— Всю ночь проплачет, — вздохнула миссис Лидберн.
Ее муж покачал головой.
— Тут уж мы бессильны, мой бедный друг. До сих пор Дженет оставалась большим ребенком… а это потрясение сразу сделает ее взрослой.
— Вы обо всем знали, Кит?
— Да, Флора.
— Поэтому вы так восставали против замужества Дженет?
— Разве причина недостаточно веская?
— Да, вы правы.
— А почему вы так уверены, что моего шурина убил Ангус Кёмбре, инспектор?
— Насколько я помню, первым об этом заговорили именно вы.
— Да, конечно, но мне доказали, что мои подозрения беспочвенны…
— Просто наш молодой человек гораздо хитрее тех, кому надлежало установить его виновность. По–моему, в первую очередь он постарался внушить окружающим, что безумно любит вашу дочь и, следовательно, никак не может думать о другой женщине. Внезапно (ведь никто не предполагал, что вместо вас выяснять отношения пойдет Рестон!) Кёмбре подвернулся случай убить человека, чья смерть освободила бы его любовницу и обогатила их обоих. И парень поспешил им воспользоваться.
— А как же револьвер, который лежал у него в кармане?
— Выходя из гаража, Кёмбре, как пить дать, прихватил другой. А потом кто–то подменил оружие… Вероятно, этот человек следил за ним от самого дома — то ли желая отговорить от похищения Дженет, то ли, чтобы прикрыть беглецов с тылу… Этот доброхот и успел вовремя помочь Кёмбре.
— А… у вас есть какие–нибудь предположения…
— Послушайте, мистер Лидберн, кто покровительствует Кёмбре с тех пор, как тот приехал в Каллендер?
— О! Ивен Стоу?
— Вы сами его назвали, мистер Лидберн.
Мак–Хантли попрощался и пошел к себе в гостиницу, по дороге встретил Иможен — та как раз возвращалась домой из «Гордого Горца».
— А–а–а, мисс Мак–Картри, какая приятная встреча!
— Вот уж никогда бы не подумала, что она может вас обрадовать, инспектор.
— …еще приятнее — доказать вам, что вы напрасно мнили себя блестящим детективом.
— А по–моему, это вы считаете себя лучшим следователем, какой только появлялся в Департаменте уголовных расследований со времен его основания. Разве не так?
— Прошу вас, мисс, сейчас не время для шуток! Вы по–прежнему уверены, что в убийстве Хьюга Рестона виновен Лидберн?
— Более, чем когда бы то ни было!
— Так вот, вы заблуждаетесь!
— Ну да?
— Девяносто девять шансов из ста — за то, что это преступление совершил Ангус Кёмбре.
— Не может быть! Итак, если я правильно поняла, вы снова вернулись к исходной точке?
— Да, но с той небольшой разницей, что Ангус Кёмбре застрелил Рестона не по ошибке, а совершенно сознательно.
— Почему?
— Потому что у него роман с женой аптекаря. А значит, парнем двигало естественное желание устранить препятствие, стоявшее на пути к счастью и… богатству.
И Мак–Хантли подробно изложил ту же версию убийства, что и в доме Лидбернов. Иможен долго мерила его недоверчивым взглядом.
— У вас богатое воображение, инспектор, — наконец заметила она.
— Богатое или нет, а я немедленно арестую мистера Кёмбре. Что до миссис Рестон, то ей придется весьма убедительно доказывать свою непричастность к этому делу, потому как над этой дамой тяготеет серьезное обвинение в сообщничестве!
— И, таким образом, вроде бы способный молодой человек собирается сделать ужасающую глупость, которая наверняка испортит ему карьеру! А все потому, что, ведя расследование среди незнакомых вам людей, вы не желаете слушать тех, кто, в отличие от вас, понимает толк в здешних делах. Мой бедный инспектор, вы так же плохо знаете психологию горцев, как историю Шотландии! Прошу прощения за прямоту, но, боюсь, в программе полицейской школы Глазго есть очень большие пробелы…
— Значит, по–вашему, коль скоро человек родился в самом сердце Горной страны, он не способен на подлость?
— Наконец–то слышу от вас разумные слова!
— Мисс Мак–Картри, я терпеть не могу, когда надо мной издеваются! Не для того я так упорно учился и достиг нынешнего положения, чтобы разыгрывать из себя клоуна на потеху какой–то горянке, свихнутой на почве самого неприличного национализма!
— Именно так и рассуждают люди, готовые не без выгоды продаться врагу.
— Я не позволю вам…
— Поступайте, как хотите, инспектор, — в конце концов, это ляжет на вашу совесть (если, конечно, она у вас есть), но не пытайтесь чернить тех, в чьих сердцах еще жива надежда на освобождение родины!
