Я задвигала нижними конечностями, в ту же секунду металлолом на колесах скакнул вперед, моя голова качнулась в том же направлении и пребольно ударилась о руль, мотор незамедлительно заглох. Закусив нижнюю губу, я повторила попытку, стараясь действовать плавно, очень аккуратно. Слава богу, «Жигули» двинулись по дороге, да, с «автоматом»-то намного удобнее.
Через минуту я сделала еще парочку неприятных для себя открытий. Гидроусилитель у руля отсутствует, а кресло водителя практически не регулируется, еще включенная печка издавала жуткий шум, отсутствует электроподогрев сиденья, а боковые зеркала нельзя было ни поднимать, ни опускать, спокойно сидя в салоне. Для произведения этой более чем простой манипуляции надо высунуться наружу и решить проблему, так сказать, ручным способом.
Но в остальном машина вела себя более или менее нормально, ехала и ехала, изредка начиная кашлять, и в конце концов я добралась до конечной точки, огромного блочного здания, высокого, широкого, настоящего монстра. В таком хоть сто лет живи, всех соседей не узнаешь.
Третий подъезд, девятый этаж. Перед глазами распростерся длинный коридор, заставленный велосипедами и санками. Одни жильцы никак не могли проститься с летом, другие уже подготовились к зиме. Нужная дверь оказалась последней, и распахнулась она сразу, я даже не успела прикоснуться к звонку. В прихожей стоял милый дедушка, пенсионер, очевидно, тихо существующий на муниципальное пособие. Волосы старичка были аккуратно подстрижены, сухощавое тело облегал самый простой, любимый народом домашний наряд – спортивный костюм, купленный, вероятнее всего, на ближайшем вещевом рынке.
– Я думал, вы старше, – неожиданно сказал он, – вернее, знаю, сколько лет Дарье Ивановне, и не предполагал, что внешне она выглядит подростком.
– Это комплимент? – без улыбки спросила я, по-прежнему стоя на лестнице. – Впрочем, я согласна, изумительно сохранилась, наверное, от того, что перестала ежедневно ходить на службу.
– Не бойтесь, входите, – предложил дедуля.
– Никогда не была трусихой, – отрезала я, ввинчиваясь в узкую, словно нора змеи, прихожую.
Старик спокойно запер дверь, я во все глаза следила за его руками. Простенькая наружная железная створка имела самые обычные запоры, подобные продаются на каждом углу, но вот вторая дверь выглядела иначе. Она была деревянной, но что-то подсказывало мне: под дубовой накладкой находится сталь, а замки хитроумные, похоже, электронные, потому что хозяин просто прикоснулся ладонью к филенке, и тут же послышалось характерное пощелкивание. Запор-невидимка, у него нет ни замочной скважины, ни ручки. Слышала о таком от Макса Полянского, он хотел поставить подобный прибамбас в своем коттедже, но потом со вздохом заявил:
– Такие деньги за штучку ломят, жаба душит.
Если уж моего бывшего мужа, способного подарить жене фигуру мопса из чистого золота [34], съела жаба, то какими средствами располагает скромный пенсионер?
Дедушка повернулся ко мне.
– Осторожность и трусость вовсе не родные сестры. Слишком много людей в этом мире погибло, забыв посмотреть по сторонам, переходя дорогу, но меня бояться не стоит, я не сделаю вам ничего плохого.
– Верю, я вам нужна, хотите по непонятной пока для меня причине спасти Константина Звонарева.
Старичок моргнул.
– Вы знаете мое имя?
– Конечно, – ответила я. – Николай Шнеер, отец Милы и муж Нины Алексеевны. Думаю, с вами связался Владлен Богоявленский и рассказал о моем визите. Надеюсь, не станете настаивать, чтобы я величала вас Сергеем Сергеевичем Сергеевым?
Шнеер кивнул.
– Пройдемте на кухню, там и поговорим о деле.
Скромное пятиметровое пространство выглядело стандартно. Мойка, плита, простецкий, небольшой холодильник, обшарпанные шкафчики и никакого уюта, похоже, Шнеер живет холостяком, если, конечно, это его личная жилплощадь.
Николай опустился на табуретку и без всяких преамбул, типа «Хотите чай или кофе», деловито сказал:
– Я дам вам одну вещь, отнесете ее следователю и скажете…
– Нет, – прервала я его.
– Нет? – удивился Шнеер. – Насколько я понял, вы потратили кучу времени, сил и нервов, чтобы найти убийцу Милы.
– Кто он?
– Ну… боюсь, сложно будет понять суть дела. Короче говоря, это не Константин и не вы!
– Спасибо, в последнем я и не сомневалась.
Внезапно Николай усмехнулся одними губами.
