Сектанты начали потихоньку покидать столовую. Уходя, они подходили к мошеннику и преклоняли колени. Николай возлагал им на голову бледную руку и ласково, даже нежно, называя каждого по имени, говорил:
– Благословляю на сон, сестра Елена.
Или:
– Отдыхай от трудов, брат Владимир.
По правую руку от мошенника сидела Нина. Увидав меня, она что-то шепнула мужчине. Тот поднял на меня глубокие, угольно-черные глаза и проникновенно сказал:
– Дарья, подойди.
Вопреки своей воле я заулыбалась и приблизилась к Николаю. Он взял меня за руку и пропел:
– Хочу познакомиться с тобой, дочь моя.
Стоя прямо перед ним, я поняла, что испытывает кролик, оказавшись возле пасти удава. Из руки негодяя исходило ровное тепло, плавно перетекающее в мое тело.
Не отпуская меня, Николай повел в соседнее полутемное помещение и, подтолкнув, резко велел:
– Садись.
Я покорно плюхнулась и неожиданно оказалась в глубоком мягком кресле. Уютные подушки обволакивали тело, нос унюхал странный сладковатый запах. Бесконечное спокойствие овладело мной. Сначала руки, а потом следом все тело стало наполняться ощущением приятного тепла. Давно не испытывала такого блаженства, все бегу куда-то, суечусь, дергаюсь, а как хорошо просто отдохнуть, поспать, успокоиться…
– Как тебя зовут? – донесся громовой голос.
Перед глазами моментально возник директор школы, где прошло мое детство, грозный, строгий, но справедливый Семен Петрович. Разом превратившись в маленькую, испуганную первоклашку, я пролепетала:
– Даша Васильева.
– Где живешь?
– Поселок Ложкино, собственный дом.
– Кто еще с тобой проживает.
Только-только язык собрался перечислять многочисленных домашних, как в груди ощутилось жжение, словно чья-то неведомая рука приложила чуть пониже ключицы раскаленный уголь. Наваждение спало, включился разум. Бог мой, пытается меня загипнотизировать!
Чувствуя, как пылающий стержень поворачивается у самого сердца, я ответила:
– Одна-одинешенька в хоромах…
Допрос длился долго. Николая интересовало все, в особенности материальное положение. Он досконально выспрашивал о счете в банке, драгоценностях и сберкнижках. Несколько раз я снова проваливалась в теплое болото, но моментально в левую грудь вонзалась тлеющая сигарета и ум начинал работать.
Наконец «сеанс» завершился. Николай, добродушно улыбаясь, велел:
– Вставай, Даша, но, когда окажешься у двери, забудешь все, останется лишь ощущение радости, счастья. Запомни его и знай, без меня никогда более не испытаешь ничего подобного.
Неведомая сила подтолкнула меня к выходу. Еле-еле переставляя ноги, добралась до порога, толкнула дверь и моментально получила удар тока, кто-то подвел к ручке электричество.
Отдернув руку, я замерла в недоумении. Боль разливалась по телу.
– Что же ты, ступай, милая, – напутствовал «Учитель».
Я вывалилась в общий зал и столкнулась с Ниной.
– Как себя чувствуешь? – заботливо поинтересовалась Сундукян. – О чем с Отцом говорила?
Я посмотрела на ее безмятежное, спокойное лицо, ласковые глаза и вдохновенно соврала:
– Не поверишь, ничего не помню, кроме огромной радости, прямо счастья!
– Вот видишь, – обрадовалась Нина, – на тебя спустилась благодать. Теперь так всегда будет при встрече с Отцом.
Пока мы, ежась от холода, шли в избу, Нина не переставая пела осанну Николаю.
В уже знакомом помещении было почти темно. Слышалось мерное дыхание крепко спящих людей. Нинель подтолкнула меня к свободным нарам и шепотом велела:
– Ложись.
Я залезла на доски и начала раздеваться. Сундукян пошла к выходу.
– Эй, ты куда? – шепотом окликнула я ее.
– В другой избе сплю, тут места нет, – так же шепотом пояснила Нина и испарилась.
Стянув с себя одежду, я обнаружила в стене пару гвоздей и повесила на них брюки, кофту и куртку. Под тоненькой тряпкой, призванной служить простыней, не было никакого матраса. Вместо подушки предлагалась наволочка, судя по всему, набитая прошлогодней соломой, одеяло заменял кусок жесткого, негнущегося брезента.
Полежав пару минут, я затряслась от холода и поспешно оделась. Спать в такой обстановке невозможно, но окружающие как будто не замечают неудобств. Лунный свет, падая в окошко, освещал сектантов, забывшихся в разных позах. Кое-кто из женщин даже скинул с себя «одеяло».
