Поняв тщетность своих усилий пригласить меня и Райнхильду в гости, баба Нюша носилась босиком за Наташкой, умышленно старавшейся отыскать в разных местах машины что-нибудь бесполезное — на выброс. Жалела чехлы, а заодно тянула время. Запускать нас в салон, предварительно не застелив их этим «на выброс» категорически не желала. И от всей души «поливала» ливневые дожди, вечно идущие не ко времени. Когда в них «некоторые» (намек на нас с фрау) нуждаются позарез, фиг вам!
Охранники Михаила бестолково топтались по обе стороны лавочки, плохо понимая, что делать дальше. Один из них не выдержал и прозвонился шефу. Обстановку доложил коротко: две чокнутые бабы вывалялись в грязи и сохнут на лавке, третья безостановочно ныряет в машину. Анна Васильевна пытается загнать всех в дом. Похоже, вместе с машиной. Далее он внимательно слушал указания Михаила Ивановича и долдонил только одно слово: «понял».
Мы с фрау успели продрогнуть. Я уже собралась громогласно сослаться на давление обстоятельств, в силу которых вынуждены согласиться на необходимость возврата, но тут началось нечто интересное. Пытаясь отделаться от бабы Нюши до моего особого распоряжения, Наташка с каким-то мешком в руках начала короткие перебежки от колеса к колесу. Пиная машинную «обувь» ногами, подруга возмущалась, что они намеренно спущены. Баба Нюша семенила за ней, разбавляя старую песню о своей полной готовности к гостеприимству куплетом о воле Всевышнего. Он намеренно спустил нам колеса. За бабой Нюшей метался охранник, пытаясь всучить ей мобильник, дабы она переговорила с сыном. Женщина отмахивалась от парня, вынужденного под ее напутственное «да уйди ты!» резко менять направление движения. Нас с фрау он навестил дважды и оба раза падал на колени у наших ног. Мобильник без конца трезвонил патриотическим шлягером. Мы возмущались, отпихиваясь от парня и руками и ногами. В конце концов он выронил аппарат и, цедя сквозь зубы ругательства, окончательно потерял человеческий вид. Ползая на четвереньках в радиусе поиска смолкнувшего телефона, являл собой неизвестное науке ластоногое животное.
— Где твоя машина? — не отрывая глаз от завораживающего спектакля, поинтересовалась я у фрау. Совместные посиделки в грязи сблизили, не стоило «выкать».
— Моя машина разбит в пух прах! — с удовольствием заявила она. — Машина немного спотыкаться. А у меня немного кружиться голова, я остановилась в магазин купить немного вода. И попросила двух ребят посмотреть, что неисправно. Вернулась — нет машина! И мобильника нет, и чемодана. Угнали! Хорошо, сумка с собой взяла. Там деньги, кредитка. Пошла снова в магазин, позвонила полиции. Машину быстро нашли. Недалеко. Вверх ногами, в пухе прахе. Мне повезло, угонщикам нет. Оба молодых человека тяжелом состоянии в больница.
— Яков знает?
— Не-ет. Он знает я улетела. — Фрау прижала руки к груди, радость в голосе померкла. — Не знала, как объяснить ему мое поведение, потому надиктовала автоответчику: после прилета сразу поеду к племянница. Она заболел. Как-нибудь… Яков такой волнительный. Вот только непонятно… — Райнхильда всхлипнула, но взяла себя в руки. — Сюда на такси добиралась. Все напрасно. Проблемы не решила. Надо покупать билет домой, — обреченно пожаловалась она.
— Тебе известно, в какой больнице находятся угонщики?
— Конечно. Здесь рядышком, в городе. Я там гостиница. В больнице была два раза. Улица Пестеля, двадцать четыре. Совсем молоденькие мальчики. Хотели покататься, проверить машина на ходу. Немножко их, как это… Ну, наказала…
— Поругала?
— Да, да-а. Поругала. И следователя тоже. Сказал, их усадят тюрьма. А они же все сломались. Господь уже их поругал. — Райнхильда снова всхлипнула, достала из кармана бумажный платочек и промокнула глаза.
Я не выдержала и вскочила, положив руку на плечо фрау. Ей совсем необязательно вскакивать. Ох, не нравится мне ее недуг! И не нравится… Наташкино полулежачее положение.
— Баба Нюша!
— Да погоди ты! — отмахнулась она.
Кажется, баба Нюша не ведала, что творила — пыталась вытащить испуганную Наташку из машины. Нелегкая задача, если тянуть наружу с водительского кресла через переднее пассажирское. Подруга, как могла, отбивалась, вынужденно расставаясь с верхней одеждой. Легкая курточка и кофточка, оказавшиеся в руках женщины, потеряли без Наташки свою ценность. В результате были бесцеремонно отброшены на мокрую землю. Не желавшая светиться наготой Наталья, не кривя душой, истерично призывала меня к немедленному отъезду.
