Постепенно восстановилась тишина, и Димка вернулся обратно, подвинувшись ко мне. Дрожь не проходила, и его правая сторона тела невольно тряслась вместе со мной.
– Отец рассказывал, что они с Михаилом вместе служили в Афгане, но по-настоящему сдружились только после того, как отец обратился к нему за помощью. Ирина права. Отец работал в сыскном агентстве «Пантера-С». Устроил его туда лучший друг. Они с детства дружили. Мы тогда жили в стареньком домике в Павловском Посаде, доставшемся от родителей отца. Дедушка, а через год после него и бабушка умерли рано. Знаю, что отец зарабатывал хорошие деньги, их откладывали на квартиру. Папа, правда, хотел перестроить дом, но мама мечтала именно о квартире. Они даже не стали менять не первой молодости машину, на которой он ездил на работу и на которой учил ездить меня чуть не с пеленок. Тогда я думала, что все плохое в жизни случается только в кино и книгах. Однажды летом, сразу же после моего дня рождения, на который родители подарили мне фотоаппарат, папа отправил нас с мамой отдыхать к друзьям в Крым. Помню, как нам не хотелось ехать без него. До этого момента мы всегда отдыхали вместе. Но он так настаивал… Убеждал, что у него по горло работы и ему удобнее ночевать в офисе. Дней через десять он к нам приедет. Тогда я не знала, что увижу его только через много лет… – На глаза Алисы опять навернулись слезы. – Прошло полмесяца, а его все не было. Мама прозвонилась в фирму, но о том, что выяснила, ничего мне не сказала. Просто мы спешно собрались и уехали назад. С поезда нас встретили папины коллеги и отвезли сразу в Серпухов, где мы жили в чужой квартире примерно месяц. Мама запрещала мне выходить из дома. Иногда приезжали какие-то мужчины. В том числе и Солодов. Потом мама мне сказала, что у нас с ней сменились имена и фамилии. Из Юли Росляковой я превратилась в Алису Николаеву. Мама стала очень нервной, часто плакала. Я не решалась расспрашивать ее об отце. Боялась услышать что-нибудь страшное. Это были самые черные дни. Как мы не сошли с ума, до сих пор не пойму. Однажды мама нашла фотографии, напечатанные еще в Крыму. Я дощелкала там пленку, выпросила у нее денег и отдала в печать, намереваясь поразить своим искусством отца, приезда которого так ждала!.. Мама долго смотрела на фотографии, потом у нее началась истерика, и она с яростью и криками «Подонок! Сволочь! Убийца!» стала их рвать. Снимки летели в разные стороны. Я с ревом набросилась на нее, отняла пачку, а остальные, плача, на коленках собирала с пола… – Алиса перевела дыхание и криво улыбнулась. – Потом она просила у меня прощения, я сделала вид, что простила. С тех пор я научилась хитрить и повзрослела. Случилось что-то ужасное, но я убедила себя, что об этом не следует знать. И еще – у меня никогда не было папы. Все, что произошло до этого момента, мне приснилось… Через месяц мы переехали в собственную однокомнатную квартиру в Москве. Ее нам купила фирма отца. Знаю, что его коллеги неоднократно предлагали маме и деньги. Она отказывалась: для нас и так сделали достаточно, мы в помощи не нуждаемся, но при этом ей приходилось работать день и ночь. Все время казалось, что она старается, чтобы я забыла о прошлом. – Алиса сделала паузу, как будто о чем-то призадумалась. – У мамы, кроме меня, остался единственный родной человек – тетка. Она жила рядом с вами – в квартире, занимаемой Владимиром. Мама за родственницей ухаживала, но меня с собой к ней никогда не брала. Я так понимаю, по желанию тетки, просто боявшейся ненужных разговоров-расспросов и не хотевшей звать меня новым именем. С маминым именем было легче. Тетка называла ее Ланой, сокращенно от настоящего имени матери, Руслана. Но так, в принципе, можно было сократить и имя Светлана. Во всяком случае, у вас, наверное, недоумения по этому поводу не возникало?
– Нет, – прогудели мы с Натальей, переглянувшись. Тетка Светланы в ее отсутствие звала племянницу «она», хотя несколько раз имя «Лана» проскакивало.
