Когда пришла в себя, то увидела переполненное состраданием лицо Маруси. Она склонилась надо мной и капала крупными слезами.
— Ты жива еще, моя старушка? — спросила Маруся. — Хоть скажи, ты прямо вся жива?
— Не прямо вся, а местами, — сказала я, безуспешно пытаясь подняться с пола.
Лжепупса не было так же, как и ключа.
— Где этот мерзавец? — спросила я.
— Убежал, гад, — возмущенно сказала Маруся и погрозила своим огромным кулаком.
Я воззрилась на Архангельского.
— Ваня, — с укором произнесла я, — как ты мог?
Как ты мог связаться с этим убийцей?
Архангельский смутился, но все же сказал:
— Кузя не убийца, Кузя парень неплохой, а это был розыгрыш.
Возмущение придало мне силы, с этой силой я на ноги и вскочила.
— Розыгрыш? — завопила я. — А если бы он промазал? Если бы он из своего арбалета промазал и вдолбил кому-нибудь в лоб? В лоб твоей, скажем, Марусе?
— Да, мне прямо всей в лоб! — гневно подтвердила Маруся.
— Он не промажет никогда, — уверенно заявил Архангельский. — Кузя такой мужик, у него первый разряд, а расстояние было смешное.
— Видели мы, какой он мужик, — возмутилась Маруся. — Под этой дверью прямо сейчас навалялся твой мужик. Глянь, старушка, там хоть сухо, — чисто риторически спросила Маруся и тут же продолжила:
— А перед этим в моем чулане прямо весь насиделся. Он же, сволочь, на этом не остановится. Он же маньяк. Он же дальше пойдет всех по башке лупить.
— Да не он же лупил, — ужасаясь, закричал Иван Федорович. — Договора у нас такого не было. Зачем бы он лупил? Не он это, вы же слышали, он сам сказал, что не он по голове лупил.
Маруся подбоченилась и проревела:
— Ваня, лучше не пудри нам мозги! Видела я, как не он по голове лупил! Так кулаком хватил нашу старушку, что, думала, череп ее расколется.
«Боже мой, — от ужаса теряя сознание, подумала я, — неужели прямо так и влупил?»
Маруся, недолго думая, окатила меня водой и спросила:
— Ну как, старушка?
— Больше не надо, я жива, — поспешила сообщить я.
Тогда Маруся продолжила:
— И ты после этого, Ваня, будешь утверждать, что и Тосю не он по голове шарахнул?
— Не он, — отступая на кухню, гнул свое Ваня.
— А если не он, так почему же Соньку — он? Бедная баба! Так саданул: были бы у нее мозги, выскочили бы.
Изверг! Сделал свое дело и убег, а нам теперь мучайся с ней, с полоумной? И как, Ваня, я верить тебе могу, когда в твоем присутствии дали старушке по голове, а ты утверждаешь, что это не он?
Архангельский растерялся. Выглядел он уже задумчиво. Ушел куда-то мыслью и бормотал:
— Не он, не он, не мог он, был другой договор…
— С кем договор? — спросила я.
— Со мной, — будто бы очнувшись, ответил Архангельский.
— Маруся, — украдкой подмигивая, сказала я, — здесь творятся страшные дела. Вызывай милицию.
— Я не могу сдавать моего Ваню, — ответила Маруся. — Вызывай сама.
Я вытащила мобильный и демонстративно начала набирать номер.
— Не надо, — закричал Архангельский. — Это глупо. Зачем ты звонишь?
— Вызову ментов, пускай с вами разберутся, — пригрозила я. — Можешь, правда, все мне рассказать.
Тогда и менты не понадобятся.
Архангельский вздохнул с облегчением.
— Зря шантажируешь, — с обидой сказал он. — Здесь и рассказывать нечего. Как-то в пьяной компании бреханул один корешок, что таких худых, как Витька-главбух, больше и нет на планете, а я возьми и ляпни, что есть у меня знакомый один, который точная копия Витьки-главбуха. Ляпнул и забыл, а время прошло, и заявился ко мне тот корешок. «Подзаработать хочешь?» — говорит. А кто ж не хочет? Я вот квартиру купить хочу да забрать к себе Марусю.
— Ах ты мой мусипусик! — заворковала Маруся.
— Ты, глупая, не расслабляйся, — прикрикнула я, показывая на свою голову.
— Успокойся, старушка, ты вне очереди прошла, — обрадовала меня Маруся. — Зато теперь тебе ничего не грозит, а вот мне еще предстоит, и кто знает, чем это кончится. Может, я прямо вся тяжелое сотрясение получу.
Архангельский озадаченно уставился на нас.
— Какое сотрясение? — нервно спросил он. — Вы о чем? Больше не будет никаких сотрясений. Все. Мы выбываем из игры. Раз так, пускай сами разбираются, а мне и денег никаких не надо.
— Правильно, — обрадовалась Маруся, — прямо сразу ко мне и переезжай. Жили же мы как-то без денег, так зачем рисковать? Кто его знает, может, с деньгами нам и не понравится.