— Мы остаемся! — завопила я почти в ухо слишком гостеприимной хозяйке.
Баба Нюша не сразу вникла в смысл моих слов. Оглохла! Оставив Наталью в покое, выпрямилась, немного постояла, вглядываясь в темноту болота, и… зарыдала.
Охранники проявили недюжинную силу ума, самостоятельно догадавшись, что от них требуется. В результате не очень вежливо препроводили фрау, меня и Наталью в дом. Иными словами — затолкали в коридор. Один из них нудно «скрипел», пытаясь возложить на нас вину за неисправность мокрого и грязного мобильника, который придется выкинуть. Спрашивается, зачем тогда поднимал? Благодарил бы судьбу, что вообще его отыскал. Бабу Нюшу, несмотря на ее сопротивление, доставили на крыльцо бережно и осторожно — под ручки. В ходе этого действа напрочь снесли перила. Без них ступеньки сразу осиротели.
Не успели мы привести себя в порядок и расположиться в комнате, как в дверь громко затарабанили — заявился Михаил. Правда, мы депутата не видели. Недовольная появлением сына баба Нюша быстро его спровадила. А вот ее сердитые напутственные слова «иди, Мишка, туда, откуда прикатил, ружья проверять надо» слышали. Как и его смущенное оправдание, что после смерти отца ружье считалось неприкосновенным.
Перенервничавшая Райнхильда, расстроенно лопоча на немецком, судорожно рылась в своей сумке — искала лекарство. Подключившаяся к поискам Наташка уверяла, что после изучения инструкций, вернула препараты на место. В отличие от меня, она человек очень порядочный, — соблюдать порядок во всем — самая главная черта ее характера. Я с удовольствием это подтвердила. Пусть ищут. Все при деле. Следовательно, могу занимать раскладушку для ночлега.
Честно говоря, недавняя уличная суета притомила. Да еще пока отмылись… Думать ни о чем не хотелось. Кое-какие умные проблески имелись, но быстро подавлялись. Тянуло в сон. Та к бы и брякнулась в постель. Не раздеваясь. Тем более что через пару часов придется встать — контрольная проверка одного из моих умозаключений. Я же не убийца.
Переговоры с бабой Нюшей были короткими. Простив друг друга и заручившись твердым обещанием не поминать друг друга лихом, мы перенесли основную часть переговоров на утро. Пока я разбирала раскладушку, баба Нюша притащила из холодильника самодельную микстуру и заставила Райнхильду отведать. Судя по реакции, фрау сделала это мужественно, но через силу и в полной уверенности в своей близкой кончине. Решающую роль сыграло вмешательство Наташки. Подруга поддержала инициативу бабы Нюши, сославшись на то, что фрау Рая так и так без своего лекарства «лапти откинет». А тут хоть какая-то надежда. Райнхильда озадачилась и долго смаковала фразу о лаптях.
Притащив откуда-то еще одну раскладушку, баба Нюша расположилась на кухне. Дверь закрывать не стала. А я быстренько «зарегистрировалась» на своем спальном месте. «Поисковикам» исчезнувших лекарств остался диван. Ничего, разложат и уместятся. В силу субтильной комплекции фрау ей хватит и одной четвертой его полезной площади. Тем более что отбой случится не сразу. Дамам еще предстоит собрать с дивана все содержимое их сумочек. Надеюсь, до досмотра моей дело не дойдет. А если дойдет, пожалеют. Я и сама в ней плохо ориентируюсь.
Сквозь сон слышалось приглушенное бормотание обеих. Я вяло удивилась поразительным способностям Наташки. Может, это результат стресса? Часть слов она произносила на немецком. Глядишь, к утру мы с ней вообще не найдем общего языка. Совсем онеметчится словесная «эмигрантка».
Не знаю, как долго возились дамы с поисками. Я проснулась в точно заданный срок — через два часа. Мобильник врать не будет. Спустив ноги, села и сама себя похвалила. Вот что значит равняться на Штирлица. Молодежи этого героя не понять. Для них вторая мировая война дела давно минувших дней. Как для нас война с Наполеоном. Один из уроков истории, которую преподавали в школе. А кому из учеников нравилась принудительная зубрежка? Так. Теперь бы найти силы окончательно открыть глаза и встать.
Прислушавшись, я уловила парный храп с дивана. Довольно легкий — высшая стадия сопения. Решила было этим и ограничиться. Ясен месяц, Райнхильда и без своего лекарства жива. Правильно я его умыкнула. А заодно успела полюбоваться на старинную фотографию из розового конверта, которая подтверждала мои догадки. Очень не хотелось вставать, дабы окончательно убедиться в том, что фрау спокойно обходиться без своих лекарственных препаратов. Та к в полудреме и сидела с закрытыми глазами, слегка покачиваясь из стороны в сторону, пока не услышала отчетливый вздох. Прямо рядом с собой, буквально у ног.