– Тетка перед смертью составила завещание на квартиру и имущество в пользу мамы, но принять его Светлана Юрьевна Николаева не могла, поскольку не являлась Росляковой Русланой Сергеевной. Каким образом все в конце концов перешло к ней, я так и не знаю. Думаю, не обошлось без отчима… К нам зачастил бывший лучший друг отца Шелепин Герман Константиныч. Раньше мама старалась избегать с ним встреч. Мне всегда, еще при нашей прошлой жизни, казалось, что мама ему очень нравится. Я злилась и ревновала, а папа всегда смеялся. Позднее внутренним чутьем поняла, что это – будущая замена моему отцу, и сразу приняла его в штыки. К чести его следует сказать, он был очень терпелив и все мои подростковые выходки встречал с пониманием. К тому времени наши финансы пели такие душещипательные романсы, что иной раз приходилось сидеть только на овсяной каше на воде. Скрашивал мерзкий вкус только соевый соус. Мама из-за болезни потеряла работу. Она долго делала вид, что советуется со мной по поводу предложения Германа выйти за него замуж. А что бы значили мои возражения? Я с жаром убеждала ее соглашаться, в душе ненавидя и ее, и себя за эту игру. Именно тогда я нашла в себе силы поехать на место, где похоронено мое детство… В общем-то ничего неожиданного я там не нашла – чей-то новенький беленький особняк, посторонние люди, никакого отношения не имеющие к моей семье… Немного постояв в сторонке и не ощутив в душе ничего похожего на ностальгию, подумала, что этой самой души у меня, скорее всего, уже нет. На обратном пути к станции помогла какой-то бабульке проверить, не сорвали ли со столба ее объявление о том, что продается строительный вагончик. Не надеясь на успех, разговорила ее и неожиданно для себя выяснила, что Николай Росляков сгорел при пожаре в собственном доме. А пожар был жуткий. Причина – взрыв запасного газового баллона, хранящегося в неположенном месте в кладовке. Дом моментально вспыхнул. Следом послышался новый взрыв – бензобака в машине. Она стояла в гараже. Приехавшие пожарные тушили уже одни угли. Но на этом трагедия семьи не закончилась – жена и дочка Николая, спешившие на похороны мужа и отца, погибли в автомобильной катастрофе по дороге из аэропорта… Ошеломленная, я не помнила, как села в электричку и приехала в Москву. Долго сидела на вокзале – не в силах возвратиться домой… А потом спокойно перенесла день свадьбы четы Шелепиных, а предложение Германа отправить меня на учебу в Англию вообще встретила с энтузиазмом. Подозреваю, что отчим устал от моих закидонов. Мама возражала как могла, но одна против двоих!.. Как ни странно, в Англии я начала тосковать по дому. Но стоило маме прилететь ко мне, как это желание пропадало. Она стала, как бы точнее сказать… еще более чужой, что ли. Наверное, закономерный результат моей ревности. То же самое происходило, когда я прилетала на каникулы. Тем не менее после окончания учебы пришлось возвращаться, правда с вполне сформировавшейся целью: добиться полной самостоятельности, жить отдельно от матери и отчима, не пользуясь их благотворительностью. Цель целью, а дальнейшую учебу оплатил отчим. Он вообще был несказанно добр – бывший друг моего отца… – Алиса нехорошо усмехнулась. Мне было ясно почему. Остальным нет. – Совершенствовала я свои знания опять-таки в Англии. На этот раз недолго – всего полгода. Отец разыскал меня в Москве уже после второго моего возвращения на родину. Чтобы не пугать до смерти, предварительно позвонил. Вернее, к телефону меня подозвала какая-то девица и, сославшись на плохую слышимость, попросила номер мобильного, который якобы вылетел у нее из головы. Вот по мобильному уже со мной говорил мужчина, голос которого я не могла не узнать. Разговор был короткий. Я чувствовала всеми клеточками, как волновался отец. Встретились мы в Павловском Посаде… Ну да об этом – не буду… Рассказу отца поверила сразу и безоговорочно. Если коротко – влез не в свое дело, стал настойчиво проверять обстоятельства гибели одного высокопоставленного лица, вышел на определенный результат, в силу которого руководство фирмы устроило