— Положитесь на меня, сэр, я вам его привезу.
— Я, естественно, не считаю нужным подсказывать вам, как надо вести расследование…
— Это совершенно излишне, сэр. Еще учась в Глазго, я разработал свой собственный метод и, с вашего позволения, сэр, собираюсь применить его на практике.
— Будем надеяться, вас ждет успех.
— Честно говоря, я в этом не сомневаюсь, сэр.
— Да, хочу предупредить вас, инспектор… Оба представителя полиции в Каллендере — отнюдь не орлы. Стало быть, не слишком рассчитывайте на их помощь.
— Вряд ли она мне понадобится, сэр.
Эндрю Копланд подождал, пока за Дугалом Мак–Хантли закроется дверь, и только тогда дал волю душившему его хохоту.
На похоронах Хьюга Рестона собрался чуть ли не весь Каллендер. Порядок траурной церемонии обеспечивал Сэмюель Тайлер, причем отсутствие сержанта, конечно, не преминули заметить и решительно осудить. За гробом шли вдова, тщетно пытавшаяся напустить на себя скорбный вид, Лидберны и Гленрозесы. Преподобный Хекверсон произнес надгробную речь. Внезапная кончина аптекаря дала ему прекрасный повод порассуждать о неисповедимости путей Господних и о том, как бесполезно для человека строить планы на будущее, вместо того чтобы позаботиться о спасении души. По неизвестным для нас причинам, сказал пастор, Всевышний не захотел, чтобы Хьюг Рестон заседал в Окружном совете. Вероятно, Он предназначил нашему земляку место в более высоком собрании…
Наконец, все хором спели два псалма, поклонились могиле и родственникам и разошлись по домам. Остановившиеся у ворот кладбища миссис Фрейзер, миссис Шарп и миссис Плери благодаря траурным одеяниям, как никогда, смахивали на трех ворон.
— Интересно, узнаем ли мы когда–нибудь имя убийцы? — говорила подружкам миссис Фрейзер. — У меня такое чувство (хотя, возможно, я и ошибаюсь), что полиция не проявляет особого рвения…
— Да, наверняка нашлись люди, которых исчезновение Рестона очень устраивает, — прошипела миссис Плери.
— Вы имеете в виду Фиону? — так же тихо осведомилась миссис Шарп.
— Возможно…
— Вы и вправду думаете, что она причастна к убийству мужа?
— Понятия не имею, но вообще–то вполне могла попросить кого–то из своих любовников оказать эту небольшую услугу. Как, по–вашему?
Миссис Фрейзер покачала головой.
— Фиона, дорогая моя, уже не в том возрасте, чтобы ей так слепо и преданно служили. Скорее, если хотите знать мое мнение…
Две другие кумушки склонились к самому ее лицу.
— …Так вот, исходя из принципа, что убийство должно принести определенную выгоду преступнику, я в первую очередь спрашиваю себя: кому смерть Рестона принесет барыши…
— Его наследнице, Фионе Рестон?
— Не исключено, но есть и еще кое–кто, кого существование Рестона значительно стесняло… мешая его честолюбивым планам…
— Доктора Элскотта?
— Думаете, он способен на…
— Да еще как! — вдруг рявкнул у них над головами оглушительный голос.
Три вдовы, подскочив от страха, обернулись. Рядом стоял Элскотт. Доктор слышал по крайней мере часть разговора, и губы его кривила довольно–таки устрашающая гримаса.
— Вы на редкость проницательны, миссис Фрейзер… — не дав кумушкам опомниться, продолжал врач.
— Уверяю вас, доктор Элскотт, я…
— Да–да, вы совершенно правильно угадали — это я убил Рестона.
Три вдовы в унисон вздохнули и как по команде затаили дыхание.
— Господи!
— Но вот чего вы не поняли — так это каким образом мне удалось от него избавиться. Я не стрелял в Рестона, но когда его привезли ко мне в больницу, он был еще жив. Я вытащил мозг…
— Какой ужас!
— …Рестон так мало им пользовался, верно? И вообще, раз содержимое черепной коробки ничтожно мало — невелика разница… понимаете?
— Стыдно так насмехаться над мертвым, доктор Элскотт! — возмутилась миссис Фрейзер.
— Да, стыдно! — хором поддержали ее подружки.
И, не издав больше ни звука, все три дамы удалились с таким гордым и оскорбленным видом, словно врач посмел нашептывать им непристойности.
Каллендер отделяет от Перта не более пятидесяти миль, и в такое солнечное весеннее утро инспектору Мак–Хантли вовсе не хотелось спешить. Он никогда не бывал в окрестностях Каллендера, но вид с холма на красивый городок, словно несущий вечную стражу у скал Троссакса, его совершенно очаровал.