Допотопные ходики на стене размеренно постукивали маятником, стрелки спокойно отсчитывали минуты. Около половины третьего дверь в избу тихо-тихо приотворилась. На пороге возникла темная фигура. Постояв у входа, она подошла ко мне и прошептала:
– Иди во двор.
Я соскользнула с нар.
На улице зверский холод. С огромного бескрайнего неба глядела полная луна в окаймлении ярких, прямо театральных звезд.
Фигура повернулась, и я увидела лицо Светы. Девушка поднесла палец к губам и поманила меня. В полной тишине мы обогнули избу, добрались до одиноко стоящего у самого забора дома.
– Входи, – провожатая дернула створку.
Внутри очень тепло. Света щелкнула выключателем, и я невольно ахнула.
Небольшая уютная комната радовала глаз удобной обстановкой. Мягкий диван и два кресла, покрытые красивыми накидками, отличного качества ковер, телевизор и музыкальный центр. На круглом обеденном столе электрочайник «Тефаль» и железная банка «Нескафе».
– Будешь? – спросила Света.
Я не пью растворимых напитков, но сейчас согласна на все, лишь бы согреться.
– Кто же живет в такой роскоши? – вырвалось у меня.
Девушка грустно усмехнулась.
– Богородица.
– Кто?
– Я, – пояснила Света, – а там сам Отец.
Она встала и толкнула дверь в соседнюю комнату. Я невольно попятилась.
– Не бойся, – заметила мой страх девушка, – Николай уехал, вернется только послезавтра.
Мои глаза обшарили открывшееся помещение. Славный уголок! Огромная кровать, заваленная подушками в шелковых наволочках, пятидесятидвухсантиметровый экран «Сони» повернут к изголовью. Роскошные шкафы, и повсюду изумительно мягкие шкуры медведя, барана и какого-то неизвестного мне пятнистого зверя. На тумбочке у постели в хрустальном штофе маслянистая темно-коричневая жидкость. Скорей всего коньяк отличного качества.
Света прикрыла дверь и стала готовить кофе. Из холодильника появились копченая курица, сыр, масло. Я моментально впилась зубами в ароматное белое мясо, есть хотелось невероятно.
– За ужином дрянь не пила? – поинтересовалась Света.
Я помотала головой.
– Молодец, – одобрила девушка, – там наркоты под завязку.
– А напиток веры?
– Тоже галлюциноген, – сообщила собеседница, – а какой, не знаю, он его сам варит, мне ингредиенты не показывает.
– Послушай, – удивилась я, – почему ты решила мне глаза открыть?
– Потому что бежать отсюда хочу, а одной не справиться, сил не хватит тридцать километров до станции по бездорожью переть. А у тебя машина.
– Откуда ты знаешь?
Светлана усмехнулась:
– Нинка с Николаем весь день обсуждали, что лучше – оставить тебя сразу тут или отпустить обратно. Сошлись на том, что следует в деревне придержать, вдруг денежки из рук уплывут. Так что, кабы не мое предупреждение, лежала бы ты сейчас в избе одурманенная. Утром вновь «чаек» поднесут, но концентрация послабей. От вечернего моментально в сон тянет, а дневной только воли лишает, ходят, как автоматы.
– Нина была тут вчера? – изумилась я.
– Она у Николая правая рука, – пояснила Света, – наперсница и подруга, только никак не пойму, что их связывает? Иногда по ночам слышу: шепчутся в соседней комнате. Да и ночует она тут, там еще три спальни есть, гостиная и кабинет. В молениях не участвует. Только все на пол попадают и человеческий облик потеряют, за дверь шмыгает.
– А ты как сюда попала?
– По дури, – тяжело вздохнула Света, – молодая была, глупая, родители давно погибли, бабушка меня воспитывала.
– Как же прозрела?
Светлана грустно поправила волосы.
– Повезло просто. «Путники» в основном люди лет сорока, средний, так сказать, возраст, молодых практически нет, разве что Феофан у дверей да Лена Ожегова. Только она совсем ненормальная, да и уродка, такая Николаю не нужна.
– Расскажи по порядку!
Света поглядела на большие часы:
– Время еще есть, эти до семи продрыхнут. Ладно, слушай.
Несколько лет Света была работягой, трудилась на Отца в городе, отдавала зарплату, потом оказалась в деревне. Но примерно через год Отец и Учитель внезапно вызвал ее к себе в дом. Такой чести никто из сектантов, как правило, не удостаивался. Здесь Николай, обняв девушку за плечи, сообщил ошеломляющую новость: господь избрал ее, Свету, из тысяч и тысяч женщин для особой миссии. Она должна родить Николаю сына, наследника и продолжателя рода.
Плохо соображающая, одурманенная девушка, естественно, радостно согласилась.
