— Мюррей меня убьет, — сказал я.
Анджела взяла меня за руку.
— Ты не виноват, Джин, — мягко проговорила она. — Мюррей поймет.
— Хо–хо, конечно, разумеется, — ответил я.
— Во всяком случае, Кессельберг подтвердил, что вы пошли на собрание из лучших побуждений, — сказал П. — Насколько я понял из ваших слов, вы боялись, что Юстэли и остальные захотят заткнуть вам рот в случае вашей неявки туда. С другой стороны, вы надеялись раздобыть доказательства существования этой организации и предъявить их в ФБР.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— Жаль, я так плохо вела записи, — с сокрушенным видом добавила Анджела.
П одарил ее улыбкой, более–менее похожей на отеческую, и сказал:
— Все в порядке, мисс Тен Эйк. Мало кто сумел бы в таком трудном положении сделать сколько–нибудь разборчивую стенограмму, — он взглянул на блокнот Анджелы, несколько страниц которого были заполнены узором в жанре абсурда. — Может быть, — с сомнением добавил П, — наш специалист по стенограммам сумеет прочесть хотя бы часть ваших заметок.
— Мои стенограммы никто никогда не прочтет, — с горечью ответила Анджела. — Ни за что на свете.
Я взглянул на нее.
— Ты об этом не говорила.
— Я стараюсь, но все равно ничего не получается, как ни бейся, — сказала она.
Я взглянул на П, П — на меня, и на короткий ослепительный миг мы, сами того не ожидая, почувствовали взаимопонимание и обоюдную симпатию. Потом П откашлялся, пошуршал какими–то бумагами, уставился на свой стол и сказал:
— Во всяком случае, ваши усилия не канули втуне, — он взял со стола листок. — Вы сообщили нам имена некоторых присутствовавших там людей и названия одной–двух организаций, в которых состоят те, чьих имен вы не запомнили. — Заглянув в список, П покачал головой. — Должен признать, что у нас вырисовывается довольно причудливая группировка.
— Они все время порывались намять друг другу бока, — сказала Анджела.
П кивнул ей.
— Надо думать.
— Удивляюсь, что собрание шло так долго, — добавил я.
— Правда? — П покачал головой. — Ну а мы не удивляемся. Честно говоря, мистер Рэксфорд, нас очень тревожит эта Лига новых начинаний.
— Да бросьте, — ответил я. — Вы, ребята, повсюду ищете происки заморских недругов. Но заниматься этим сбродом? Этой кучей кокосовых орехов?
П холодно взглянул на меня и холодно сказал:
— Вы так полагаете, мистер Рэксфорд?
— Юстэли, конечно, не таков, — признался я, — и Тен Эйк тоже. Готов согласиться, что эти двое, вероятно, представляют какую–то опасность. Равно как и Лобо, когда какой–нибудь человек с мозгами говорит ему, что делать. Но остальные полоумные все как один похожи на тех парней, что садятся рядом с тобой в битком набитом вагоне подземки и заводят беседу с маленькими зелеными человечками.
— Значит, вы не принимаете их всерьез? — спросил П.
— Ни на миг, — ответил я.
П кивнул О.
— Введите мистера Рэксфорда в курс дела, — велел он.
О слез с батареи центрального отопления, служившей ему насестом, сказал: «Есть, шеф» — и открыл верхний ящик картотечного шкафчика.
П сообщил мне:
— Он расскажет вам только о тех участниках собрания, чьи имена вы запомнили. Но и остальные, скорее всего, сделаны из того же теста.
— Безмозглые индюки, — заявил я.
— Возможно, — ответил П и взмахом руки велел О начинать.
О вытащил из ящика бурый скоросшиватель, положил его на шкафчик и раскрыл, предварительно задвинув ящик. Пролистав бумаги, он выбрал одну и сказал:
— Миссис Элли Баба. Очень набожная женщина. До 1952 года исповедовала баптизм, но потом, когда ее посадили в тюрьму за нанесение ножевого ранения третьему мужу, перешла в веру черных мусульман. Вероятно, ислам пробудил оголтелую ненависть к белой расе, которую она держала глубоко под спудом, пока была баптисткой. Но и новая вера не давала ей простора для утоления этой ненависти. С 1954 по 1960 год Элли Баба примыкала то к одной негритянской организации правого толка, то к другой, вступая в ряды все более воинственных группировок, и наконец в 1961 году стала членом Всеарабского общества мировой свободы, а в 1964–м возглавила одну из его групп. Сейчас в этой группе насчитывается около сорока пяти человек. В кругу знатоков предмета миссис Элли Баба слывет самой злобной бабой в Гарлеме, а возможно, и во всем мире.