Дугал решил вести расследование очень мягко и осторожно. В первую очередь он намеревался побродить по Каллендеру инкогнито и составить представление о тамошней атмосфере, а уж потом переходить к активным действиям. Поэтому инспектор предпочел остановиться в пригородной гостинице «Черный Лебедь», у Джефферсона Мак–Пантиша.
Там Мак–Хантли отрекомендовался журналистом, приехавшим разузнать подробности об убийстве аптекаря. Это так поразило воображение Мак–Пантиша, что, дав гостю позавтракать, он без колебаний подсел к его столику и предложил выпить немного портвейна за счет заведения. Столь же охотно Джефферсон согласился рассказать мнимому репортеру о Каллендере и его обитателях.
— Как по–вашему, мистер Мак–Пантиш, повлияет ли смерть Рестона на ход выборов в Окружной совет?
— Еще бы, мистер Мак–Хантли! То, что выбрали бы Рестона, не вызывает и тени сомнений, а теперь пойдет более ожесточенная борьба. Есть, правда, доктор Элскотт, но я далеко не уверен в его победе, несмотря на все старания и поддержку Иможен Мак–Картри…
— А кто это?
— Исчадие ада! Мисс Мак–Картри непрестанно сеет в Каллендере самую настоящую смуту! Все пьяницы и драчуны города стоят за нее горой, а порядочные люди спят и видят, как бы отправить ее ко всем чертям!
— В том числе, конечно, и вы?
— Не стану скрывать.
— Но если эта женщина до такой степени нарушает мир и порядок, не понимаю, почему полиция не принимает соответствующих мер?
— Потому что сержант Мак–Клостоу и констебль Тайлер — два идиота и чертовка Мак–Картри их просто терроризирует.
Инспектор решил, что Мак–Пантиш необъективен, а потому, несомненно, преувеличивает и серьезный следователь, конечно, не должен принимать его точку зрения в расчет.
В четыре часа пополудни Дугал вышел из гостиницы и отправился знакомиться с Каллендером.
На скамейке у самого въезда в город сидели три пожилые дамы в черном, и Мак–Хантли подумал, что такие зрелые и, очевидно, рассудительные особы помогут ему составить о Каллендере куда более точное представление, нежели выходило со слов желчного Мак–Пантиша.
Инспектор учтиво раскланялся с дамами и попросил разрешения немного отдохнуть на их скамейке. Кумушки с готовностью закивали. Поймав несколько осторожных взглядов, Дугал быстро сообразил, что его соседки умирают от любопытства. Наконец, не выдержав, одна из них церемонно проговорила:
— Прошу прощения, сэр… Вы, должно быть, сын Яна Клэддиша и вернулись к нам из долгого путешествия по Европе?
— Нет, меня зовут Дугал Мак–Хантли. Я журналист и приехал по поручению своей газеты расследовать убийство аптекаря Хьюга Рестона.
Упоминание о печальном событии исторгло у дамы негромкий крик ужаса.
— Кошмарная история, мистер Мак–Хантли… Позвольте и мне представиться: миссис Плери, а это мои подруги — миссис Фрейзер и миссис Шарп.
За этим последовало множество поклонов, любезностей и уверений, что все безмерно рады новому знакомству. Потом Дугал задал тот же вопрос, что и Мак–Пантишу:
— Как вы считаете, сударыни, изменит ли гибель Рестона результат выборов в Окружной совет?
Три вдовы единодушно ответствовали, что теперь положение изменилось самым кардинальным образом, ибо покойного Рестона, бесспорно, ждала победа, а его противник доктор Элскотт не имел ни малейших шансов взять верх.
— Но мне, кажется, говорили, что врачу оказывает мощную поддержку некая мисс Мак–Картри? — коварно заметил Дугал.
— Ах, эта! — скривилась миссис Плери.
— Ах, эта! — простонала миссис Фрейзер.
— Ах, эта! — презрительно выплюнула миссис Шарп.
Вопрос Мак–Хантли вызвал целую лавину возмущенных воплей. Иможен Мак–Картри в три голоса ругали на чем свет стоит и обвиняли во всевозможных преступлениях, а закончилось все тройным пожеланием, чтобы проклятая рыжая ведьма оказалась замешанной в убийстве аптекаря, поскольку тогда, быть может, ее изгнали бы из Каллендера навсегда.
Инспектор покинул дрожащих от негодования дам в полной уверенности, что полицейские власти Перта очень плохо осведомлены о творящихся здесь безобразиях и давно пора вмешаться.
Немного побродив по городу, который ему все больше нравился, Дугал решил выпить стаканчик в «Гордом Горце». Теду Булиту он тоже представился журналистом.
