Поезд тащился со скоростью беременного ленивца. Мне захотелось вскочить и побежать в Ковальск. Подергавшись пару секунд, я горестно вздохнул. Спокойно, Иван Павлович. Почему тебе в голову сразу лезут страшные мысли? На самом деле ситуация крайне проста. Нора поехала в салон стричь и красить волосы. Это единственный момент, когда она никому не доступна. Ленка отправилась на рынок или в магазин, а Макс взял недельку за свой счет. Перед самым моим отъездом приятель позвонил и завопил:
– Слышь, Вань, есть возможность приобрести новенькую «девятку» прямо на заводе, намного дешевле, чем в салоне, зимняя резина в подарок. Одна докука – самому пригонять надо. Поехали со мной – туда на поезде, обратно на новеньких «Жигулях».
Я сказал, что уезжаю в Чехию, и предложил:
– Подожди две недели, вернусь – и скатаемся.
– Нет, – воскликнул Макс, – надо либо в течение семи дней брать, либо никогда!
Значит, друг укатил за новой тачкой. Сердце перестало бешено колотиться. Я продолжал вертеть в руках телефон Кати, и тут внезапно меня осенило.
Сначала я просмотрел последние звонки. Так, Нора, дом, Макс. А вот это уже номер, по которому звонила Катя, причем набирала она его многократно. Не успел я подумать, как пальцы сами нажали на клавишу, и через пару секунд услыхал чуть глуховатый голос:
– Да.
– Иржи?
– Слушаю вас.
– Как самочувствие?
– Благодарю, нормально. С кем разговариваю?
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин.
– Мы знакомы?
– Нет. Но я хочу сказать, что игра окончена. «Бугаев-шоу».
– Вы о чем?
– Да ладно вам, Миша, я вас нашел. После слов «Бугаев-шоу» вы должны прекратить игру и ехать со мной в Москву.
– Э-э… – донеслось из трубки.
Я, изрядно разозлившись, перебил парня:
– Не утруждайте себя. Я все знаю! Вы Михаил Стриженов, проживаете сейчас под именем Иржи Вондрачкова, он же Сергей Кольский. Хитро придумано, вы решили, что вас никому не найти. Ан нет!
– Однако, – восхитился Стриженов, – как вам это удалось!
– Ирина Леонидовна рассказала.
– Она жива?! – с изумлением воскликнул Михаил. – То есть, я хотел спросить, она здорова?
– Не лукавьте, – отрезал я, – Вондрачкова умерла, но перед смертью рассказала мне много интересного. Имейте в виду, бежать бесполезно. Если не признаете себя проигравшим и попытаетесь скрыться, я мигом пойду в полицию. Вас поймают через пару часов. Единственный способ избежать в Чехии наказания за все совершенные вами убийства – это уехать со мной в Москву, понятно?
– Да, да, конечно, – залебезил Михаил, – где встретимся?
– Ну…
– Давайте в десять вечера в парке, около беседки Шопена.
– Отчего так поздно?
– Ну мне же надо выписаться из больницы так, чтобы никто ничего не заподозрил, – резонно ответил Михаил, – взять сумку, вы на часы-то гляньте – дело к вечеру.
– Хорошо, – согласился я, – будь по-вашему.
Войдя в свой номер, я первым делом вытащил из шкафа брюки, выудил из кармана свой мобильный, подсоединил его к зарядному устройству и сразу услышал звонок.
– Ты почему не отвечаешь? – затараторила маменька. – Немедленно иди сюда.
– Куда?
– В номер Коки.
Я поспешил на зов. Подруженьки вертелись у зеркала.
– Ваня! – воскликнула Кока. – Ну как?
– Потрясающе, – осторожно ответил я.
Меня поражает одна вещь. Большинство женщин, покидая салон красоты, выглядят точно так же, как до всех массажей и процедур. Остается непонятным, зачем они тратят безумное количество денег и времени? Но, что самое интересное, милая прелестница, оглядывая себя, находит кучу положительных изменений. И горе тому мужу или любовнику, который, услыхав вопрос: «Ну как?», честно ответит: «Да все по-прежнему».
– Морщинки разгладились, – запела Кока.
– Кожа побелела, – подхватила Николетта. – Вава, скажи свое мнение.
– Восхитительно, невероятно, волшебно, – начал я сыпать комплиментами, – удивительный эффект.
– И зубы стали ровнее, – протянула Кока.
Я постарался не рассмеяться. Вряд ли вставные челюсти изменили форму.
– Вот что, Ваня, – решительно сказала Николетта, – мы с Кокой уезжаем, прямо сейчас!
– Куда? – удивился я.
– В Горскую Банницу[17], – ответила Кока, – есть тут такое место.
– Зачем? – продолжал недоумевать я.
Кока закатила глаза.
– Какая тебе разница!
– Нет уж, – я решил сопротивляться до конца, – я не могу никуда сегодня ехать.
