– Потому что! – закричала Валентина Юрьевна, открывая дверь. Очевидно она подслушивала наш разговор. – Она ведьма! Моим предкам и так хватило мистики по гроб жизни! В прямом смысле! Это свело их в могилу! А муж еще отсылал ей твои карточки! Я как узнала… Они что угодно по фотографии сделать могут! Вдруг бы она тебя от меня отвадила! А я не могу тебя потерять, ты единственное, что есть у меня в этой жизни-и… – разревелась мать. Похоже, у них это семейное.
Ольга подхватила взятую матерью ноту, и они стали реветь хором.
– Я этого не вынесу! – сдался Андрей, чьи нервы уже фактически были порваны в клочья. – Пойду в машине посижу. – И ушел.
– Конечно, бабушка меня выпустила, – перестав плакать, продолжила Оля. – Что ей еще оставалось? Кстати, как она там?
– Инна Михайловна в больнице, – скрепя сердце постаралась я говорить спокойно и дала Оле адрес.
А про себя я думала: «Инночка Михайловна, почему вы мне не рассказали? Ничего бы этого с вами не произошло! Как я могла такое про вас подумать?! Как я могла?! Дура, дура, идиотка! Полная кретинка! Только не плакать… Только не плакать… Я не смогу им объяснить, они не простят…»
Просто мне стоит чаще слушать свою интуицию. А я ведь была уверена, что эта пожилая женщина – чудесный человек, и если бы не приступ, свое мнение не поменяла бы. А Юлька вообще убеждена, что у меня особое чутье на людей, просто я нечасто к нему взываю.
Сама она, дотоле тихо прижимавшаяся к стене возле двери, неуверенно предложила:
– Наверно, пора ехать.
Я поспешила в прихожую, однако Женька, взяв меня за руку, принудительно вернул в комнату.
– Мы кое-что забыли, – посмотрел он на Олю. – Ты говорила о видеокамере. Где она?
– Я ее вернула тем, у кого брала.
– А запись?
– Через компьютер переписала на диск. – Ольга поднялась, выдвинула ящик стола и, достав оттуда диск, передала его Логинову. – Я хотела отнести в полицию, но испугалась, что меня посадят, я же тоже там была!
– Оль, у нас есть знакомый следователь, – начали мы с подружкой ее успокаивать. – Ему можно доверять, он не станет задавать лишних вопросов. А твоего лица там не видно, так что можешь ничего не бояться.
Захватив улику в свое безграничное пользование, мы поколесили в замок. На место мы прибыли лишь к пяти часам, потому что Андрей был водителем прилежным по натуре и соблюдал все правила. Проникнув за ворота, я сразу насторожилась: ощущение было такое, точно случилось что-то недоброе, и под кожей забегал липкий страх, заставляя живот сводить судорогой.
Мы вошли в здание.
– Эй, есть дома кто-нибудь? – спросил тишину Евгений, и она ответила ему пугающим таинственным молчанием.
– История повторяется, – нахмурилась Юля, вспоминая свой прошлый приезд сюда. Однако на сей раз кухня была пуста.
– Лен! – крикнул Андрей. – Отец! – Все впустую.
Тогда мы стали подниматься по широкой лестнице, которая на вес пятерых человек отозвалась неожиданным скрипом. Раньше ступени не скрипели, или их тихого голоса за общим шумом замка просто не было слышно?
Первым делом мы сунулись в столовую. Никого. Затем додумались навестить гостиную, в которой дружно провели одну на всех, пусть не очень удобную, зато спокойную ночь и обнаружили там следующую картину: Нина была крепко привязана к стулу веревкой, а рот ей заклеили скотчем. Кругом имелись следы борьбы: кресла были перевернуты, зеркальный журнальный столик разбит, а на полу – следы чьей-то свежей крови. Лена и Вячеслав Тихонович испарились, словно их никогда здесь и не было.
Мы с Юлькой прижали ладони к губам, испугавшись открывшейся перед нами истины. Первый вариант, пришедший в головы, был таким: с Леной и дядей Славой что-то случилось. Второй вариант был еще более жестоким для восприятия: с Леной что-то случилось, и виноват в этом дядя Слава, так как замок запирается изнутри на мощный засов, и нежелательных внешних вторжений можно было запросто избежать.
Пока мы обдумывали возможные варианты происшествия, ребята развязали повариху и отклеили ей рот, что было довольно-таки болезненно, потому что Нина вскрикнула и стала усиленно тереть пострадавшие губы, будучи неспособной разговаривать еще по меньшей мере две минуты, в течение которых мы так и сыпали вопросами, срываясь на истерический визг:
– Что случилось? Отвечайте, Нина! Почему вы молчите? Они живы? Кто на вас напал?..
Наконец она заговорила:
– Илья приезжал со своими гориллами из фирмы. Я говорила Славе, надо запереть замок и не впускать их! Пригрозить полицией, в конце концов! А он: «Во-первых, это его замок, а не наш, во-вторых, я попробую с ним переговорить, он же мой сын!» Вот чем закончились переговоры! Его ударили по голове, а пока он валялся без сознания, связывали меня.
