тебе снова рот заклею. Учти, будешь умирать в мучениях.
Николай достал из чемодана красивый ритуальный нож с черной ручкой, начал чертить мелом прямо на полу спальни пятиугольную пентаграмму.
Интересно, других девушек он тоже здесь убивал?
За спиной я пытался хоть немного раскрутить тугую спираль скотча, ногти мои были уже содраны до мяса, но скотч не поддавался.
— А последнее желание для подсудимого имеется?
— Нет, не имеется, уймись, Еремин. Ты проиграл! Не мешай, подумай лучше о возвышенном. Ты скоро там окажешься.
Пегас наконец достал со дна чемоданчика тетрадь в черном коленкоровом переплете и принялся листать страницы.
— Николай, так я же не готов для подобной участи — не одет соответствующе, ни платья черного, ни туфель на каблуке.
— Это не главное, это мои личные вкусовые предпочтения. Я этим дурам специально говорил по телефону, чтобы в таком виде приходили на свидание. Так один раз с Алисой чуть все дело не сорвалось, у меня, блин, деньги на телефоне закончились, пока я до нее доехал и к ней поднялся, эта коза успела настоящему Денису набрать. Еле пронесло.
— А чего ты у Алисы тогда обыск устроил? Что искал?
— Слушай, Еремин, проигрывай хоть достойно. Зачем тебе эти подробности перед смертью? Чего ты добиваешься?
— Орден хочу, — буркнул я.
— Ну-ну, получишь ты орден. Посмертно. У меня все готово. А искал я визитку с моим настоящим телефоном у нее в спальне, но так и не нашел, но это не главное.
Конечно, не главное, Коля не знал, что все визитки у Алисы были в ее сумке, абсолютно незачем было перетряхивать всю ее спальню. Пока Алиса стояла заторможенная в галлюциногенном трансе, Пегас вовсю хозяйничал в ее квартире, и, видать, он же сильно стукнул кота Лешку, чтобы тот ему не мешал.
Николай зажег девять черных свечей, расставленных в пентаграмме, и принялся громким голосом читать что-то по-латыни.
— Аааа, убивают! Спасите… — начал кричать я.
Пегас оторвался от своей тетради, посмотрел на меня своими бездонными глазами, и у меня предательски замер голос. Я не мог произнести ни слова, ужас парализовал мое тело.
Пегас в длинном черном одеянии громким голосом произносил слова по-латыни.
Верхний свет был погашен, только отблески черных свечей освещали его бледное лицо.
Черный воск капал на старый паркет, но это уже больше никого не волновало. Закроют дешевым ковром — и нет проблем.
Так же и со мной: нет человека — нет проблем.
В этот момент я услышал в коридоре какой-то легкий шум, тихие голоса.
Или мне показалось?
Интересно, это будет больно? Больно ли умирать?
Если встречусь там с замученными девушками, я скажу жертвам Пегаса, что они все-таки были правы — нужно верить в любовь. Любовь достойна того, чтобы ждать и за нее умирать.
А у Алисы Вороновой я спрошу, не ее ли я видел ночью в своем помутневшем зеркале.
При последних словах Николай подошел ко мне и ритуальным острым ножом порезал мне указательный палец. Взяв каплю моей крови, он капнул ею прямо в центр страшной пентаграммы.
В этот самый момент пламя горевших черных свечей взвилось на несколько метров, и порывом сильного ветра открылось окно за моей спиной.
Ветер реял среди горящего пламени свечей, и я с ужасом увидел призрачные тени, взвивающиеся к потолку.
Николай, казалось бы, ничего не замечал, он стоял по центру комнаты, подняв руки к потолку, и, не прерываясь, кричал громкие слова. В комнате поднялся целый ураган.
Оконная рама хлопала и стонала, ящики комода жили своей жизнью — открываясь и закрываясь. И тут в пламени свечи я увидел лицо Алисы Вороновой. Призрачная девушка в длинном светлом платье вышла из пентаграммы, задумчиво посмотрела на Пегаса. И, вытянув руки, шагнула к нему навстречу.
Николай только сейчас ее заметил.
Он побледнел, весь вид его сильного бывалого мага как-то сразу сдулся, он, не прерывая своего заклинания, сделал шаг назад. Затем еще один шаг, второй, третий.
Но Алиса не отступала от него. Подойдя почти вплотную, она обняла его и впилась в губы Пегасу страстным долгим поцелуем.
Я не мог оторваться от захватывающего зрелища.
Видно, бабкин чай точно способен вызывать галлюцинации.
Пара страстно целовалась, а Николай делал все возможное, чтобы оторваться от губ умершей девушки, но та не отпускала его. Они поднялись в воздух над полом и застыли на высоте полуметра.
В этот момент пламя черных свечей взвилось практически до потолка, и свечи мгновенно потухли.
В оглушающей тишине на пол свалилось обессиленное тело Николая. А вместо побеленного потолка я увидел яркий белый свет и кусочек бескрайнего неба.
Алиса приблизилась ко мне, улыбнулась белозубой улыбкой и прошептала напоследок:
— Спасибо!
И улетела в разверзнувшиеся небеса.
* * *
Через пять-семь минут, которые мне показались практически вечностью, в дверь послышался тихий стук.
— Колечка, ну что? Ты закончил? «Скорую» уже вызывать? Ты представляешь, сосед Серега сейчас приперся, протрезвел и про следователя все спрашивал. Еле удалось его сплавить… Аааа… Что это такое?
Елизавета уже успела включить свет и теперь с трепетом рассматривала лежащее навзничь тело внучатого племянника.
— Коленька, что с тобой? Ой, сердце остановилось!
Про старую злодейку я чуть было не забыл, все еще переваривая мистическое видение.
Какая странная усмешка судьбы, у Николая точно так же остановилось сердце, как и у его бедных жертв. Той же участи желал он и мне.
Если живым выйду отсюда, обязательно в церкви свечку за Алису поставлю. Вот только нужно еще выйти.
Тело мое было все еще парализовано.
Видно, у Николая был сильный гипнотический дар плюс еще неизвестные мне травки, способные так воздействовать на человеческий организм. Я не мог пошевелить даже пальцем, только тихонько мычал.
Бабулька присела на корточки перед Николаем, пощупала его пульс и тут злобно развернулась на меня, взяв в руки ритуальный ножичек:
— Ах ты, козел! Это ты убил моего Коленьку! Да я тебя…
Но договорить старуха не успела, ей на голову обрушилась та самая злодейская сковородка с засохшими блинами, с которой уже успела познакомиться и моя пострадавшая голова.
Сковородка была в руках у впервые виденного мной в трезвом виде Сергея Большакова, который недоуменно смотрел на разбросанные по всей комнате свечи и острый нож в руках у Овсянниковой:
— Чего это она? Иван Андреевич, вы живы? «Скорую» вызвать?
Конечно, я не мог отказаться от столь заманчивого предложения, и с большим трудом, но все-таки кивнул.
Какое красивое синее
