Я узнал, как обстояли дела, от самого Андрея Сергеевича, Николя допросил Горчакова в Париже, Васкос выслал стенограмму их разговора. Ты же мне ее переведешь?
– Без проблем, – согласилась я. – А что случилось с Кожиным и Рощиным? Как кольцо из «музея» попало к Василию?
Дегтярев взял кекс и швырнул его в сад.
– Пусть птицы порадуются. Я поднял дело о пожаре в бане, начал работать, и выплыла интересная информация, о которой ты узнала раньше. Алексей крышевал московское казино Маковецкого, а Василий помогал Рощину. Мои ребята потрясли катранщика, тот рассказал правду. Алексей и Василий могли нагрянуть в казино и предложить проигравшимся девушкам проехаться с ними, недвусмысленно говорили: «Обслужишь нас в машине, тогда с тебя часть долга спишется». Многие соглашались.
Меня передернуло:
– Ну и гадость!
Полковник развел руками:
– Бывает такое. Еще хозяин подпольного игорного дома заподозрил Кожина в воровстве. Василий пришел в казино, когда одна из постоянных клиенток поставила на кон дорогое кольцо. Девчонка проиграла украшение, перстень вместе с деньгами унесли в подсобное помещение. Но когда вечером стали подсчитывать барыши, ювелирка исчезла. В служебную комнату, кроме хозяина, заходил только Кожин.
Катранщик не сомневался, кто погрел руки, но с Василием он разбираться не стал, тот же был полицейским, мог здорово нагадить.
– Кольцо утащил Кожин, – вздохнула я. – Сначала он его подарил Олесе, потом сообразил, что сглупил, и приказал ей не выносить перстень из дома и ни в коем случае не показывать его своей подруге Наташе, любовнице Рощина. Алексей мог здорово разозлиться на Василия за глупость. Знаешь, мне кажется, что богиня правосудия иногда сама наказывает преступников. Сначала она свела в одной больнице Луизу и Яну, а затем подсунула Василию перстень герцогини Шевальер. Здорово ты прижал Николаева, если он во всем признался.
Александр Михайлович положил ноги на невысокую табуретку.
– Ну, сначала доктор-бандит все отрицал, твердил: «В Париж я не летал, посмотрите мой паспорт, он без визы, и билеты на фамилию Николаев никто не покупал». Но я уже поговорил с тобой и знал правду. Как ты поняла, что столкнулась с Александром Сергеевичем в самолете? Почему решила, что скандалил в бизнес-классе именно Николаев?
Я взяла плед со спинки стула и завернулась в него.
– После того как мы с Николя поговорили с четой Эвиар, я вернулась в Москву, ехала из Шереметьева, встретила случайно в очереди на такси стюардессу Катю, она, как и я, стала свидетельницей смерти Ларисы Бритвиной. Катюша рассказала удивительную историю про собачку.
– Про собачку? – переспросил Дегтярев.
Я оперлась локтями о стол:
– Помнишь, как начиналась история? Мужчина-аэрофоб, вполне импозантный внешне, холеный, с темными волосами и карими глазами, устроил скандал в лайнере. Он все время повторял: «Мы сейчас упадем». Потом он закатил истерику стюардессе, которая назвала его собаку песиком. Визжал: «Да она победитель всех соревнований, чихуахуа-чемпион». Помнится, я посмотрела на чемпионку и подумала: «Маленькая, невзрачненькая, ну совсем на элиту не похожа. Правда, хвост купирован, значит, все же не дворняжка». И этот скандалист, звали его Валерий Никитович Груздев, спровоцировал самоубийство Луизы, та приняла таблетку после того, как мужик стал обнимать псинку и говорить, что он ее придушит, ведь самолет падает, нельзя, чтобы животное испытало боль. Очень неприятная получилась ситуация. Но, готова спорить, ты, узнав имя и фамилию пассажира, решил с ним, как со свидетелем смерти Бритвиной, поговорить и не нашел такого.
Александр Михайлович закряхтел:
– Прописан этот Груздев в новостройке, но дом только что сдан, в квартире еще не начат ремонт. Мобильный на Груздева не зарегистрирован, есть кредитка, выдана недавно, но ею он не пользовался в Москве, только в Париже в нескольких лавках.
– Небось среди этих магазинчиков есть зоомагазин, – предположила я. – Но давай по порядку. Стюардесса, сев в мою машину, рассказала такую историю. В тот день, когда в самолете скончалась пассажирка, Катя, как всегда, пошла на служебную стоянку за своей малолитражкой, а верная коняшка не завелась. Девушка побежала к знакомому авиамеханику, тот покопался в моторе и устранил поломку, но на это ушло часа четыре. Катя поехала домой, по дороге зарулила на бензоколонку и там, в магазине на полу, увидела перевозку с… собачкой скандалиста. Сначала Катя подумала, что грубиян где-то рядом, но среди посетителей были только женщины.
