— Неплохо выглядишь, бабуля! Мне даже кажется, что мы с тобой чем-то похожи! прошептала Лола и спрятала камею обратно, в укромное местечко на груди.
Она вышла в коридор и как ни в чем не бывало направилась вниз по широкой лестнице.
Охранник уставился на нее с удивлением, но Лола высокомерно изогнула брови и проговорила:
— Скажи старшей горничной, чтобы сменила мыло в туалете! Оно так пахнет, что собаки разбегаются!
Найдя Леню среди гостей, Лола подошла к нему сзади и шепнула:
— Все в порядке! Но это было не так просто, как ты обещал!
— Слава богу! — отозвался Маркиз. — Я уже начал беспокоиться! Тебя так долго не было…
Хочешь шампанского, детка?
— Благодарю покорно! — Лола передернулась. — Мне бы спирта медицинского.., или хотя бы коньяку грамм двести.., и скорее домой!
— Да, нам действительно нужно поторопиться! — озабоченно проговорил Леня, оглядевшись по сторонам. — Пока Костоломов не заметил пропажу… Да и наши голубки скоро должны проснуться!
* * *
Известно, что человек, потерявший сознание, возвращается к жизни постепенно: сначала осязание и слух, потом уже зрение.
И только потом человек осознает, что с ним произошло и где он находится.
Андрей Зайковский долго выходил из сна, приближенного к обмороку. Сначала он осознал, что ему очень и очень неудобно. Он лежал, скорчившись, в один бок упиралось что-то острое, в другой бок немилосердно дуло.
Пахло пылью и еще чем-то давно забытым и чрезвычайно неприятным. Кажется, клопами, с удивлением осознал Зайковский. Он пошевелился, и тотчас кто-то стукнул его по уху, но не сильно. Рука затекла, он попробовал пошевелить ею, но мешало что-то живое и теплое.
Это живое завозилось и тоненько застонало.
Зайковский понял, что нужно срочно открыть глаза.
Лучше бы он этого не делал, потому что взору его предстала ужасающая картина. Он лежал на жутком продавленном диване, и все пружины впивались ему в спину. Темная комната с низким потолком тонула во мраке.
Лишь вдалеке виднелся свет. Но неяркий.
Кто-то упорно возился рядом с Зайковским, он скосил глаза и увидел женские ноги, причем одну даже в туфельке. Туфельку эту он узнал — только Надин могла носить такой маленький размер. Зайковский осторожно провел рукой, по щиколотке и выше, дошел до коленки и понял, что это именно тот острый предмет, который впивается ему в спину. Странно, он никогда не думал, что у Надин такие острые коленки…
Нога снова пошевелилась и нацелилась ему в глаз каблуком туфельки. Зайковский отпихнул ноги и попытался сесть. Это удалось ему с третьей попытки, зато он увидел остальную Надин у себя в ногах. Они спали валетом.
Вдалеке, там, где свет, задвигались какие-то тени.
— Эй, кто-нибудь! — крикнул Зайковский, готовясь к самому худшему и зажав в руках туфельку Надин с острым каблуком, потому что никакого другого предмета для защиты поблизости не наблюдалось.
Вскоре появился перед диваном тщедушный старичок в аккуратной, хотя и далеко не новой спецовке.
— Эге, паря! — весело заговорил он. — Никак проснулся! Хорошо поспали?
— Где я? — прохрипел Зайковский. — Что это за место?
— Известно где, — охотно объяснил старичок, — на объекте.
— Какой еще объект? — удивился Зайковский.
— Котельная номер восемь Центрального района, — обиделся старичок, — еще какой важный объект! Четыре дома обогреваем!
Надин простонала что-то неразборчивое и спустила ноги с дивана. От потрясения она разом забыла все русские слова и разразилась длинной фразой по-французски.
— Ух ты! — восхитился старичок. — Иностранка! Ишь как чешет!
— Как мы сюда попали? — продолжал расспрашивать Зайковский, хотя в голове мелькнула мысль, что нужно думать не как он сюда попал, а каким образом отсюда выбраться.
— Ну как, — старик мигнул честными выцветшими глазами. — Обнакновенно. Иду это я, значит, себе на объект, гляжу — аккурат у двери вы лежите вот с дамочкой. Ну, думаю, известное дело, перебрали люди, со всяким может случиться, еще не дай бог замерзнут тут ночью-то. Потому как хоть и плюсовая температура, а только платьишко-то у ней так себе, видимость одна, а не платье. Вот, на себе вас сюда перетащил, проспаться дал…
— Ограбили! — внезапно заверещала Надин. — Полиция! Воры! Преступники! Террористы! — Зайковский хотел ей помешать, но старик уже расслышал и искренне обиделся.
