— Вечно ты пристаешь со своими дурацкими вопросами, — вежливо ответила хозяйка дома, сменив, наконец, вынужденный оскал на искреннюю улыбку гостеприимства.
Будь это девятнадцатый век, то при таком литраже выпитого шампанского мы усидели бы как минимум два бочонка устриц. Закупленный, казалось бы, в диких количествах сыр таял на глазах, хотя Алиция предпочитала к шампанскому кофе. Магда бросилась на кухню с очередным опустошенным кофейником.
— А вот интересно, кто полициантам обо всем настучал? — озадачилась Мажена. — О теннисе они могли из Польши узнать… А вот о брелочках? Правда, что ли, что у нее J осталось? И кто это подсмотрел?
Ответом был стук калитки и скрип входной двери.
— О, Мариан! — обрадовалась Алиция. — Странное дело, а ведь он мне совсем не мешает.
— Даже наоборот, — поддакнула я, тем более что имела на сей счет свои соображения. — Еще как пригодится. Опять же курьи ножки в кастрюле остались. Интересно, а вчерашнюю-то он принес?
— Ах да, кастрюля! — воскликнула Мажена и кинулась навстречу входившему Марианну.
Мой вопрос был неуместен. Мариан держал кастрюлю перед собой, прикрываясь ею, как щитом. Мажена схватила ее и внимательно осмотрела:
— Ты ее мыл или только вылизал?
— Ну, как же, понятное дело, вымыл! — оскорбился Мариан. — Сестра как прокурор над душой стояла. Сказала, чтобы я ее не позорил и чтобы блестела. Ну, не блестит, так что?
— Ничего, и так сойдет. Тут от обеда кое-что осталось. Будешь?
— Почему нет…
Подобревшая с отъездом Юлии Мажена навалила в мелкую салатницу остатки голеней, риса и макарон, и в две минуты подогрела это в микроволновке, чтобы лишний раз не подпускать Марианна к сложной бытовой технике.
— Можешь есть прямо отсюда Ложкой. Ну так и быть, держи вилку и нож…
— Между прочим, это не салатница а крышка от жаропрочной кастрюли, — мягко заметила Алиция. — Ну, ничего, есть из этого можно.
Усаживаясь со своей едой в салоне, Мариан не преминул окинуть исследовательским взглядом крайне убогий набор продуктов на столе: шампанское, сыры и соленое печенье. Ну, и кофе со сливками на сладкое.
— Одну брючину нашли, — сообщил он с грустью. — Мою. Столько камней напихано, что лежала там, как клеем намазанная, едва оторвали. Говорят, больше нечего там ловить.
— Все равно, какой тебе с этого прок, раз одни обрывки, — утешила его Магда, размещая на столе кофейник и новый пакетик сливок.
Мариан испытывал противоречивые чувства. Еда явно доставляла ему удовольствие и улучшала настроение, но радость поедания была отравлена изнутри горечью обиды.
— И на фига эта Юлия так корячилась с одеждой? Вещи были крепкие, легче было просто камней напихать и целиком утопить. Правда ведь? Точно она это мне назло сделала, а чем я виноват?
— Как это что? Бычков ее сожрал.
— Ну ладно бы только носки утопила пусть даже две пары! — продолжал ныть Мариан. — Но не все же подряд! А еще полицейские меня расколоть хотели, да еще на голодный желудок, будто это я того Буцка долбанул. А это вовсе и не я был, а его сволочная баба. Мало того, что мочканула бой-френда, так еще и одежду мою порвала, как собака психованная.
— А на каком языке тебя допрашивали? — полюбопытствовал Стефан.
— По-разному. Со мной Арнольд был, так он по-английскому здорово шпрехает, а я как придется. Обоих нас трясли, совсем озверели, с самого утра, а потом еще раз.
— И о чем спрашивали?
— О ерунде всякой. Играет ли она в теннис, а откуда мне знать? Арнольд тоже без понятия. Вот о висюльке, это да, тут я поклясться могу.
— А откуда ты про нее все узнал?
— А как же! Когда я с ними к забегаловке для туристов поехал, в пути заметил две такие висюльки у нее на браслете были. Как раз перед самым моим носом руку держала, ну, я и присмотрелся. На одной такое W было с выкрутасами, а на другой J. Не иначе как от имен ихних. Ну, точно от имен. W она у омута потеряла, а J осталось на браслете, вы все видели. А если бы она попыталась сверху его вытащить, то в воду бы ухнула, по-другому никак. Там водолазов веревками вытягивали, сам человек ни за что не вылезет. А еще я случайно видел, как она дурака валяла, у самого озера из машины вышла и на все камни, что по берегу раскиданы, садилась и руками вокруг щупала. Может, надеялась, что не у омута потеряла, а еще где? А десерта нет, что ли?
