— Эй, дорогая, что у нас со спидометром?
— А что у нас со спидометром? — задергалась Зина.
— Со спидометром у нас все, — спокойно ответила Ирка. — В смысле накрылся у нас спидометр белым одеялом.
— Это идиома? — шепнул мне на ухо любознательный Дон.
— Идиома, — согласилась я. — Потом объясню.
— Кто идиотка? — вскинулась кузина.
— Я, я идиотка, — созналась я. — И зачем только я с вами поехала?
Полная машина народу — и все безостановочно галдят, один Монтик, спасибо ему, помалкивает. Ой, сглазила, тоже открыл рот!
— Ватс ап? — спросил у меня Монте.
— Не волнуйся, ничего не случилось, ол райт. Ирка, а давно спидометр сдох?
— Отвяжись, — сказала та. — Хочешь узнать, какая у нас скорость? Опусти стекло и смотри в окно.
— Предлагаешь считать верстовые столбы?
Вместо ответа Ирка повернула руль и притерлась боком к автомобилю, идущему по соседней полосе:
— Посмотри на его спидометр!
— Подай чуть вперед! — Я скособочила шею буквой Г и почти залезла головой в чужое окошко.
Водитель испугался, шарахнулся вправо и потерялся у нас за кормой.
— Не получилось, — с сожалением произнесла Ирка. — Ну-ка, давайте еще разок!
Все повторилось с той разницей, что на этот раз мы подкрались не к «Жигулям», а к «Мерседесу». Нервная иномарка вздрогнула, как породистая лошадь, и испуганно сиганула вперед.
— Давай еще дубль, — заведясь, сказала я.
Сообразительный Монте уже накручивал ручку, опуская свое стекло. Правильно, у сидящего впереди обзор получше.
— Я ничего не вижу! — с претензией подала голос Зина с левого края.
— В крыше нет люка, жалко! — сказал мне Дон.
— Не жалко, — не согласилась я. — Что бы ты увидел сверху? Это тебе не какая-нибудь Калифорния, в наших широтах экипажи, как правило, закрытые.
И тут же, словно в опровержение моих слов, мы поравнялись с телегой, влекомой резвой шоколадной лошадью в панаме. Чепец на животном был красный, в белый горох, сквозь специальные прорези торчали уши. Ирка по привычке притормозила, потом чертыхнулась, добавила газу. Я по инерции вперилась было в коричневый круп в поисках спидометра, но опомнилась и отвернулась.
— Открытый! — Дон с укором посмотрел на меня, оглянулся на конный экипаж и спросил: — А зачем шапка?
— Панама, — поправила его я. — Затем, чтобы лошади голову не напекло. Заботится о ней хозяин, понимаешь?
— «Гринпис» такой, — пояснила Ирка.
Монте, не оборачиваясь, затарахтел по-английски, Дон ему отвечал.
— Так какая у нас скорость? — устало потирая виски, напомнила Зина.
— Секундочку. — Ирка в зеркальце высмотрела позади следующую жертву, чуть сбросила скорость.
Мы народ азартный! Подстерегли еще одного «жигуленка», Ирка рванула руль, притискиваясь к жертве сбоку, и не только Монте впереди — все мы напряженно вытянули шеи, косясь на чужой спидометр. Водитель просто оторопел, увидев слева от себя наше перекошенное авто с озабоченными лицами в окошках! Но ничего не получилось, разглядеть цифры на счетчике никому не удалось. Под разочарованные возгласы Ирка отклеила наши «Жигули» от чужих, и в полном неведении относительно своей скорости мы проехали еще пару-тройку километров.
— Жаль все-таки, что по вашим дорогам редко ездят «Кадиллаки» с откидным верхом, — заметила Зина, вновь возвращаясь к теме открытых экипажей.
— Чепуха, — сказала Ирка. — Надо просто найти по соседству автомобиль с открытым окошком, подъехать и прямо спросить водителя, какая у него скорость! Пожалуй, так и сделаем!
Но и этот свежий план привести в исполнение не удалось, потому что через несколько минут нас тормознул добрый дядя гибэдэдэшник. Он-то и сообщил любопытствующим, что ехали мы со скоростью семьдесят километров в час. Поскольку как раз на этом участке нужно было ехать не быстрее сорока километров в час, запоздалое исполнение желания никого не обрадовало, даже Зина расстроилась, опасаясь, что вынужденная остановка нас слишком задержит и мы опоздаем на самолет.
Я выскочила из машины, привычно пустила в ход служебное удостоверение и вдохновенно наплела, что провожаю в аэропорт американских коллег-журналистов. Тут Зина, Монтик и Дон загомонили по-английски, кивая и жестикулируя, и даже Ирка громко сказала: «О, йес!» — и помахала инспектору невесть откуда взявшимся фотоаппаратом. Это было уж слишком, инспектор мог заинтересоваться, почему у нас за рулем интурист. Наверное, у него голова закружилась: расстался он с нами без долгих разговоров.