ему «несчастный случай». Предвидя это заранее, он и отправил нас на юг. Одному легче спастись… либо погибнуть. В тот вечер, вернее уже ночью, он вернулся позднее обычного, громко хлопнул дверцей автомашины. Свет в коридоре почему-то не включился, и он прямо оттуда быстро поднялся по лестнице на чердак, а затем через маленькое окошко также быстро спустился в сад, благо запас веревок был большой. В дождливую погоду у бабушки на чердаке раньше сушилось белье. Через несколько минут раздался первый взрыв. К утру отцу за бешеные деньги удалось перекупить билет на самолет у одного джигита. Летний сезон отпусков… Он вылетел к нам в тот момент, когда мы уже с превеликим трудом, через начальника Симферопольского вокзала, сели в поезд на Москву. Вернулся туда и он. Только к одному из бывших сослуживцев, адрес которого в городе Зеленограде по-прежнему хранился в записной книжке, хотя с момента дембеля они не встречались. У него и жил первое время, пытаясь отойти от того известия, что привез ему из родного городка Михаил: жена и дочь погибли в автокатастрофе и похоронены за государственный счет в колумбарии Хованского кладбища. В тот момент никаких сомнений по поводу гибели семьи у него не было. «Пантера-С» не выпускает из когтей беззащитных жертв. Жизнь потеряла смысл. Через месяц он с новым загранпаспортом и новой биографией вместе с Михаилом выехал в Венгрию. Жена Михаила, венгерка по национальности, встречала их по прибытии… Еще через пару месяцев ему устроили фиктивный брак, и он обрел венгерскую фамилию. Через год без проблем развелся. Два года прожил в Венгрии, автоматически помогая Михаилу в делах бизнеса. Как будто отрабатывал долг. В душе постоянно жила мысль о возмездии за гибель семьи, этим и держался. Но тогда он еще не знал, как ее осуществить. Иногда ночью, во сне, приходило, казалось, правильное решение, но просыпаясь, чувствовал его абсурдность. Однажды судьба свела отца с журналисткой из Бельгии. Именно Мари удалось притупить в его душе постоянно мучившую боль и навязчивую мысль о собственной вине в гибели семьи. Он не любил Мари, но с ней было легко. Появились даже определенные планы на будущее, не связанные с мыслью о мести. После скромной свадьбы, на которой он тщательно прятал свои переживания, супруги Сегюр (отец опять взял фамилию жены) переехали в пригород Брюсселя, где он открыл филиал фирмы Михаила «Балатон». Кстати, со сменой всех этих фамилий у меня создалось впечатление, что и я, и мать, и отец проживаем чью-то чужую жизнь. – Алиса тяжко вздохнула. – Прозрение у отца наступило внезапно – он прилетел в Париж и добирался из аэропорта на такси. Николай удивился, что столько лет не придавал значения факту, который прямо вопил о себе: автокатастрофа! Как можно было столько лет сидеть в черной комнате горя, не осмыслив того, что жена и дочь якобы погибли в автокатастрофе по дороге из аэропорта. Но ведь Карташовы, у которых они отдыхали в Алуште, говорили, что Руслана собиралась ехать на поезде. Я не переносила перелеты – меня с раннего детства просто выворачивало наизнанку, как только самолет отрывался от земли. А отец не проверил, как мы фактически добирались до Москвы. Просто решил, что Руслана торопилась на его похороны, поэтому улетела. И тогда он начал поиски. Вернее, после короткого совещания с Михаилом начал их сын Михаила – Санчо, напросившийся на работу в фирму «Купава». Она была открыта «пантеровцами» семь лет назад. Их проверка показала, что за парнем ничего подозрительного не числится. Был один момент – богатый папа-предприниматель, но Санчо легко обошел этот вопрос, сказав, что хочет доказать зажиревшему предку, что и сам чего-то стоит в жизни. Далее ему во многом помогли сведения, полученные от секретарши Тимофеева – Эвелины, которой он старался уделять особые знаки внимания. Это подозрений не вызывало. Парень оказался настолько толковым, что через несколько месяцев был переведен из разряда простых рабочих в менеджеры. Руководству нравились определенный цинизм и беспринципность в вопросах, касающихся способов зарабатывания денег…