– Где Лена?! – затряс за плечи женщину Андрей.
– Он похитил ее. Дело в том, что, когда мы адвоката водили в туалет, он исхитрился вытащить у Славы телефон. Из башни позвонил Илье. Тот, приехав, его выпустил, они оба сунулись в кабинет Щавелева, а потом, обозленные, устроили погром во всем замке. Спрашивали о каких-то документах, а мы ни сном ни духом! Не поверив, они и его ударили. И уехали с Леной. Слава, едва лишь очнулся, тут же кинулся за ними, а из головы у него… кровь! – Она заплакала.
Андрей порывался погнаться за ними, но мы ему не дали, убедив в том, что он все равно не знает, в какую сторону ехать, а Вячеслав Тихонович вот-вот вернется, памятуя о том, что здесь связанная Нина.
Так оно и вышло.
– Ну что? – накинулись все на вернувшегося вскоре главу семейства.
– Я преследовал их, но им удалось оторваться на светофоре. Господи, помилуй его душу! Он, по-моему, сошел с ума! Мой собственный сын! – Павел тем временем останавливал кровь и обрабатывал рану. А мы все подтрунивали: медик, медик… Молодец Паша! – Как я в глаза его матери посмотрю? Его же посадят, он что, не понимает?
Андрей, весь побелевший, раскачивался на стуле и повторял одно и то же:
– Лена… Лена… Сволочь, убью… Лена…
Женька похлопал друга по плечу:
– Успокойся. Не убьет же он ее в самом деле. Ему нужна папка с бумагами, которую девчонки свистнули из щавелевского сейфа. И он ее получит. Все обойдется, вот увидишь.
Мы облегченно вздохнули, поверив в это, но, как оказалось, зря. Все самое худшее было еще впереди.
Требований Ильи мы дождались лишь после ужина, в течение которого, чего уж и говорить, никто ничего не ел. Он выразил их посланным младшему брату СМС-сообщением:
«Обмен сегодня, ровно в 00:00, за замком В. Я тебе – телку, ты мне – документы и запись с Щавелевым. Без глупостей. Целую, твой брат».
– Козел, – вымолвил Дрюша, с ненавистью глядя на свой телефон, точно тот был олицетворением всемирного зла. Хотя что он еще мог против этого морального урода, променявшего честь и семью на несчастный клочок земли?
Мы все еще сидели за столом, не притронувшись к приготовленной мажордомом еде. Паша, правда, как самый голодный, потянул было ладонь к бутерброду с красной икрой, но под действием осуждающих взглядов был вынужден вернуть руку на колени, сопроводив сие горестным вздохом.
– Ты послал кого-нибудь их искать? – спросил отца Андрей об Илье и его дружках из фирмы, доставая сигарету из пачки. Мы не осмелились запретить ему курить в столовой, ибо этому парню сейчас приходилось тяжелее всех. Никто не мог ручаться, кроме, конечно, вечного оптимиста Логинова, что для Лениной жизни Илья не представляет такой уж опасности.
– Я заставил их носом землю рыть, но найти поганца. Боже мой, – схватился Серов за голову, – и это моя родная кровь? Я же растил его, я воспитывал… И к чему это привело… Почему он такой? Не говорю, что был для вас, дети, идеальным отцом, но бизнес отнимал очень много времени, я хотел, чтобы вы ни в чем не нуждались! Понимаешь, Андрей, ни в чем! Если бы я знал, какой будет конец… Я бы бросил все и сам занимался бы с детьми, не подпуская свихнувшегося деда к вам ни на шаг! Тихон, что ты сделал с моим сыном?! Что ты сделал с ним?! – Он зарыдал навзрыд, точно младенец, прислонив лицо к обширной груди мажордома, а сама Нина стала наглаживать его по спине.
Тогда мы с Юлькой предложили вызвать наряд к назначенному времени посредством нашего знакомого следователя Акунинского, но Андрей точно с катушек съехал, когда это услышал.
– Вы что, спятили? – рыкнул он на нас с подругой, что, учитывая его вечно спокойный флегматичный характер, звучало непомерно обидно. – Сказано же, без глупостей! Что, смерти Ленкиной хотите?!
Я не осмелилась обозвать его хамом, понимая, как ему сейчас тяжело, зато Женька за нас вступился:
– Не кричи на них, они ни в чем не виноваты.
Посидев еще немного за столом, я поднялась и вышла из столовой, направившись к себе в комнату. Появившийся следом за мной Женька застал меня нервно расхаживающей из угла в угол, точно я была львицей, посаженной в клетку.
– Ну чего ты? – Женькин преисполненный нежности голос подействовал на львицу успокаивающе, я замерла посередине комнаты, а после плюхнулась в кресло. Тусклый свет уныло горевшей в углу свечи некоторое время назад показался бы мне приятно интимным, а сейчас навевал грусть и чувство безысходности.
