— Это он мне звонил?
— Бес? — изумленно протянул он, оглядываясь. — Нет, конечно! А то с чего бы я взялся определять его номер? Я его и так знаю.
— Но почему за мной нужно было следить? — чуя, как ум заходит за разум, затрясла я головой.
Тигрин, почесав в затылке, неуверенно протянул:
— Как бы тебе объяснить... Понимаешь... просто я получил информацию... что ты должна попасть в автомобильную катастрофу... Под машину то есть...
Тут я подумала, что скорее всего сплю и все это мне снится. Я страстно возжелала проснуться, но вместо пробуждения... в комнате появился Христенко со сковородкой в руках. Тигрин сделал мне знак, предлагая сесть за стол, и продолжил:
— Поэтому я попробовал... мм... пробудить в тебе осторожность. И повышенное внимание к автомобилям на дороге...
Я встрепенулась, и у меня вырвалось:
— Черт, так это ты спихнул меня под те белые «Жигули»?!
Рассказчик придал лицу виноватое выражение. Подозреваю, это было всего лишь выражение.
— Ну, да... Но только в воспитательных целях! И, со
гласись, это было совершенно безопасно! Но урок не пошел впрок, и ты с завидным упорством лезла на проезжую часть, поэтому оставалось только надеяться, что я подоспею вовремя.
— Значит, «Волгой» пытались сбить именно меня? Ты меня оттуда выдернул?
Он кивнул. Впрочем, я могла бы не спрашивать, и так было ясно. Одно в этом странном клубке оставалось непонятным: кто и за что? Нервно тиская в пальцах вилку, я подняла на Тигрина глаза:
— А от кого ты про это узнал?
— Можно сказать... от первоисточника.
Я почувствовала, что сейчас расплачусь. Я очень старалась сдержаться, поэтому почти выкрикнула:
— Так кто это?
Тигрин на секунду запнулся и отозвался:
— Твой муж...
Кто-то толкнул меня под локоть. Я убрала ладони от лица и увидела Христенко. Он протягивал стакан воды. Всхлипнув еще пару раз, я взяла его и сделала большой глоток. В следующий миг мы рванули в разные стороны: я — влево, стакан— вправо... Глаза полезли из орбит, я схватилась за горло и заорала. В стакане была водка.
— Тьфу, дура! — сплюнул Христенко, и впервые на его лице появилось что-то, напоминающее эмоцию. Правда, отрицательную. — Целый стакан вылила!
В комнате появился Тигрин, тоже держа в руках стакан. Кинув на Беса осуждающий взгляд, он покачал головой. Тот пожал плечами:
— Зато выть перестала... А жахнула бы целиком, так и вовсе б успокоилась...
— Выпей... — Тигрин подошел, но я, завидев, что у него в руках, отмахнулась так, что стакан кувыркнулся, содержимое целиком вылилось ему на грудь. — Спасибо, — сдержанно проронил Максим, утираясь. — Надеюсь, тебе стало легче.
Мне и правда стало легче. Я заползла в кресло и села, нахохлившись. Смотреть на белый свет было не в радость.
— Если ты знал Олега, зачем спрашивал о нем у меня? — буркнула я сквозь слезы.
Максим опустился в соседнее кресло и сделал Христенко знак выйти, что тот исполнил с некоторой излишней для друга поспешностью.
— Видишь ли... Я не мог предугадать, что когда-нибудь придется объяснять все это. Подробности были тебе вовсе ни к чему. Их контора всего-навсего однажды занималась делами «Медирона»... Но это все в прошлом. А нам гораздо важнее поговорить о настоящем. — Он выдержал паузу. — Боюсь, Любаша, ты недопонимаешь всей серьезности происходящего... В свете сложившейся ситуации я был вынужден позволить тебе сбежать из «Медирона». Правда, я не думал, что ты решишь захватить с собой подружку... А знаешь, чем я сейчас занимаюсь? — Я не удержалась и покосилась в его сторону. — Я ищу тебя.Со всей серьезностью и ответственностью, мобилизовав большое количество людей, хорошо знающих свое дело. Тебя ищут дома, у друзей, у знакомых... На дорогах, на постах... Люба! Пока еще есть возможность все исправить... Пойми, счет идет на часы! Уже завтра остановить раскрученную махину будет невозможно! Сейчас я могу тебе помочь. Я все улажу. Только скажи, где дискета... и диктофон. — Я вздрогнула, Максим усмехнулся, — Ты оставила на моем столе обертку от чистой кассеты... — Мысленно я чертыхнулась. — А потом, рискуя головой, пошла к Исмаиляну, вызывая на более чем откровенный разговор...
Никогда бы не подумала, что все так просто.