Все молча уставились на Мариана. Мажена посмотрела на каждого из нас по очереди, встала, принесла из холодильника остатки фруктового салата с остатками взбитых сливок. И торжественно вручила Мариану.
— На, заслужил. Больше не получишь, потому как больше нет.
Мариан слегка удивился, но в нюансы своих заслуг предпочел не вникать. Старательно облизав ложку, которой орудовал, расправляясь с соусом и гарниром, он для большей антисептичности вытер ее бумажной салфеткой и принялся уничтожать десерт.
— А ведь шла речь о собаке, что камни обнюхает и на преступника выведет, — буркнула себе под нос Алиция.
— Так она же тогда к себе уходила!
— Могла подслушивать…
— А еще вроде как ее психбольная видела, — продолжал Мариан, явно подобревший от сытости и примиренный с действительностью. — Зять говорил, что она все время как бы что-то под нос бормотала. Зятю тоже не понятно, но подозрительно. Зять врачу сообщил, другие, наверное, тоже в этом духе выступили, а потом доктор из нее вытянул. Выходит, видела больная, как Юлия Буцкому по башке саданула, только нескладно у нее выходит, все больше говорит обрывками, и полной ясности нет.
— Вот теперь и понятно, откуда они все знают, — вздохнула с облегчением Мажена.
— Ну, тогда Арнольд и признался, — тянул свое повествование Мариан, подкрепленный десертом. — Чуть было сам ему не вмазал, уже за ним гнался, так его зло разбирало. Его деду Буцкий здорово нагадил, а после деда, если что, Арнольд ему наследует. Ну, из-за Бригиды тоже, говорит, в глазах темно. Под ложечкой засосало, вот и помчался за ним, но опоздал. Мелькнул кто-то на берегу. Ну, он тогда притормозил и сразу назад рванул Арне морду чистить. А сетки не брал. Она у Буцкой была. И мои брюки тоже.
Прикончив салат, обжора занялся сливками к кофе.
— Она мне с самого начала не понравилась, — подвела итог Эльжбета после недолгого молчания и переваривания полученной информации. — Что-то в ней неестественное было, только сразу не поймешь, что. Ромео мешался под ногами, слишком его много было.
— А она вообще где? — заволновался Мариан. — Вдруг опять стоит и подслушивает!
— Можешь не беспокоиться, — утешила его Магда. — Сбежала.
— Как сбежала?
— Обыкновенно. Ее же никто не держал. Села в Гедсере на паром и отчалила в Варнемюнде. Сейчас уже в ГДР.
— По моим прикидкам, уже недалеко от нашей границы, — уточнила я, взглянув на часы.
Мариан уставился на нас, как баран на новые ворота.
— И сюда уже не вернется?
— Вне всякого сомнения! — твердо и с несвойственной ей ожесточенностью заверила его Алиция.
— Это как? Значит, что же выходит, к сестре моей уже не пойдет?
— Выкинь ты это из головы. Какая уж тут сестра!
Парню требовалось время, чтобы свыкнуться со страшной правдой.
— Так просто и уехала и все свое забрала?
— Всё-превсё.
— Не совсем, — возразила Мажена — Одну вещь оставила.
Прозвучало это так таинственно, что Мариан вопросительно уставился на Мажену и замер:
— Какую вещь?
— «Бычки в томате», целая банка.
— Что?
— «Бычки в томате». Демонстративно на подоконнике оставила нетронутую банку.
Мариан продолжал обалдело пялиться на нас, и практически слышно было, как в его мозгах со скрипом осуществляется мыслительный процесс. Неожиданно в результате этого процесса проклюнулась робкая надежда.
— Не вернется?
— Да сказано тебе, нет!
— Значит, мне не надо этих чертовых бычков покупать? Остались еще?
— Ничего подобного.
— То есть как?
— А так. Полицейские эту банку забрали для экспертного распотрошения, чтобы исследовать содержимое.
Марианова надежда сдулась и умерла в страшных судорогах.
* * *
— Я нашла последнюю страничку Ханиного письма, — сообщила мне Алиция, выйдя на террасу, куда я по примеру Эльжбеты и Магды вынесла себе кресло, достойное этого высокого звания. Теперь я спокойно потягивала пиво, курила и наслаждалась бездельем. — Все верно, что Збышек по телефону говорил. В конце есть от него солидная приписка.
— Не так уж он много по телефону наговорил, — подвергла я Збышека суровой критике.
— Так Ханя же рядом стояла, он не хотел ее расстраивать.
— Из чего следует вывод, что приписки она не видела?
Алиция обвела взглядом стол, пошарила в кармане и извлекла немного помятые сигареты. Обогнув стол, она уселась в единственное свободное кресло. Страшно неудобное, хотя и с подушкой.
