Ткачева, по самым скромным подсчетам, стоит около пяти миллионов долларов, – объявила Эдита, – это заочная оценка одного из аукционных домов, стартовая цена. Насколько она может взлететь во время торгов, неизвестно. Кстати, Тихон водил по своему музею экскурсии.
– А сам обитал в крохотной квартирке, никогда не ездил за границу и катался на дешевой машине? – протянул Ватагин. – Классический пример собирателя. В Москве некогда жил коллекционер редких изданий Николай Павлович Смирнов-Сокольский. Он был конферансье, сейчас бы сказали: ведущий мероприятий. Собрал уникальную библиотеку. Его вдова Софья выпустила книгу воспоминаний, там есть интересный эпизод. Сокольские собирались встретить Новый год в Доме литераторов, Софье хотелось купить красивое платье, и она попросила у мужа денег, а тот отказал: нету. Супруга побежала плакать в спальню, Николай Павлович пришел к ней и сказал: «Сонечка! Можешь взять на мероприятие первое издание Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» из моей библиотеки. Держи его вместо сумочки. И поверь, у тебя будет самое дорогое украшение». Свою коллекцию Смирнов-Сокольский завещал Ленинской библиотеке…
Не дослушав, я перебила Александра Викторовича и повернулась к Дите:
– Эдя, дай-ка телефон Юрия Ткачева. Очень хочется поговорить с ним.
– Тебя что-то насторожило? – поинтересовался Ватагин.
