пару раз упав, разбив себе нос и посадив себе на лоб огромную шишку. Она кривила нос и прямо перед своим домом произнесла:
— Кто не служил, тот не мужик.
— До завтра, моя королева! — только и успел я ей в след произнести.
Весь вечер, я собирал деньги по общаге, чтобы погасить кредит за царский ужин и понял, что на оправу не хватает, поэтому просто приспособил палочку от Эскимо к оправе, и в таком виде пришёл к ней на следующий день.
— Есть будешь? — спросила она, — я борща наварила.
Мысль о еде меня сводила с ума и манила, даже больше, чем инстинкт размножения.
Я громко чавкал и весь мой подбородок был фиолетового цвета от свёклы.
— А вот Вася всегда аккуратно кушал и никогда не чавкал! — зачем-то опять ударила она меня по больному.
Ну не мог я никак отдать свой долг Родине. Слаб был тогда здоровьем, плюс полная медицинская карта, напичканная латинскими названиями. Там был полный перечень, всё, наверное, кроме туберкулёза.
А Вася, этот здоровый детина, в это время где-то прыгал с парашютом над тайгой. Вот такие мы разные, но полюбили одну женщину. Он просто раньше, а я чуть позже.
Она вытерла мой подбородок от супа и в скором времени мы поженились.
Но Вася не оставлял нашу молодую семью ни на минуту. Любое моё действие, находило живой отклик в её душе. В момент нервного срыва, она всегда занималась сравнительным анализом.
Если носки наизнанку одел, или они с дыркой, к примеру, то выяснялось, что Вася не только в носках знал толк, но и в портянках.
Если молотком ударю себя по пальцу, то Вася тут как тут. Он оказывается был мастер на все руки.
Если я мyд@к, то Василий эталон всего мужского, потому что служил!
Так я устал от этого, что решил развестись и съехать обратно в общагу. Но и здесь помог опять Вася.
В какой-то момент она собралась, и сама ушла к нему. Квартиру она продала и уехала с ним на куда-то на северную вахту. Я же попал в привычный круг своего старого Общежития и упивался своим одиночеством, утешая себя мыслью, что лучше так, чем жить в постоянном сравнительном анализе с армейскими монстрами — тяжеловесами.
А чуть позже, опять зимой, я повторил в одиночном падении свой пируэт с подножки прямо в сугроб, но только без бабок и пионеров.
Сзади ойкнул женский голос, и милая девушка помогла мне встать и отряхнуться.
— Какая милая у вас оправа. Это палочка от эскимо? — она внимательно изучала конструкцию моего оптического помощника, скроенного с помощью изоленты, — это очень оригинально.
Она опять засмеялась, и я любезно пригласил её внутрь тёплого автобуса.
А ещё чуть позже, вытирая мой подбородок от борща, мы поженились.
Она на тот момент в разводе была. Как она тогда сказала:
— Ну ничего страшного, что не служил. Самое главное, чтобы НЕ СИДЕЛ, как мой бывший. Хватит! Нахлебалась уже…
На том и порешили.
И вроде даже ничего себе живём и по сей день.
А очки мои, она до сих пор хранит в шкафу, иногда достаёт и внимательно рассматривает их.
Ухмыляется и говорит про себя:
— Ну надо же? Палочка от эскимо!..
Орфография наших отношений зашла сейчас в тупик. Семейная пунктуация хромает.
А как же всё замечательно начиналось.
Когда моя жена ещё не была моей, она где-то спала маленькой точкой, на своей холодной кроватке между кухней и коридором.
Я также, будучи не зная, что такое есть священные узы брака, лежал бесхозной закорючкой, а точнее запятой, на шконке в общаге при заводе.
Потом была долгая пунктирная линия, между нами, которая ознаменовалась шикарной свадьбой в грязной заводской столовой и женщинами — поварами в марлевых колпаках, которые улыбались нам с линии раздачи.
И вот наконец, наши одинокие сердца нашли друг друга и теперь могут на вполне официальных началах не только проживать, но и спать вместе.
Мы спали с ней, как точка с запятой. Она маленькой и такой беззащитной казалась, я изгибался вдоль неё атлетической спиной, как мне казалось вложенной из кирпичной кладки, и защищал её от грозных ветров, дующих пронзительным ветром из коммунальной квартиры тестя и тёщи.
Точка с запятой — это лучшее, что придумало человечество.
Потом родился первый ребёнок, и она лежала с ним на большой кровати красивым двоеточием.
Потом я приходил уставший с работы и ложился на кровать. Это напоминало, если посмотреть сверху — восклицательный знак. Я лежу бревном на кровати, а она маленькой точкой пытается снять с меня обувь.
Потом она один раз пришла «уставшая». Это был вопросительный знак. Ей было плохо, и она извивалась, как змея, пока я маленькой точкой пытался нащупать, где у неё молния на сапогах.
Потом была грамматика с математикой. И я лежал на кровати и слева и справа от меня, положив ноги на мой живот лежала жена и дочка. Мы делали счастливый знак — ПЛЮС. Если мы уставали с женой, то мы ложились параллельно друг другу и изображали знак — РАВНО.
Разные знаки мы видели в нашей жизни: и скобочки (это когда от нас уходили гости), и кавычки (когда она не могла нормально приготовить жареную картошку), и троеточие (когда кот гадил мимо лотка) и много других.
Но наш любимый непарный знак препинания, это конечно точка с запятой. Этот знак нас всегда сближал ночью и давала шанс на будущее, без орфографических прикрас.
Но сейчас всё изменилось. Её нет рядом со мной.
И я лежу сейчас одинокой запятой на огромной кровати. Моя спина изгибаясь могучей кирпичной кладкой не защищает ровным счётом никого. Нарушена пунктуация наших отношений.
Она решила, что точкой — ей лучше одной, с дочкой.
Я вздохнул, и ко мне на остывшую кровать запрыгнул котя. Свернулся клубочком на её месте.
Он вряд ли разбирается в пунктуации, но если посмотреть на нас сейчас сверху, то можно увидеть точно такую же точку с запятой, как и раньше…
В нашем лесу опять неспокойно!
Опять какие-то третьи силы в восьмом поколении самостийных зайцев, пытаются разбудить Михайло Потапыча самым гнусным способом.
А ведь сейчас зима, и мы все помним, что в это время года наш, сердцу дорогой, медведь впадает в спячку. Об этой его особенности знают, если не все, то многие.
Спит мишка в своей берлоге и
