— Что это? — Даже в темноте Дези разглядела необычную часть одежды.
— Пуленепробиваемый жилет, — соврал мистер Гэш.
— Это змеиная кожа?
— Ага. Хочешь потрогать?
— Нет.
— Она ведь неживая. Давай, потрогай.
Дези подчинилась и кончиками пальцев провела по морщинистой чешуйчатой коже. Ее передернуло не от прикосновения, а от мысли, откуда это взялось.
— Пожалуйста, снимите его, — попросила она. Возясь со шнуровкой корсета, мистер Гэш пробурчал:
— По-моему, ты чего-то не понимаешь. У нас тут не медовый месяц. В полицейских протоколах это называется «насилие при отягчающих обстоятельствах». А ты с каждой минутой только отягчаешь эти самые обстоятельства.
Он взгромоздился на Дези, и она, как робот, обхватила его за плечи, ощутив их сальность. Что-то твердое уперлось ей в шею; Дези поняла — пистолет.
— О, черт! — выругался мистер Гэш.
— Что?
— Крыша протекает.
В потолке фургона Дези разглядела дырку с десятицентовую монету. Ее пробила пуля, когда убийца ударил Твилли пистолетом и случайно нажал курок. Капли падали Гэшу на голую спину.
— Прямо мне в задницу, — недовольно поделился он.
Мистер Гэш сел и торопливо заткнул дырку скомканным купоном — скидка на собачий корм со вкусом курицы. Потом снова улегся на Дези и вздохнул:
— Ну вот. Наконец-то.
Дези не стала сопротивляться — этот человек слишком силен. У нее был другой план — она прикажет всему телу бесчувственно замереть. Дези выработала этот способ, когда валандалась с Эндрю Беком в многочисленных побрякушках. Оцепенелый самогипноз оправдывал себя и с Палмером Стоутом в те ночи, когда его дурь с «поляроидом» становилась невыносимой.
Фокус заключался в том, чтобы вообразить: она существует в позаимствованном теле, в нем можно видеть и говорить, но не чувствовать. И вначале Дези совершенно не ощущала мистера Гэша.
— Щас, секундочку... — пыхтел он в глубокой сосредоточенности. — Погоди немного...
У козла не встает! — возликовала Дези. Но затем радость сменилась унынием — он ее в любом случае убьет; может, прямо сейчас — в яростном припадке разочарования.
— Ну же, помоги мне, крошка...
В угрюмой решимости мистер Гэш елозил по Дези, ударяя бедрами, шлепаясь ей на грудь и упираясь подбородком ей в лоб...
Дези сдерживала рвотные позывы — от мужика несло вонью застарелого пота, смешанной с запахом сладкого одеколона и несвежего белья.
— Я... не... привык... — отдуваясь, пыхтел мистер Гэш.
Дези содрогнулась от его жаркого гнилого дыхания.
— Не привык к чему — к женщинам? — спросила она. — Вы бисексуал?
— Нет! Отвык... от одной женщины... Обычно... их больше...
— Сколько?
— Две... три... Иногда четыре. — Он рассказал, что ему нравилось делать (и что делали с ним), когда он свисал с потолка в своей упряжи из шкур ящериц.
— Да уж, — сказала Дези. — Но тут, начальник, я ничем помочь не могу.
Мистер Гэш перестал елозить и приподнялся на руках.
— Можешь. Полно всякого, что ты можешь сделать, миссис Стоут.
Твилли очнулся, лежа ничком в грязи. Приподнял голову и отсморкнул сгустки грязи.
Голова! Такой боли он еще не испытывал. Хотел сплюнуть и снова едва не отключился. В левом ухе гудел пожарный набат. Вся левая часть лица пылала огнем — казалось, она перетекает и раздувается.
Кажется, меня наконец-то застрелили, подумал Твилли. Это его разозлило, но не особенно испугало. Хроническая проблема всей его жизни — гнев вытеснял нормальные оправданные страхи. У Твилли отсутствовал здоровый инстинкт самосохранения.
Он перевернулся на спину и увидел звезды, исчезавшие за легкой завесой быстрых облаков. Стояла ночь, дождь почти перестал. Твилли не понимал, где он находится и зачем, но чувствовал, что скоро вспомнит. Ошупал голову — здоровенная шишка, но пулевой раны нет. Пальцы стали липкими, Твилли поднес их к лицу — посмотреть, какого оттенка кровь: чем светлее, тем лучше. И тут понял, что левым глазом не видит.
— Черт! — пробормотал он.
Твилли осторожно потрогал пальцем глазницу и с облегчением убедился, что глазное яблоко цело. Он медленно приподнялся на руках, покачиваясь в хлюпающей грязи. Звезды и облака бешено закружились над верхушками деревьев. Твилли терпеливо дождался, пока мир притормозит. Здоровым глазом он разглядел по бокам крупные неподвижные предметы: слева — бульдозер, справа — автофургон размером с катер.
