бесконечен, как Вселенная, и моему «звездному» пути не будет конца, швабра упирается во что-то твердое. Ни справа, ни слева прохода нет, это тупик. Нагнувшись, я нащупываю ступеньку, потом вторую, третью. На четвереньках карабкаюсь по ним вверх, пока не натыкаюсь головой на преграду. Это определенно дверь, мне остается только выпрямиться и найти ручку. Внезапно по моей щеке скользит что-то пушистое и подрагивающее. Отшатнувшись и едва не слетев вниз, тыкаю шваброй в темноту. «Мяу», – раздается рядом с ухом, и кошка трется головой о мою руку.
Я поворачиваю ручку и с кошкой в одной руке и шваброй в другой вываливаюсь в широкий светлый коридор, в который выходят несколько дверей. Похоже, это офис какой-то компании. Мимо меня снуют люди, то и дело хлопают двери. Внезапно из-за одной показывается Туся; увидев меня, она ойкает и бросается назад. Я подлетаю к двери; табличка на ней гласит: «Главный архитектор».
Преодолев Тусину оборону, я врываюсь внутрь.
Удивительная картина открывается моим глазам. В большой, освещенной солнцем комнате у стола, заваленного чертежами, застыли двое: Тася с бутылкой «Боржоми» и какой-то мужик в дорогом костюме и рубашке с поднятым воротником. Мое появление прервало процесс завязывания мужиком галстука; сей предмет, покачиваясь, свисает у незнакомца с руки. На столе перед недоодетым архитектором лежат черный парик, темные очки и флакон.
Тася бледнеет, как испуганный палтус, и выдавливает из себя классическую фразу всех неверных мужей, застигнутых на месте преступления. Не успеваю я подумать, что, применительно к данной ситуации, означают слова «Дорогая, это не то, что ты думаешь», как на выручку мужу бросается Туся.
– Успокойся, Глашенька, – быстро говорит она. – Мы просто за тебя очень волновались.
Дальше мои друзья объясняются сбивчивым дуэтом.
– Ты потеряла аппетит, – гудит Тася.
– И интерес к жизни, – щебечет Туся.
– Требовались сильные средства…
– Андрей согласился помочь…
– И твой бывший босс уговорился позвонить…
– Ну, мы немножко его припугнули…
– А у Андрея и тут много дел…
– Он мотался туда-сюда через подвал…
Сидоркины умолкают. Видимо, считают, что сказали достаточно, чтобы я все поняла. Уповают, так сказать, на мою сообразительность.
Я шмыгаю носом. Тут и понимать нечего. Сидоркины затеяли целое представление, чтобы выдернуть меня из-под стеклянной столешницы. Арендовали помещение. Подбили чьего-то главного архитектора на роль хмыря. Соглашались признать, что он инопланетянин. Водили меня за нос, чтобы вернуть к жизни.
Я вытираю кулаком слезы. Кто б сомневался, что в нашей дружбе может быть иначе. Ради друга мы и не на такое способны.
Но меня все же интересуют детали. Поэтому я молчу, сжав челюсти и выставив вперед подбородок. Хочется, конечно, отпустить какую-нибудь реплику, но, если молчать, они выложат больше и быстрее.
– Вообще-то, в последнее время он тебя провоцировал, – не выдерживает моего молчания Туся.
– Подогревал интерес…
– Шел, можно сказать, на риск…
– Но это того стоило…
– Ты пришла в себя.
– А парик зачем? – интересуюсь я. – Очки? Запах? Вам известно, что я его не выношу.
– Если бы ты Андрея узнала и обо всем догадалась, страшно подумать, что бы с нами было. Мы шифровались, как могли, но боялись, что парика и очков не хватит. А от запаха ты бегала, как черт от ладана, и в Андрея подолгу не всматривалась.
Я перевожу глаза на незнакомца – он определенно оправился от шока, вызванного моим появлением, и невозмутимо вывязывает на галстуке виндзорский узел. «Я говорил, – обращается он к Сидоркиным, и я узнаю насмешливый голос хмыря, – мы заигрываем со стихийным бедствием. У Глафиры Сергеевны темперамент тайфуна, и восстанавливать ее интерес к жизни опасно для окружающих. Хотя и чертовски увлекательно».
За его спиной висит большая фотография, которая кажется мне знакомой. Подхожу ближе. Конечно, ровно такая же есть дома у Сидоркиных, я не раз ее разглядывала. На ней вся «банда» Стаса. И архитектор – вот он, справа от вожака. Я тут же припоминаю все, что друзья говорили о нем в разное время. Умный. Талантливый. Честный. Надежный. Любит гольф.
Теперь понятно, откуда он знал про Африку и босоножки. Никакой телепатии – Сидоркины выбалтывали. И нахожусь я сейчас не абы где, а в новом офисе Тасиной компании. Вот, значит, куда он переехал. Давно, между прочим, зазывал в гости.
Я молча ставлю кошку на стол, вручаю Тасе швабру и шагаю к выходу. Мое тихое отступление пугает семейную пару больше, чем если бы я с криком отринувшего жизнь самурая бросилась на них, фехтуя мечом. Туся и Тася хватают друг друга за руки и вжимаются в стенной шкаф.
– Куда же вы, Глафира Сергеевна? – раздается сзади голос их сообщника. – Вам никак нельзя меня покидать. Вы все еще должны мне за шурупы. Давайте-ка завтра на работу. И полейте, пожалуйста, наш гибискус.
Я оборачиваюсь и понимаю, что уходить мне, в общем-то, не хочется. Но и сдаваться так просто тоже нельзя.
– Британскую энциклопедию переводить не буду, – отрезаю я.
– И не надо, – быстро соглашается он.
– У меня нет словарей по архитектуре, вам придется их купить.
– No problem, – кивает хмырь.
– И еще…
– Глафира Сергеевна! – прерывает хмырь поток моих требований. – Я согласен на все. Только не уходите.
Он очень серьезен, этот несостоявшийся инопланетянин, а глаза его смотрят на меня с таким напряженным ожиданием, будто от моего ответа зависит вся его дальнейшая судьба. Я молчу. «Ну, Глашенька, ну?» – с надеждой шепчет Туся. «Вперед, Глашка!» – рокочет Тася. Я глубоко вздыхаю и холодно улыбаюсь заговорщикам.
– При одном условии, – сурово говорю я хмырю и стягиваю с головы беретку. – Вы, Андрей Ильич, научите меня играть в гольф.