Бортпроводница присела около пластиковой клетки и тихо сказала:
– Моня! Или ты Муся?
Псинка заплакала, к стюардессе обратилась продавщица:
– Ваша собачка?
– Нет, она принадлежит одному из пассажиров авиарейса Париж – Москва, – ответила Катюша.
– Знаете его фамилию? – спросила торговка.
– Нет, но можно выяснить, а зачем? – не поняла Катя.
– Клетка стоит тут давно, – вздохнула женщина. – Похоже, дядька ее выкинул. Хорошо, хоть не на дороге швырнул, сюда привез. И что нам теперь с ней делать?
– Может, владелец просто забыл ее? – предположила Катерина. – Поймет, что любимицы нет, и вернется.
– Ага, – скривилась продавщица, – за столько часов не сообразил, что где-то пса посеял? Надо позвонить в службу по отлову бродячих собак.
– Ой, они ее убьют, – испугалась Катя.
– Раз ты такая добрая, забирай ее себе или найди хозяина, – фыркнула тетка за прилавком.
Екатерина унесла песика, повезла его сразу к ветеринару, а тот сказал:
– Найденыш здоров, это кобелек, возраст около года. К чихуахуа он отношения не имеет, похоже на помесь болонки с терьером. Хвост не купирован, его ему кто-то отгрыз. И чипа нет. Вероятно, пес дворовый, жил на улице.
– И зачем было врать про выставку, медали, покупать собаке место в бизнес-салоне, чтобы в Москве ее выбросить? – недоумевала Екатерина. – Теперь Тофан живет у меня.
Я спросила у стюардессы:
– Вы мне раньше рассказывали, что Бритвина вошла в салон первой. А когда там появился Груздев?
– Сразу за ней, – пояснила Екатерина. – Он поставил перевозку в кресло около Бритвиной, а Людмила стояла в проходе, говорила по телефону, потом ее толкнули, она трубку уронила, футболист наступил на айфон.
– Груздев летел на том месте, где был зарегистрирован? – уточнила я.
Катя сделала отрицательный жест:
– Нет. Он устроился сам, меня не спросил, я занималась спортсменами, те тоже сели, где хотели. Вообще говоря, так нельзя, следовало их рассадить согласно регистрации. Но в бизнес-салоне правила строго не соблюдают, никто возмущаться не стал, и я оставила все как есть. Вот вы устроились, где положено. А хам плюхнулся, где пожелал, а потом скандал затеял, что его не рядом с собакой устроили. Следовало ему напомнить: да вы сами собачку через проход устроили. Но я промолчала, пассажир всегда прав, и он может бортпроводнице здорово нагадить, если пожалуется начальству.
Я высадила Екатерину у метро и начала звонить тебе, потому что поняла: Валерий Никитович Груздев – это Андрей Сергеевич Николаев. Я была на тебя зла, но знала, кто убил Луизу, и должна была тебе рассказать правду. Я понятия не имею, где он взял собачку, но догадываюсь, зачем она ему понадобилась. Андрей хотел довести Луизу до самоубийства, та уже была готова совершить суицид, требовалось лишь подтолкнуть ее. Николаев специально поставил перевозку на свободное место около Луизы. Ему не хотелось, чтобы туда сел кто-то из пассажиров: чем меньше людей услышит его истерику, тем лучше. Ведь рядом с жертвой мог устроиться здоровенный мужик, способный треснуть Николаева по лбу и велеть ему: «Заткнись и лети молча». Если бы рядом с Груздевым очутилась не я, а крепкий парень, Андрей Сергеевич переставил бы собаку, сам устроился бы рядом с Маковецкой… Понятно?
Дегтярев кивнул:
– Ему требовались два кресла, чтобы никто не помешал. Но у окна уселась ты, маленькая, худенькая блондинка. И доктор решил, что от такой особы резких действий ожидать не стоит. Еще повезло, что остальные пассажиры оказались французами, они не понимали, о чем говорит доктор, а тот расстарался изо всех сил.
– И, как назло, в экономклассе уронили багаж, – добавила я. – Хотя Андрей Сергеевич и без этого инцидента достиг бы успеха. Горчаков подготовил бедную Луизу. А Николаев прекрасно сыграл свою роль, он загримировался, надел парик, приклеил усы, бороду, вставил в глаза цветные линзы. Аксессуары были наилучшего качества, выглядели натурально. Андрей Сергеевич допустил лишь один косяк: сразу после смерти Бритвиной он перестал изображать труса, аэрофобия его покинула, сосед стал приставать ко мне, говорил: «Я не хам, просто теряю в полете голову». Но тот, кто по-настоящему боится самолетов, успокаивается лишь тогда, когда покинет лайнер, никак не раньше. Надеюсь, и Николаев, и психотерапевт ответят по всей строгости российских и французских законов. Лоретте и Полю тоже достанется. Николя мне сообщит, какую меру им определит суд. Жаль, что неизвестно, куда подевались драгоценности герцогини Шевальер.