Уже что-то, похвалил себя Твилли.
Постепенно паровозный гудок в голове стих, и Твилли различил другие звуки: шум ветра в соснах, какое-то странное бряканье, похожее на колокольчик в санях...
А из машины слышалась приглушенная возня.
Хватаясь за бампер, который заметно раскачивался, Твилли попытался встать. Он поднялся, и закружилась голова, затошнило. Тем временем бряканье приблизилось, и Твилли подумал: может, это в голове что-то отвязалось или сломалось?
Но вот фургон действительно раскачивался — не сильно, но достаточно, чтобы нарушить хлипкое равновесие Твилли. Не удержавшись, он упал на колени и, привалившись к машине, прижался щекой к холодному железу. Шаря в поисках опоры, Твилли нащупал ручку на дверце.
Повиснув на ней, словно пьяный скалолаз, он тянул и тянул, пока замок не щелкнул, и тяжелая дверца открылась. Твилли не удержал ручку и безвольно плюхнулся в грязь. Мигая, он смотрел в небо, а в ушах нарастал звон колокольцев приближающихся саней. А где же снег? сонно подумал Твилли.
Чуть позже он увидел и сани, что пронеслись над ним массивной черной тенью, на мгновенье закрыв звезды и облака. Он почувствовал их запах, но пахло от них совсем не Рождеством. Пахло большой мокрой собакой. Из машины донесся испуганный вскрик, и Твилли вдруг вспомнил, где он и что случилось. Вспомнил все.
— Он думает, это игра, — объяснила Дези.
— Убери его!
— Он больно не сделает.
— Сними с меня эту сволочь, я ее прикончу!
Шавка каталась на нем, будто на пони! Мокрая, мерзкая псина! Желтые собачьи клыки держали Гэша за шею — не прокусывая кожу, но достаточно крепко, чтобы взбеленить человека, отнюдь не любителя животных. (Запись, где чау-чау жует хозяйские яйца, Гэш считал одной из самых душераздирающих в своей обширной коллекции.)
— Я пристреливал собак и за меньшее, — прошипел он.
— Он думает, мы играем.
— То есть он уже выкидывал такие штуки? Когда вы трахались?
— Для него это борьба понарошку. Он терпеть не может, когда о нем забывают. — Из-за двойного веса и запаха двух животных, лабрадора и мистера Гэша, Дези говорила с трудом.
— А кто его научил открывать дверь машины? — подозрительно спросил мистер Гэш.
— Не знаю. Это что-то новенькое.
— Вели ему слезть! Скотина весит тонну!
— Макгуин, место! — чуть слышно проговорила Дези.
Пес не тронулся с места, его хвост радостно колотил по обшивке сиденья.
— Он меня всего обслюнявил! — заорал мистер Гэш. С уха у него свисала нитка слюны. Гэш отвел пистолет от Дези и сунул себе за голову, ткнув ствол в челюсть лабрадора.
— Это большая глупость, — сказала Дези.
— Что? — Треклятая шавка должна сдохнуть. Во-первых, она прервала рьяные усилия достичь эрекции, а во-вторых, слюнями испоганила волосы.
— Вы хоть знаете, какая крепкая у такой собаки голова?
— О чем ты говоришь, миссис? Это сорок пятый калибр.
— У него башка — словно шлакоблок. Пуля может отскочить и срикошетить в нас. Это нужно учесть, вот и все.
Этого мистер Гэш не учел. Баба права. Тварь у него точно на спине. К тому же стрелять придется через плечо, вслепую. Очень рискованно.
— Черт! — Вечер получался совсем не по плану. — Сколько времени он обычно так торчит?
— Пока не надоест. Или пока не проголодается. — Дези боялась, что сейчас задохнется под тесной тяжестью.
— Если он снова пернет, гад буду, нажму курок.
— Это вы ему скажите, а не мне, — пробормотала Дези.
Твилли Спри стоял на четвереньках в слякоти и через открытую дверь смотрел на заднее сиденье. В зеленоватом свете потолочной лампочки виднелись Дезирата Стоут с собакой и непристойно распростертый между ними мистер Гэш. Никто Твилли не заметил, и он, недолго послушав напряженную беседу, скользнул, точно водяной клоп, под днище фургона.
Проклятый пес ее погубит, подумал Твилли.
Скоро у Гэша сдадут нервы, и он откроет пальбу. Требовалось как-то убрать Макгуина с убийцы, а потом убийцу — с Дези.
— Пошел вон с меня, сволочь такая! Вон пошел! — Ярость мистера Гэша нарастала.
Твилли облизал губы и попробовал свистнуть. Ничего не получилось — его колотило от холодной сырости.
— Что вы делаете? — послышался голос Дези.
— Дело делаю, — ответил голос мистера Гэша.
