– Да, – подтвердил Харитонов. – Небольшое условие – необходимо тщательно обработать ту часть челюсти, через которую отрава поступила в организм. Ну и конечно, извлечь контейнер с препаратом.
– Контейнер? – передернулась я. – Как он в зубе-то уместится? Как это все работало?
Следователь застыл с чашкой в руке.
– Ну… Слушай, вопросы ты задаешь хорошие, но точных ответов на них я тебе не дам. Знаю, что контейнер – конечно, не пластиковый короб, в которые хозяйки остатки от обеда складывают, чтобы в холодильник убрать, а крохотная капсула – помещается в корне зуба или в челюсти, прости мое невежество. А уж как из него микроскопическими порциями подается отрава, понятия не имею. Да и неважен принцип работы, главное, мы знаем, что Антонина по поручению Папы убивала людей, она в этом призналась. Спасти обреченного можно лишь в течение месяца после закладки токсичного вещества, потом никакие противоядия не помогут.
– Погоди, погоди… Я нашла в сумочке любимую итальянскую шоколадку, поняла, что мне ее положила Антонина после того, как я, не удержавшись, воскликнула при виде открытой ею коробки конфет: «Ой, обожаю их!» Съев конфету, через некоторое время я почувствовала недомогание – сначала озноб, затем жар, возникла резкая зубная боль. В тот момент, когда неприятные ощущения стали почти невыносимыми, не помню под каким предлогом, мне неожиданно позвонила Антонина. Я еле смогла говорить. Она забеспокоилась, велела ехать к ней в клинику. Монахова была очень настойчива, а я не особенно сопротивлялась, потому что челюсть словно перфоратором долбили.
Костя весьма невежливо ткнул в меня пальцем:
– Представляешь, Никита, это существо собиралось отправиться не пойми к какому стоматологу. Но я отвез Степу к своему Виктору Николаевичу, чем разрушил план убийцы.
– Папа хотел меня отравить? За что? – ужаснулась я.
– Я все ждал, когда же ты догадаешься задать интересный вопрос, – хмыкнул Харитонов.
– За что, за что… – разозлился Столов. – Разве можно соглашаться работать с незнакомым человеком? Вот что тебе про Купера известно?
– Он может решить любую проблему своего клиента, – после небольшой паузы ответила я. – И меня с ним познакомил Звягин.
Константин поперхнулся.
– Всемогущий джинн несколько раз помогал Роману, – продолжала я, – претензий к его работе у него не было. Но при чем здесь Купер? Речь идет о Монаховых.
Никита похлопал Костю по спине и повернулся ко мне.
– Сейчас все объясню. Петер Фридрихович Купер родился в Москве в семье этнических немцев, чьи предки переселились из Германии в Россию при Петре Первом. Считается журналистом, но его статей никто не читал, основной род занятий мужика – сыскная деятельность, он специализируется на поимке сбежавших преступников. Это у них семейный бизнес, тем же занимались отец и дед Петера Фридриховича.
– При советской власти не было частных детективов, – возразила я.
– Ага, – усмехнулся следователь, – брачных агентов, коммерческих клиник и многого другого тоже. Степа, не будь такой наивной. Было все. Подпольный рынок услуг работал бесперебойно и простирался широко. У Петера Купера обширные связи в самых разных областях, он может разрулить массу проблем: пристроить двоечника в вуз, получить квоту для гражданина другого государства на лечение в Москве, организовать выступление на телевидении, познакомить с нужными людьми и так далее. Но, скажу еще раз, основное направление его деятельности – поимка сбежавших из мест заключения осужденных.
– Что он с ними потом делает? – удивилась я. – Ну, поймал, а дальше что?
Харитонов вытер салфеткой пальцы.
– Часто родственникам жертв приговор, зачитанный убийце их любимых людей, кажется чересчур мягким. Через восемь-десять лет уголовник выйдет на свободу, будет есть, пить, гулять, греться на солнышке, а чьи-то дочь-сын-жена-муж останутся лежать на кладбище. В большинстве случаев члены семей погибших хотят смерти виновника гибели родственника. И уж совсем плохо становится людям, когда осужденный ухитряется удрать. Вот кое-кто и нанимает Купера, который берется найти гвоздь в груде гвоздей, зарытых на пять метров под землей. Петер Фридрихович не обещает молниеносного результата, но, как пойнтер, идет по следу. У мужика репутация ищейки, всегда находящей кость.
– Купер выполняет работу правоохранительных органов, – уточнила я, – возвращает убийцу за решетку.