— Маруся, — возмутилась я, — ты все время поперед батьки в пекло лезешь. Дай выяснить. Что это за знакомый? — обратилась я уже к Ивану Федоровичу. — Зачем он дурачил Пупса?
— Ваня! Как ты мог на такое пойти? — не удержалась от вопроса и Маруся.
— Да на какое — на такое? — рассмеялся Иван Федорович. — Там даже статьей не пахнет. Никакого преступления нет.
— Как нет? — взревала Маруся. — А покушения?
А картина моя?
Архангельский пожал плечами:
— С картиной Кузя перестарался, а в остальном все безопасно. Шляпки я сам продырявил, еще когда с Марусенькой жил.
— Права, значит, я! — восхищаясь собою, воскликнула я. — И пульку в стену кафе вы вконопатили?
— Ну, мы. Кузя потом из арбалета постреливал, чтобы наделать шороха Он же и по знакомым ходил, «чирики» сшибал, все как договорились мы с ним.
Подгримировали мы его, я заценил — вылитый Витька, если не сильно приглядываться. Тогда и на прямое общение с Розой замахнулись. Кузя пьяные дебоши устраивать начал. Мы же знали, Соня, что ты мимо никак не пройдешь, обязательно нос свой совать везде станешь, на это и рассчитывали. Не так уж и много пришлось потрудиться нам, а бабки за это крутые пообещали.
— А кто пообещал-то? — деловито поинтересовалась Маруся. — Может, я прямо вся их и получу?
— Тебе еще туда надо сунуться, — прикрикнула я. — Угомонись! А чего этой фирме надо от Пупса? — спросила я уже у Ивана Федоровича.
— Надо было всего лишь Виктора наклонить документ какой-то подписать.
— Так ты не знаешь даже, что за документ? — изумилась я.
Архангельский шумно поскреб в затылке и сказал:
— Ну, да. Не знаю. В мою задачу входило только переговоры с Витькой вести и Кузю направлять.
— А кто это все придумал? — спросила я.
— Ваня! — поддержала меня Маруся. — Сейчас же говори, кто это придумал!
— Да не могу я вам этого сказать. Опасно вам знать это. Он крутой мужик, кстати, работал раньше на «Мосфильме».
— Это сразу бросается в глаза, — отметила я, — состряпал неплохой сценарий.
— Да, — согласился Архангельский, — состряпал он. Как узнал, что Кузя из арбалета стреляет отлично, тут же и придумал. Неплохо замутил.
— А если бы мы в милицию заявили? — поинтересовалась я.
— А что бы вы там сказали? — удивился Архангельский. — Даже при самом плохом раскладе всегда можно на розыгрыш списать. Я тайком Тамарке позванивал, сплетни от нее узнавал, поскольку она не дружит с Марусей и потому не скажет ей обо мне.
— А потом, наслушавшись сплетен Тамарки, — продолжила я, — ты, подлый, Кузю на новые покушения посылал. Поняла теперь, Маруся, откуда зараза эта произрастала?
— От Тамарки?! — почесывая кулаки, взревела Маруся. — Ну, старушка, умеешь ты подруг себе выбирать!
— Ох, и потешились мы вволю, — добавил масла в огонь Архангельский.
Он улыбнулся, видимо, вспоминая самые смешные эпизоды их сценария.
Маруся возмутилась:
— Ты что дыбишься? Я прямо вся испугалась, а ты лыбишься! И зачем вы все время воровали стрелу?
У вас что, стрел нет больше?
— Есть у них стрелы, — ответила за Архангельского я, — им надо было наше внимание посильней привлечь к Пупсу. Им хотелось, чтобы мы все о нем заговорили, какой он странный, и все прочее. Репутацию чокнутого Пупсу создавали.
— Одно я точно знаю, что для пользы народной старались. Чиновника какого-то крупного с помощью документа, который Витька подпишет, собираются завалить. Обвинят его во взяточничестве, в газете пропишут — и нет человека. А Витьку в крайнем случае уволят, и больше ничего.
— Ваня! — возмутилась Маруся. — Как ты мог? Ты же был дружен с Пупсом! Пупсу репутацию испортил, старушке голову разбил! Шляпы издырявил! Нет, я прямо вся обиделась на тебя!
Маруся схватила меня за руку и рявкнула:
— Старушка, пойдем отсюда. Я прямо вся его не прощаю.
И мы ушли.
Признаться, я была за Марусю горда. Наконец-то она повела себя как настоящая подруга.
— Спасибо, малышка, — прошептала я, пожимая ее честную руку. — Ты растрогала меня, хотя, если правду сказать, у меня не так уж и сильно болит голова. Не стоило из-за этого ругаться с Ваней.
— Ты что, старушка? — изумилась Маруся. — При чем здесь твоя голова? Я просто вспомнила, что у меня в туалете бачок потек.
— А при чем здесь бачок? — изумилась и я. — Ты же поругалась с Ваней!