О вытащил из папки еще один лист.
— Патрик Джозеф Маллиган, — продолжал он. — Родился в США, поэтому мы не можем выслать его из страны. Отсидел в Федеральной тюрьме за ограбление банка. Вот уже тридцать семь лет боевики из отряда «Сыны Ирландии» ведут в США бурную деятельность, в основном в качестве никем не признанных сборщиков денег для участников движения за независимость Ирландии, действующих как в Ольстере, так и на Британских островах. В разгар своей деятельности Ирландская республиканская армия добывала деньги в основном грабежом банков, и «Сыны Ирландии», похоже, решили пойти по ее стопам. Последние несколько лет они более–менее угомонились, хотя и устраивали уличные беспорядки перед британским посольством и тому подобные выходки. Маллиган возглавляет эту организацию вот уже семь лет.
О извлек из папки третий лист.
— Эли Злотт, — сказал он, — человек совсем другого пошиба. Судя по всему, он очень хочет стать хладнокровным убийцей, даже массовым убийцей, но в последнее мгновение почему–то передумывает. Несколько раз ему удавалось подкладывать мощные и крайне опасные взрывные устройства в германские представительства, гостиничные номера, занятые высокими гостями из Германии, и тому подобные места, но всякий раз незадолго до взрыва он звонил и предупреждал о подложенной бомбе, призывая власти очистить прилегающую территорию от людей. До сих пор бомбы удавалось обнаружить и никаких взрывов не было. Полагают, что смягчающее влияние на Злотта оказывала его жена, Эстер Злотт, именно она убеждала его звонить и предупреждать власти. Три месяца назад Эстер Злотт погибла под колесами «фольксвагена», водитель которого скрылся с места происшествия.
— Боже мой, — пробормотала Анджела.
— Мы считаем, — тихо сказал О, — что сейчас Злотт может стать более опасным.
Он взял следующий лист.
— Джек Армстронг, похоже, всю жизнь придерживался прогитлеровских и пронацистских взглядов, хотя в 1945 году, когда «третьему рейху» пришел конец, ему было всего четыре года. Национальная комиссия восстановления фашизма — группа, которую он создал сам в студенческие годы. В нее входят все близкие друзья, и численность группы колеблется от семи до двадцати двух членов. Они усердно малюют на стенах свастику, пикетируют пикеты защитников гражданских свобод и, возможно, стоят за несколькими убийствами, совершенными снайперами, и актами вандализма в синагогах, хотя весомых улик против них собрать так и не удалось. Тем не менее представляется совершенно очевидным, что Армстронг — душевнобольной и способен на убийство.
Теперь — миссис Сельма Бодкин, вдова, пятидесяти семи лет от роду. Член Мирного движения матерей–язычниц со дня его основания в 1947 году, с 1958 года — его президент. Судима только один раз, за оскорбление действием. Была на состязаниях по силовым видам спорта во дворце Святого Николая, а гвоздем программы в тот вечер стала схватка между белым рукоборцем по прозвищу Капитан Америка и негром по кличке Дикий Вирджил. Когда Дикий Вирджил припечатал к столу руку белого, миссис Бодкин решила, что негр выиграл при помощи запрещенного приема. Она вскочила, вскарабкалась на ринг и огрела Дикого Вирджила газетой, в которую был завернут кусок свинцового кабеля. Приговорили ее условно. Потом в Сент–Альбане, Куинс, кто–то подложил в дом Дикого Вирджила бомбу, но доказательств причастности миссис Бодкин к этому преступлению найти не удалось. Она и ее группа, возможно, причастны и к нескольким другим взрывам, хотя мы в этом не уверены, но нам доподлинно известно, что они повадились нападать на пикеты защитников гражданских свобод, избивая их свинцовыми трубами, завернутыми в газеты. Бесчинствовали они и на улицах, где промышляют «ночные бабочки», а кроме того, почти полностью разгромили театр под открытым небом на Лонг–Айленде, когда его владелец отказался прогонять с автостоянки те машины, в которых сидели влюбленные парочки, составленные из людей разных цветов кожи. Мы не знаем, убивала ли миссис Бодкин людей собственными руками, но нам точно известно, что она хотела бы этим заняться.
