Плата за комнату не маленькая — три тысячи. Еще месяц, и придется садиться на жесткую диету: хлеб и вода. Иначе не выжить в Москве. Одна дорога сколько денег сжирает.
Метро — семь рублей в один конец, наземный транспорт — столько же. Только вытаскивай из кошелька да отстегивай.
А каково тому, кто Москвы не знает да по ошибке не в тот транспорт садится? Эх, и дорого же в Москве ошибаться.
«Нужно бы родителям позвонить, — подумала Маша, открывая дверь клуба „Фламинго“. — А что мне им сказать? Сообщить-то пока нечего…»
* * *
Потомок древнего аристократического рода кисло поморщился, мотнул головой и вновь уставился в монитор компьютера. Голова у него гудела. В который раз он давал себе обещание больше никогда не проявлять слабость в общении с Сержем Бобровым, которое неизменно заканчивалось отвратительным утренним похмельем. Александр с тоской подумал, что уже третий день в Москве, а из всех красот этого замечательного (как он вычитал в книгах) старинного города он видел лишь три ресторана, по сути, ничем не отличающихся от любых других в Европе. «Нет бы прогуляться по Красной площади или посетить Большой театр, — ругал себя сэр Доудсен, мужественно превозмогая тошноту. — Я же как последняя свинья, да простят меня эти благороднейшие создания за столь нелестное сравнение, ем и пью! Кошмар! Где мое благоразумие?!»
«Если так и дальше пойдет, — пришел он к мнению, — я закончу свою бесславную жизнь, так и не оставив в ней хоть какой-нибудь значимый след. Ну, разве что в полицейских отчетах.., вернее, в милицейских, нужно привыкать к местному диалекту».
Александр снова поморщился. Несмотря на строгие выговоры, голова его все равно гудела, кабинет плыл перед глазами, а тело взывало придать ему лежачее положение.
Потомок гордых Доудсенов изо всех сил старался не пасть духом.
«В конце концов, у меня есть дело!» — напомнил он себе, с ужасом понимая, что дела как таковые совсем перестали его интересовать. А ведь, казалось бы, как все замечательно складывается. У него прекрасный офис, под его началом замечательный коллектив, который принял его с воодушевлением… Тут его физиономию перекосила самая кислая гримаса, на которую только он был способен.
Он прекрасно понимал, что его попытки приободриться терпят неудачу. Москва встретила знатного англичанина вовсе не так радушно, как он ожидал, держа в памяти календарик, купленный отцом в гостинице «Интурист» в год своего посещения столицы бывшего СССР. На календарике славянская красотка в кокошнике, из-под которого стекала на ее плечи толстенная русая коса, держала огромный каравай. И при этом ласково улыбалась. Под красоткой располагалась надпись: «Добро пожаловать!»
Так вот, теперь Александр не ощутил и толики того календарного гостеприимства. Народ по Москве ходил по большей части хмурый, а местами даже злой. Жители российской столицы, словно сговорившись, постоянно норовили наступить потомку древнего рода на ногу, тем самым привести с трудом доведенные до блеска ботинки в полную негодность. Квартира, арендованная фирмой как уютное прибежище директора московского филиала, где он мог бы расслабиться, забыв о невзгодах трудного рабочего дня, совершенно не оправдывала возложенных на нее надежд. Едва Александр переступил ее порог, ему показалось, что он чуть не врезался лбом в противоположную стену холла. Конечно, глупо было сравнивать московскую квартиру с замком Матчингем в Дебшире. Младший Доудсен прекрасно понимал, что на Земле полно домов, сильно уступающих размерами его родовому имению. Но то, что жилище, предназначенное для человека, походило на собачью конуру, — этого он никак представить себе не мог.
Он обошел все три комнаты и, снова выйдя в холл, обратился к своему заму Виталию с немым вопросом.
— Хм… — Виталий почесал лысеющий затылок. — Обычно в таких квартирах обитают целыми семьями. Можете мне поверить, для Москвы у вас шикарные жилищные условия.
— В каком смысле? — Александр не хотел ему верить.
— Вы не видели стандартных квартир, — Виталий усмехнулся.
Таким образом, в распоряжение потомка всех славных Доудсенов досталась квартира в центре города на набережной реки Яузы в новом высотном доме из красного кирпича с зеленой крышей — ужас для любителя английских просторов и предмет зависти коренных москвичей.