— Уже едут! — сообщил он злорадно. — Вот сейчас и узнаем, кто тут вор и кто, между прочим, террорист!
Старик удалился в глубь помещения, ворча сердито о том, что, мол, сделаешь людям в кои-то веки добро, а благодарности от них нипочем не дождешься. Тотчас с грохотом распахнулась дверь, и в комнату спустились два бравых милиционера в форме.
— Старший сержант Зимородко! — представился первый. — Васильич! Что у тебя опять стряслось?
— У меня-то ничего, — недовольно пробурчал Васильич, являясь перед милицией, — вот, иностранцы какие-то приблудились. Сами пьяные в стельку, а сами еще скандалят!
Зайковский сжал локоть Надин, призывая ее молчать.
— Документики ваши попрошу, гражданин! — строго сказал старший сержант Зимородко.
Зайковский пошарил в карманах и с удивлением понял, что бумажник на месте. Он открыл его и просмотрел наскоро содержимое, так чтобы не видели посторонние. Все было на месте: документы, кредитные карты, небольшое количество наличных денег. На руке были платиновые швейцарские часы, в кармане — золотой «паркер». Грабители ничего не взяли.
— Оч-чень интересно… — протянул милиционер, внимательно разглядывая его паспорт. — Значит, вы утверждаете, гражданин Зайковский, что вас ограбили и избили?
— Да, нас обграбиль! — заверещала Надин, от волнения разучившись правильно говорить по-русски. — Нас обграбиль и избиль… нас усыпиль.., и бросиль в этот ужасный место!
— Интересная картина! — протянул старший сержант, вертя в руках паспорт Зайковского. — Первый раз вижу, чтобы грабители не тронули бумажник… Какие-то, прямо скажем, странные грабители!
— Они взяль мой шуба! — не унималась Надин. — Они взяль мой совсем новый норковый шуба!
— Ничего я не утверждаю, — поспешно проговорил Зайковский, который хорошо знал, как нужно вести себя в экстремальных обстоятельствах, к которым, безусловно, можно отнести общение с отечественной милицией. Нас абсолютно никто не грабил. Мы совершенно случайно зашли в эту котельную…
А тут от тепла разомлели и задремали…
— Как это никто не грабиль? — возмутилась Надин. — А мой шуба? Кто же взял мой шуба?
— Первый раз вижу таких странных грабителей, — задумчиво повторил старший сержант Зимородко. — Они не только не тронули бумажник, они даже, кажется, оставили в нем деньги!
Андрей Зайковский не стал бы тем, кем он стал, он не стал бы богатым и влиятельным человеком, если бы он не умел с полуслова понимать отечественную милицию. Он прекрасно понял намек наблюдательного милиционера и, поспешно вытащив из бумажника пару хрустящих зеленых бумажек с портретом иноземного президента, незаметно вложил их в удачно подвернувшуюся руку старшего сержанта Зимородко.
— Как же так? — продолжала кипятиться непонятливая Надин. — А мой новый норковый шуба?
— Успокойся, — прошипел Зайковский, болезненно ткнув подругу в бок. — Ты сама потеряла эту шубу! Я куплю тебе новую! Сиди тихо!
И, ради бога, говори нормально по-русски!
— Значит, выходит, не было никакого правонарушения? — уточнил Зимородко, заметно потеплев лицом. — Ну, на нет, как говорится, и суда нет! Так оно, понятное дело, для всех лучше! Значит, не будем протокол составлять.., кому нужна вся эта писанина?
Вас, гражданин Зайковский, может быть, сопроводить до места проживания?
— Ни в коем случае! — испугался многоопытный миллионер. — Нам совсем недалеко, мы прекрасно доберемся!
— Что-то мне лицо ваше удивительно знакомо! — не сдавался Зимородко. — Где я мог вас видеть?
— Думаю, вы ошибаетесь, — оскалился в напряженной улыбке Зайковский и вытащил из бумажника еще две зеленые бумажки.
— Может, и ошибаюсь, — охотно согласился милиционер, и деньги бесследно исчезли в его руке.
Зайковский вздохнул с облегчением. Старший сержант, скорее всего, принял его за находящегося во всероссийском розыске преступника, поэтому и согласился на достаточно умеренную взятку. Если бы он узнал известного миллионера и мецената, Зайковскому, конечно, не удалось бы так легко от него отделаться.
— Ну тогда не смею больше утомлять своим присутствием, — Зимородко неожиданно заговорил языком персонажей исторических мелодрам. Он бросил строгий начальственный взгляд на присмиревшего истопника, который в ответ вылупил честные голубые глаза, и вместе с молчаливым напарником покинул котельную.
— Никогда не говори при ментах с акцентом! — прикрикнул Зайковский на свою обиженную подругу. — Они с иностранцами не церемонятся! Могли влипнуть в серьезную историю…