Столов крякнул. Рассказчик умолк, но потом продолжил:
– Не совсем так. Петер Фридрихович передает беглеца заказчику.
– Зачем? – заморгала я.
Никита положил смятую салфетку на столик.
– Существуют подпольные палачи, они казнят тех, кого разыскал Купер.
– Ужас! – прошептала я. – Если ты убиваешь убийцу, в мире таких злодеев не становится меньше.
– Скажи это матери, потерявшей от руки мерзавца сына, – огрызнулся следователь.
– Ты что, одобряешь деятельность таких, как Купер? – взвилась я.
– Брейк! – велел нам Костя. – Давайте прекратим дискуссию на тему вины-наказания, не станем сейчас обсуждать несовершенство судебной и пенитенциарной систем России. Вернемся к конкретной ситуации с Олегом Кораблевым.
– Ладно, – буркнул Никита и облокотился на ручки кресла. – Только не перебивайте.
Я кивнула и уселась поудобнее, приготовившись внимательно слушать.
…Валентин Сизов, отец Екатерины, которой принадлежали антикварные серьги с фиолетовыми камнями в оправе из золотых ангелочков, после гибели дочери занялся бизнесом и несколько лет назад разбогател. Став обладателем больших денег, он, так и не смирившись с тем, что убийца избежал наказания, обратился к Куперу с просьбой найти беглого преступника. Тот взялся за дело. Как он вышел на Монахову, узнал, чем занимается Антонина по приказу Папы, и понял, что ее муж на самом деле Олег Кораблев, оставим за кадром, главное, что сыщик преуспел. Петер Фридрихович берет за свои услуги солидный гонорар, но много и тратит, добиваясь результата, – не скупясь, платит тем, кто, по его мнению, владеет информацией, деньги прекрасно развязывают людям язык. Детектив доложил Валентину об окончании работы, Олега-Кирилла можно было похищать и отдавать палачу. Что делать с Антониной, помогавшей брату, Купер предоставил решать Сизову.
Но Валентин отказался убивать виновника гибели дочери тайно.
– Нужен судебный процесс, – заявил он. – Хочу поднять шум в прессе, пусть Кораблев выпьет до дна чашу позора, посидит в клетке в зале суда. А потом ему впаяют пожизненное, и влачить тогда подонку свою жалкую жизнь на особой зоне долгие-долгие годы. Существование в одиночке, в самых строгих условиях намного хуже смерти. Я желаю Кораблеву богатырского здоровья, чтобы ему сто лет за решеткой гнить.
Купер смутился.
– Доказательства того, что Кирилл Монахов на самом деле Олег Кораблев, а жена Антонина его сестра-близнец, работают лишь для нас с вами, суд их вряд ли примет, сочтет недостаточными. И сейчас убийца находится под защитой Папы, который вложил немало денег в строительство Дома Души. Если мы отдадим Монахова правосудию, ему наймут лучшего адвоката, который затянет процесс надолго, разбирательство будет идти не один месяц, если не годы. Папа подкупит кого надо, документы подтасуют. Кириллу-Олегу сделают анализ ДНК, а он покажет, что… задержан настоящий Монахов, отец Насти и Родиона.
– Быть того не может! – взвился Валентин.
– Элементарно, – хмыкнув, возразил Купер, – сам такие штуки подворачивал. Весь вопрос упирается в количество денег, которое понадобится потратить. Надо реально оценивать противника, а в нашем случае в качестве такового мы имеем главаря серьезной структуры, которая проросла корнями в разные места. Да, вы не бедный человек, но у Папы средств во много раз больше. И связи намного обширнее. Знаете, чем закончится сдача Кораблева-Монахова закону? Его оправдают. Он выйдет из СИЗО – если, конечно, удастся его арестовать – героем, которого оболгала полиция. Представляете, сколько людей после этого воспылают к нему, мягко говоря, симпатией? Буряков покажет интервью со страдальцем, в Дом Души валом повалит народ и потекут деньги, которые Папа будет делать на всем, что связано с именем Кирилла Монахова. Не удивлюсь, если даже выпустят подсолнечное масло с этикеткой, на которой изобразят пресловутое здание с надписью: «Используешь продукт – лечишь душу». Отдайте мерзавца палачу. Вы же прочли мой отчет, теперь нам обоим предельно ясно, кто есть кто. Но только нам, повторяю.
– Нет, – отрезал Валентин. – Придумай что-нибудь! Хочу его наказать именно так – засадить в тюрьму. Найди неоспоримое доказательство вины негодяя, которое никакой адвокат не разобьет.