— Надо же, он нас не узнал, — не то с досадой, не то с облегчением произнесла Ирка.
— Кто?
— Твой «товарищ генерал»! — пояснила Ирка. — Ты что, тоже его не узнала? Ну, склеротики! Это же тот самый, который ссадил нас с психического мотоцикла!
— Неужели? — Я запоздало оглянулась на отдаляющуюся патрульку.
К самолету мы успели, посадка еще не закончилась.
— Ну, до свиданья, — сказала Зина мне, Ирке и Монтику. — Спасибо за помощь. — Это уже только мне, с подмигиванием.
— Свои люди, сочтемся, — с нажимом ответила я.
— Вот-вот, — вмешалась прямолинейная Ирка. — Ты там у себя в Америке посматривай по сторонам, может, подвернется кто приличный. Ленка у нас одна осталась безмужняя.
— Кстати, а где мой? — озиралась Зина.
Монте и Дон, обнявшись, стояли у стеклянной стены.
— Дон, чемодан! — напомнила Зинка.
Дон обернулся к нам и кивнул. Клянусь, у него в глазах стояли слезы!
Еще раз стиснув руку Монтика, Дон здоровой рукой подхватил баул и вместе с Зиной прошел за барьер. Монтик выкрикнул длинную фразу на английском, увлекаемый моей кузиной Дон выдал такой же обстоятельный ответ и скрылся в дверном проеме.
— О чем это они? — обескураженно спросила меня Ирка.
— Я не все поняла, надо подучить английский, — задумчиво ответила я. — Если кратко, то Дон сказал, что теперь он совершенно счастлив, сбылась его мечта, что-то в этом духе.
— А что Монтик?
Насколько я поняла, Монтик только что несколько раз по-английски назвал Дона ласковым словом «сынок»!
Ахнув, я хлопнула себя по лбу, и хаотично разбросанные пазлы в моем мозгу наконец-то сложились в единую картинку — непонятно только, почему так поздно, я же и раньше знала, что у Монтика лет тридцать назад в Америке была толстая подружка по имени Кэти и одинокую мамашу Дона — тоже толстуху! — звали Катериной! Да, и ведь как-то вечером, сидя на крыльце моего собственного дома, Монтик и Дон нашли-таки общую знакомую, некую Кэти Салливан, а ведь Салливан — это фамилия Дона! То-то они тогда обливались слезами и братались… Выходит, вовсе не братались, а, как бы это сказать по-русски? Проявляли соответственно отцовские и сыновьи чувства! Вот, кстати, нашлось объяснение и их поразительному сходству! Ничего удивительного, если сын похож на отца!
Стоп, а ну-ка, прикинем без спешки… Я произвела в уме вычисления, задействовав информацию, уже использованную мной при решении загадки Монте-Сержа. Итак, Монтика пристрелили в шестьдесят восьмом. Дело было в парке, очевидно, летом или ранней осенью, потому что Монтик говорил, ему запомнились рыжие белки в зеленой листве и ярко-красные спортивные трусы какого-то бегуна. Наверное, это были последние впечатления умирающего… Так, с умирающим разобрались, теперь с нарождающимся… Дон родился 16 февраля 1969 года, точно знаю, видела его документы — те, что Зинка нашла… Так, все сходится!
Кэти Салливан родила сынишку месяцев через семь-восемь после смерти Монте Уокера, тот при жизни мог и не знать о беременности подруги, вот почему так удивился, поняв, что Дон — его общий с Кэти ребенок! Эх, почему мне раньше не пришло в голову сопоставить хронологию и географию жизни Монтика и Дона, давно бы все поняла, да и расспросила бы обоих как следует… Впрочем, Дон-то улетел, но Монтик остался, и ему придется-таки удовлетворить мое любопытство!
Сказать Ирке или не сказать? Я внимательно посмотрела на подругу. Если моя догадка верна и Монтик по прошлой своей жизни приходится родным папой Дону, то Ирка, став его супругой, станет Доновой мачехой! Ха, и Зинкиной свекровью! И, стало быть, через кузину какой-то отдаленной родней мне самой — двоюродной теткой или кем-то в этом роде! А их с Монтиком дети, если таковые появятся, будут мне какими-то кузенами и кузинами, Дону сводными братьями-сестрами, Зинке шуринами и золовками… Я почувствовала головокружение и воскликнула:
— С ума сойти!
— Да в чем дело-то? — не поняв, обиделась подруга.
— Это я вам, тетя, дома объясню! В родовом, так сказать, гнезде! — ответила я.
И пошла к выходу, оставив удивленную Ирку столбом стоять посреди зала.
Ирка и Монтик расписались две недели спустя. Я и не знала, что теперь желающих вступить в брак не маринуют, как раньше, месячишко-другой, хочешь — женись хоть с разбегу!