— Клянусь дьяволом и всем его отродьем, не понимаю, при чем тут Ангус Кёмбре?
— А при том, что, обливая грязью Ангуса, который, между нами говоря, стоит тысячи таких, как вы, вы плюете в душу всем истинным шотландцам!
— Значит, вы полагаете, что, заведя роман с богатой женщиной, которая к тому же на шестнадцать лет старше его, Кёмбре продемонстрировал редкостную душевную чистоту? Позвольте заметить вам, мисс Мак–Картри, что за пределами Каллендера подобных типов называют очень нехорошим словом!
— Мне жаль вас, инспектор. Спокойной ночи.
Дугал в крайнем раздражении схватил мисс Мак–Картри за руку.
— Да повторяю же вам: я своими собственными глазами видел, как миссис Рестон его обнимала и целовала!
— Ну и что? Что это доказывает? У вас, право, совершенно извращенный склад ума, мистер Мак–Хантли, и я не хочу больше оставаться в вашем обществе — мне слишком дорого мое доброе имя!
Иможен вырвала руку и быстро пошла прочь, оставив инспектора в глубочайшей растерянности, однако, прежде чем совсем скрыться из глаз, она обернулась и крикнула:
— Невероятно, мистер Мак–Хантли! Должно быть, ваша матушка согрешила с англичанином!
Всю ночь Дугал Мак–Хантли проворочался с боку на бок — его мучили кошмары, точнее, жуткий, бесконечный сон о том, как мисс Мак–Картри, облеченная неизвестно откуда взявшейся властью, принимает выпускные экзамены у будущих детективов, и весь зал умирает со смеху над тщеславным Дугалом Мак–Хантли, нагло вообразившим, будто он хоть что–то знает!
Полицейский проснулся в холодном поту, и от этого его враждебность к Иможен стократ возросла. Дугал поклялся себе не уезжать из Каллендера, пока не отыщет случая публично ее унизить. Бедняга еще не вышел из того возраста, когда раны и даже царапины, нанесенные самолюбию, причиняют ужасные муки. Да как она посмела заявить, будто то, что инспектор видел Фиону Рестон в обнимку с Ангусом Кёмбре, ровно ничего не значит? Нет, тут одно из двух: либо мисс Мак–Картри непроходимо глупа, либо просто измывалась над собеседником!
Само собой, в то утро настроение мистера Мак–Хантли явно оставляло желать лучшего. Ему не терпелось как можно скорее позвонить суперинтенданту, но, увы, надо было ждать начала рабочего дня.
Наконец ровно в половине десятого на глазах у весьма заинтригованных Мак–Клостоу и Тайлера Дугал связался с Пертом и попросил к телефону Копланда. Не прошло и нескольких секунд, как в трубке зарокотал знакомый голос.
— Доброе утро, Мак–Хантли… Ну как, следствие продвигается?
— По–моему, да.
— И что же вам удалось выяснить?
Инспектор методично и тонко обрисовал происшедшие в Каллендере события, а под конец объявил о намерении сегодня же арестовать Ангуса Кёмбре. Суперинтендант ответил не сразу.
— Что об этом думает мисс Мак–Картри? — вдруг спросил он.
Инспектор опешил от неожиданности.
— Но я не понимаю, сэр, с какой стати мнение мисс Мак–Картри…
— Я задал вам вопрос, инспектор!
— Разумеется, она против!
— Почему?
Молодой полицейский, не выдержав, произнес страстную обвинительную речь против своей мучительницы. Если бы он только мог видеть, что на другом конце провода его шеф чуть не плачет от смеха, наверняка тут же подал бы в отставку. Но когда, вконец запыхавшись, Мак–Хантли умолк, Эндрю Копланд уже спокойно заметил:
— Я думаю, вы напрасно недооцениваете точку зрения Иможен Мак–Картри. И то, что эта дама считает вас англо–шотландским ублюдком, еще вовсе не доказывает ее глупости. Впрочем, если сердце вам подсказывает, что надо арестовать Ангуса Кёмбре, можете так и сделать. Только не маринуйте его слишком долго за решеткой, коли вам не удастся быстренько отыскать бесспорного доказательства его вины. Не стоит восстанавливать против себя весь Каллендер. Желаю успеха!
Вешая трубку, Дугал явственно ощущал во рту привкус желчи. Он сердито повернулся к коллегам.
— Ушам своим не верю! Господи, да что с ними со всеми? Помешались они, что ли, на этой полоумной старухе? Мисс Мак–Картри ни дьявола не понимает, отрицает очевидные факты и при этом вообразила, будто она умнее всех на свете! Объясните мне, ради святого Георгия, кто из нас детектив — я или она?