— Максим, но ведь это же настоящее преступление! — страстно начала я. — Сейчас я тебе все объясню... Это просто какой-то... мясной комбинат! Я сначала понять не могла: ну для чего столько всего? Терапевт направляет ко мне здорового человека. Все так подробно фиксировалось: болезни, родственники, семейное положение... Какое дело кардиологу до семейного положения? А на деле, если человек одинок, до него и дела никому особого нет! Потом случай был исключительный: одному больному очень проблематично было донора подобрать... А тут в клинике оказалась еще и женщина со сходными данными... Понимаешь? Обоим мог подойти один донор! И они легли... заранее! И вдруг Исмаилян объявляет, что есть подходящий донор. Это как чудо! Мол, выпил гражданин да голову разбил... Но, Максим, гражданин был в тот день еще жив! Понимаешь, жив! Машина сбила его часов через пять после того... — Я так разволновалась, что перешла почти на крик. — А сейчас там мальчишка, студент из колледжа, с которым договор у «Медирона». Я с ним поговорила. Семья в Душанбе нищая, где ему в «Медирон» попасть... Только ему и не надо, здоров мальчик! А в соседней палате афганец... мусульманин. Непременно хочет почку молодого единоверца... Сволочь! — стискивая кулаки, воскликнула я.
Зря я старалась. Я поняла это сразу, как только увидела глаза Максима. Синий лед застыл в его зрачках, и мне не растопить его — он знал все лучше меня. «Кому я рассказываю? Ведь это они... Он и его люди... — замерла я, испуганно глядя на Тигрина. — Как я не догадалась? Новикова подобрала наша машина. Он не мог этого не знать. Он мог этим... руководить».
— Максим... — слабо вякнула я, ощущая, как от страха начинает сводить челюсти. — Я...
Тигрин звонко хлопнул по подлокотнику и поднялся.
— Люба, — жестко оборвал он, — я нахожусь сейчас в очень сложном положении. Я вынужден идти на обман, и это небезопасно для нас обоих... Но дело даже не в том! — Он вдруг шагнул к креслу и, опустившись на корточки, взял меня за руку. — Я хочу тебя спасти. И пойду ради этого на все. То, о чем ты сейчас говорила, уже не имеет ни малейшего значения. Я... люблю тебя... И если ты мне не поможешь, я буду вынужден сделать много такого, чего делать не хочу.
Опустив глаза, я молчала. Не знаю, искренен ли был сейчас Тигрин, но одно я знала твердо: доверять ему я не могу. Ведь я отвечаю еще и за Лидку, потому что если они разыщут её, то доведут начатое до конца. Не знаю, кто были те двое, что столкнули ее с лестницы, но теперь я ясно понимала, кто возился возле ее капельницы.
— Дискета, — глухо пробормотала я, — осталась в кармане халата.
Несколько минут он молчал, потом сухо бросил:
— Я знал, что все это кончится таким дерьмом... Ты не оставила мне выбора.
И вышел.
Время шло, в комнате никто не появлялся. Настороженно прислушиваясь, я подошла к окну и глянула за занавеску — кусты и деревья. Понять, что за место, невозможно. Похоже, какой-то частный дом, но где? Кусая губы, я снова вернулась в кресло. Послышался звук шагов, и в комнате появился Бес. Сделал жест, показывающий, что нужно встать, ткнул пальцем в стоящую на столе посуду. Вполне доходчиво. Взял бутылку и снова исчез. Собрав тарелки, я вышла следом.
Влево тянулся узкий длинный коридор, по обе стороны виднелись двери.
— Иди сюда... — послышался невыразительный голос Христенко из конца коридора, и я послушно направилась на зов. Превращение веселого болтливого дядьки в молчаливого истукана со змеиным взглядом пугало едва ли не больше, чем мысль о положении, в котором я оказалась.
В конце коридора оказалась небольшая кухня с газовой плитой и колонкой. Бес сидел у окна, на подоконнике — недопитая бутылка. Пока я возилась с посудой, Бес приканчивал ее содержимое, меланхолично похрустывая соленым огурцом. Подобная атмосфера действовала на нервы. Покончив с тарелками, я тихонько вернулась обратно. Бес явился следом.
— Не мельтеши... — негромко бросил он, кивая на кресло.
И устроился на диване перед телевизором. Ноги помимо воли понесли меня в указанном направлении. В чем крылась причина вдруг возникшей у Беса ко мне неприязни, я никак не могла понять. Но не прошло и пяти минут, как Христенко растолковал все самым наилучшим образом.
— Достала ты меня... — нервно тыча в кнопки пульта, поморщился он, словно от зубной боли. — Возился с тобой, как последний лох, столько времени... И для чего?
Он бросил пульт и сверкнул глазами. Я испуганно проблеяла:
— Не знаю.
— Вот и я не знаю! Какого черта он с тобой носится?! Такой геморрой зарабатываем на свою задницу, и для чего?! Разве можно ради бабы такое дело поганить? Давно бы свернуть тебе башку, и всех делов... Да я бы уж давно знал, куда ты, крыса, дискету дела! Намотал бы кишки на кулак, памяти бы сразу прибавилось! Можешь помалкивать, но я-то знаю, что ты ее подружке сунула. И молись, чтобы Макс дуру твою колченогую быстро разыскал... Надо же, какая сволочь живучая! — неожиданно запечалился он. — Ничего людям поручить нельзя!