– А мы тебя с собой и не зовем, – хихикнула Николетта.
– Да в чем дело? – растерялся я.
– Ну хорошо, хорошо, – махнула рукой Николетта, – экий ты, право, истеричный. Чуть что – мигом орать начинаешь. С тобой ангельское терпение надо иметь, издергал нас с Кокой, таскаешься за нами везде!
Я лишился дара речи. Очевидно, на моем лице появилось не слишком ласковое выражение, потому что маменька затараторила:
– Ладно, ладно, слушай. Горская Банница – особое место, там живет великая кудесница баба Катарина. Она за двое суток людей омолаживает лет эдак на двадцать абсолютно естественным путем, ясно?
Я кивнул. Ну, в общем и целом, да. Остались мелкие нестыковки.
– Что имеется в виду под естественным омолаживанием?
– Ах, это секрет! Особая маска, пилинг, водоросли, – затрещала Кока. – Бабка своих тайн не выдает. Она не принимает никого с улицы, только по записи и через знакомых. Нас Эстер туда пристроила.
Услышав имя Эстер, я совершенно успокоился и мысленно перекрестился. Ну что ж, пусть отправляются куда угодно. Они уже дышали в пещере «горным» воздухом, потом мазались грязью, теперь собрались к целительнице. Скорей всего, бабуся обложит их лопухами и отстегает крапивой. Вреда от таких манипуляций не будет, Эстер очень разумна, спасибо ей. Очевидно, даме хочется свести меня со своими племянницами, вот она и старается.
– Поезжайте, конечно, – улыбнулся я, – но почему на ночь глядя?
– Эта Катарина начинает лечение в полночь, – дуэтом запели дамы. – Ваня, отнеси сумки к машине, мы вызвали такси.
Спустя полчаса я, усадив троицу в новенькую «Шкоду», пошел в сторону парка, в котором была назначена встреча с Михаилом. Нет, все-таки Николетта с Кокой нелогичны. Говорят, что недавно справили тридцатилетие, а сами отправились к старухе, которая гарантированно «снимает» с вас два десятилетия. Подруженьки рискуют трансформироваться в младших школьниц.
Посмеиваясь, я добрался до пустынного в это время парка и поднялся вверх по дорожкам. Глухая тишина стояла над дорогой. На секунду мне стало не по себе, сначала послышалось чье-то сопение, потом легкие шаги.
– Кто тут? – крикнул я. Звуки стихли. Я продолжил путь. Человеку свойственно бояться темноты, ему чудится черт знает что.
Беседка Шопена находится на горе, ее окружают огромные, раскидистые ели. Место это является в Ковальске одной из главных достопримечательностей, в первый день мы ходили сюда фотографироваться и увидели человек двадцать с «Кодаками». Но сейчас отдыхающие спали, и я оказался возле беседки один, ежась от сырости.
Деревянное сооружение, выкрашенное белой краской, было не освещено. Очевидно, никто не любит так поздно посещать эту глушь. Кстати, в темноте беседка, в которой, по преданию, целовались Шопен и Жорж Санд[18], выглядела очень мрачно. Темные деревья окружали романтическое место, было прохладно, дул свежий ветер.
Я подошел к ступенькам и крикнул:
– Есть тут кто?
– Да, поднимайтесь, – донесся из темноты глухой голос, – ступайте сюда, здесь, по крайней мере, не сифонит.
Я протиснулся внутрь и едва различил на скамейке крупную фигуру.
– Михаил Стриженов?
– Он самый, – ответил мужик, – а вы кто?
– «Бугаев-шоу», пошли.
– Куда?
– Ну, сначала ко мне в гостиницу, а потом в Москву.
– И как вам только удалось меня отыскать, – покачал головой Михаил, – я думал, что лихо спрятался. Давайте покурим?
Я сел около него и вытащил сигареты.
– Пришлось попотеть.
– Сами догадались?
– Да.
– Не верю.
– Почему?
– Ну… одному такого не сделать.
– Да нет, все я сам.
– Неправда.
– Я редко лгу.
– Так как же вы меня нашли?
Я хмыкнул и выложил все.
– Уж не знаю, что вам будет за убийства, мое дело передать вас Бугаеву, – этими словами я завершил рассказ.
– И вы уже поставили его в известность?
– Сейчас вернемся в отель, и я попробую дозвониться до моей хозяйки.
– Ладно, – улыбнулся Михаил, – пошли. Я никого не убивал, просто прятался. Объясню все чуть позднее. Давайте коньяку глотнем на дорожку, продрог весь.
С этими словами он вытащил из кармана фляжку.
– Вот стаканчик один, вы первый хлебните.
Я трясся от холода, как больной поросенок, глоток коньяка оказался очень кстати. Поэтому я поднес к губам холодный край «фужера», вдохнул аромат напитка, пригубил… Все завертелось вокруг, и я увидел прямо перед собой плохо обструганные доски, неровно покрытые белой краской.