– А зря, иногда даже себе доверять нельзя, есть разные методы, позволяющие…
– Мне не нужна лекция о способах убийства, назовите имя преступника. Мила умерла в нашем доме. Никто из домашних не способен уничтожить человека, да и не было у нас конфликтов со Звонаревой, никаких и никогда, значит, яд, особый, хитрый, попал в ее организм до визита к нам…
– Нет, отрава действует быстро, просто мгновенно, и в большинстве случаев, в особенности, если умерший является человеком пожилым, его кончина считается естественной, вскрытие не делают, да… не делают, – размеренно сообщил Шнеер.
– Вы с ума сошли! – подскочила я. – В доме находились лишь свои, потом пришел Костя, если Звонарев не убийца…
– Сто процентов не он.
– Тогда преступник кто-то из наших?! Это невероятно. Быстро говорите все!!!
Шнеер сцепил пальцы в замок.
– Я немного изучил ваш характер и понимаю, что должен полностью ввести вас в курс дела, иначе не понесете улики следователю.
– Точно. Не понесу. Вначале хочу точно знать, что случилось, из-за кого или из-за чего.
– Вы ведь дружили с Эммой Дамкиной? – неожиданно спросил Николай.
Я растерялась.
– Да, но при чем тут она? Эмма давным-давно живет в Америке, мы потеряли друг друга из вида.
– Эмма теперь жена очень богатого человека, Лиса Рифенваля, живет счастливо.
– Это здорово.
– Так вот, сообщу вам то, что вы столь желаете узнать в обмен на информацию об Эмме. Что случилось очень давно, когда вы с ней ездили отдыхать на море?
Мои щеки охватило жаром. Откуда милый дедушка мог узнать об этом случае? В августе бог знает какого года, будучи студентками, мы поехали в Крым. Я, тощая девица, не имела успеха у местных парней, а высокая блондинка Эмма, счастливая обладательница бюста пятого размера, шла по улицам курортного городка, сопровождаемая возгласами: «Красавица, постой».
Эмме очень нравилось внимание кавалеров, и, несмотря на мои предостережения, она отправилась с одним из парней на романтическое свидание.
Около часа ночи перепуганная насмерть Эмма влетела в комнату и забилась в истерическом припадке. Еле-еле я выдавила из нее связный рассказ о произошедшем. Кавалер отвел даму в горы, и сначала они мирно любовались закатом, но потом парень буквально налетел на девушку, сорвал с нее платье и изнасиловал. Когда мерзавец начал надевать брюки, зареванная Эмма что есть силы пнула его под колени. Насильник упал и скатился в пропасть, а Эмма убежала.
– Я убила его, – кричала она, – давай уедем.
Но у меня в момент опасности мозг начинает работать с утроенной силой.
– Нет, – ответила я, – мы заплатили до понедельника, и будет странно, если внезапно сорвемся с места, сидим тихо, если станут спрашивать, я отвечу: «Эмма перекупалась и никуда не ходила, я нахожусь с ней безвылазно».
Подруга и впрямь свалилась в кровать с температурой, хозяйка, цокая языком, заварила ей какие-то коренья. Вечером та же хозяйка, качая головой, сказала:
– Добаловался Ильдар, вечно к приезжим приставал, вот и допрыгался, в пропасть рухнул и помер, небось спихнули его за нехорошее поведение.
Милиция в наш дом так и не пришла, в понедельник мы отправились в Москву и более никогда не беседовали с Эммой о том ужасном случае. Так откуда Николай Шнеер узнал об убийстве? Вот мерзавец!
Негодование затопило меня с головой. Я встала.
– Откройте дверь.
– Уходите?
– Да.
– Не желаете рассказать правду?
– Я не выдаю чужих тайн, – спокойно ответила я, – и считаю, что дружба, даже если вы перестали общаться с человеком, не прерывается. Сама найду убийцу Милы, ваши условия для меня не приемлемы.
– Сядь, – вдруг перешел на «ты» Шнеер, – это была проверка, сейчас доверю тебе некую информацию, но ты должна поклясться, что никто и никогда не узнает ее от тебя.
– Готова хранить чужие секреты, – кивнула я, – но не могу покрывать негодяев и мерзавцев.
Шнеер кашлянул.
– Хорошо. Что ты знаешь о преследовании евреев?
Я снова удивилась. Похоже, Николай любитель задавать ошарашивающие вопросы.
– Ну, к сожалению, пока в нашем мире живет много людей, не приемлющих евреев, так называемые антисемиты есть, увы, во всех слоях общества. В СССР, кстати, имея в паспорте в графе «национальность» слово «еврей», было порой трудно попасть на учебу в институт или устроиться на работу.
Не понимаю, почему, но и в царской России люди, исповедовавшие иудаизм, подвергались гонениям, при самодержцах существовала так называемая черта оседлости, семитам предписывалось жить лишь в строго определенных местах.