Новое рабочее место тоже встретило Александра неласково. Главное здание компании международных перевозок Speed располагалось в огромном здании викторианского стиля в Сити на улице Тренидл, а это практически в деловом центре Лондона. Внутри этого архитектурного шедевра просторные коридоры, вместительные офисы для клерков среднего звена и шикарные кабинеты директоров. В самом его сердце, на пятом этаже, находятся конференц-зал и святая святых компании — кабинет ее владельца и бессменного руководителя Реджинальда Блэра.
Роскошь и простор здания утвердили молодого аристократа в ошибочном мнении, будто бы и все филиалы обладают вместительными офисами и внушительными кабинетами. Московский филиал, к его разочарованию, представлял собой убогую комнатенку, в которой разместился весь персонал: два менеджера, заместитель директора — вышеуказанный Виталий и секретарша. К комнатенке примыкала еще меньшая каморка, единственным достоянием которой являлось маленькое грязное оконце.
Возле него Александр нашел письменный стол, на котором стоял до того старый компьютер, что его впору было поместить в музей древностей, и продавленный предыдущими директорами стул. Подчиненные встретили его без особенного энтузиазма. Менеджеры скупо поздоровались, а секретарша, оценив его взглядом, криво усмехнулась. Правда, уверенная русская речь из уст вновь прибывшего англичанина, с коей он обратился к сотрудникам, их слегка позабавила. Но в целом атмосфера осталась гнетущая. Эти люди привыкли к частой смене руководства, а потому не возлагали на нового босса никаких надежд.
"Этот красавчик, — скорее всего, подумали они, — упорхнет домой раньше, чем мы запомним, как его зовут.
Разве он чем-то отличается от своих предшественников?
Так стоит ли тратить на него свое гостеприимство? Стоит ли выказывать радушие, хотя бы из корыстных побуждений продвинуться по служебной лестнице, если месяца через три на его место придет новый и нужно будет все начинать сначала?"
Александр решил не падать духом.
«Пускай они пока не верят в меня, — рассудил он. — Предоставлю им право судить обо мне по делам, а не по словам».
И он поздравил себя, что решился на шаг поистине смелого человека.
Кое-как устроившись в пыльной каморке, он вызвал к себе своего заместителя. Тот явился и за неимением второго стула уселся прямо на край стола. Молодой аристократ приложил большие усилия, чтобы удержаться от замечания в его адрес. Лишь воспитание, полученное в Итоне, помогло ему сохранить хладнокровие.
— Как идут дела в филиале? — вопросил он, стараясь придать своему голосу как можно больше дружелюбия.
Лысеющий Виталий наморщил узкий лоб, словно вспоминая, что означает это забавное слово «дела». Потом ухмыльнулся в торчащие во все стороны усы, которые у человека с хорошим вкусом не могли не вызвать отвращения, и изрек:
— Как могут обстоять дела… В прошлом месяце у нас было два крупных заказа на перевозку комплектов мебели для магазина «Ваш дом» из Финляндии. Каждый раз ходили три фуры. Фуры — это такие громадные машины.
В этом месяце заказов пока не поступило.
— С какими организациями вы работаете? — задал очередной вопрос новый директор.
— Да со всеми. Магазины, базы, склады… Проблема в том, что они-то с нами работать не желают.
— Но компания Speed славится надежностью и быстротой доставки любых грузов. — Александр с интересом посмотрел на Виталия. — Вы, надеюсь, доходчиво объясняете это клиентам.
— Господи боже! — Зам всплеснул руками. — Да им плевать на нашу надежность и быстроту. Все дело в «крыше».
— В крыше? — молодой аристократ невольно поднял глаза к потолку. — О какой крыше вы говорите?
Простой вопрос вызвал не совсем, по мнению директора, адекватную реакцию. Заместитель радостно хлопнул себя по колену и, сверкнув взглядом, вскричал:
— Да вы продвинутый начальник, как я погляжу! Наконец-то нам прислали кого-то более развитого в интеллектуальном смысле, чем все прежние лондонские лопухи!
Несмотря на то что подобная характеристика не могла не польстить молодому искателю славы от деяний своих, он предпочел уточнить:
— С чего вы так решили?
— Как же! Ведь все прежние задавали один и тот же тупой вопрос: «Что, крыша протекает?»
Александр своим, как выяснилось, судьбоносным для него вопросом: «О какой крыше вы говорите?» — каким-то непостижимым для него образом сумел расположить к себе этого странного человека. Но вся проблема заключалась в том, что он хотел узнать примерно то же, что и его предшественники. Он понятия не имел, в каком еще смысле может употребляться слово «крыша». Однако раз уж судьба к нему решила быть столь благосклонной, он не стал ей мешать, а потому и не прояснил ситуацию.
