— Отлично, Мэвис! В конце месяца нам предстоят большие расходы, так что деньги Адлера будут весьма кстати.
— Мои деньги! — огрызнулась я, но Джонни все было нипочем.
Раздосадованная, я потащилась назад, в клуб «Берлин». Маркус Адлер, как я поняла, старался держать своих «лошадок» взнузданными. У него не пофилонишь. В тот же день Сэди приготовила гардероб: множество красивых, но непрочных вещей, которые должны были разлетаться в клочья от одних только липких мужских взглядов.
Реквизит подготовил ее помощник Сэм — такой же благообразный старичок, как и Сэди. Познакомилась я и с высокомерным Джо, руководившим оркестрантами.
А на следующий день, с самого утра, начались изнурительные репетиции. Маркус Адлер мучил меня, не давал передышки. «Выше ножку, Мэвис!» — кричал он. То ему хотелось прокрутить одну мизансцену, то другую... Потом пришла в голову идея начать мое раздевание с пальто. К пальто он прибавил длинный шарф. Заставил меня сесть на колченогий стул. Партнер должен был загнать меня на этот стул, я падала, ноги задирались кверху... Черт бы побрал эти цирковые проделки!
Мой партнер был довольно ловок. Когда-то он на самом деле работал в цирке. Ему ничего не стоило сделать кульбит — якобы я ударила его ногой, и он полетел со сцены. Но и этот к концу дня вымотался так, что едва стоял на ногах. Что тогда говорить о бедной Мэвис! Я была мокрой от пота и почти сплошь синей от синяков. Во время короткого перерыва я присмотрелась к своему партнеру получше. У него все было среднее: средний возраст — где-то между тридцатью и сорока, средняя внешность — ни красив, ни урод, средние умственные способности. Я узнала его имя — Кези Джонс.
Вы спросите, как я определила уровень умственных способностей Кези? Адлер придумал такую мизансцену: мы с Кези должны одновременно вспрыгнуть на стол, столкнуться, развернуться и слететь со стола. Кези оказался настолько тупым, что спихнул меня, и я грохнулась на спину. Хорошо еще, что лицом вверх. Конечно, Кези помог мне подняться, но сказал при этом, что моя шутка была неудачна. И тут, потирая ушибы, я вспомнила, что перед самой мизансценой спросила Кези, на чем он прибыл в Лос-Анджелес из своей дыры: на экспрессе или на воздушном шарике. Поднимая меня, Кези сказал, что, если я еще раз упомяну воздушный шарик, он попробует уронить меня лицом вниз.
Я поняла, что Кези из породы тех, кто не принимает шуток, ибо любит шутить сам.
Вообще-то к концу репетиции мне показалось, что я ему нравлюсь. И даже то, что он продемонстрировал мужскую силу, прибавив мне синяков, было признаком симпатии.
Часов в пять Маркус Адлер объявил, что мое шоу в целом готово и сегодня он запускает меня самым последним номером — на пробу. Если выступление Мэвис Циркус понравится публике, то уже с завтрашнего дня я начну давать по три представления на дню.
Адлер повел меня за сцену и показал на какую-то дверь. Я открыла и увидела крошечную каморку с душем.
— Вот твоя гримерная, Мэвис.
Надо сказать, что, приняв меня на работу, директор стал еще грубее и наглее, чем был.
— Как? И это здесь я должна готовиться к выступлениям? Да если я лишь взмахну рукой, то разнесу этот спичечный коробок в щепки... Эй, куда вы?
Но директор уже ушел, даже не соблаговолив выслушать мои претензии.
Делать было нечего, и я стала обживаться. Протерла зеркало, выложила на туалетный столик расческу, косметичку, полотенце.
Вдруг дверь гримерки распахнулась, и зычный женский голос пророкотал:
— Дайте-ка посмотреть на эту новую телку, которую откопал Маркус.
В проеме двери стояла блондинка — пышная, крутобедрая, с мощной грудью и, как ни странно, тонкой талией. Ее длинные золотистые волосы ниспадали на плечи. Лицо, сдобренное изрядной порцией косметики, было красивым, но абсолютно лишенным шарма. На блондинке была короткая туника, перехваченная поясом, и янтарные побрякушки. Когда девица делала какое-нибудь движение, телеса ее вздымались, одежда топорщилась. Это блюдо было не для гурманов, а для тех обжор, которые любят «есть» глазами вдоволь, до отвала.
— Дорогая, вы так вспотели, открывая дверь, а ведь могли и не утруждать себя и проскользнуть в щель под дверью, — сказала я сладким голосом.
— Ты, языкастая, сдохни! — заорала блондинка. — Ты не знаешь, как надо себя вести в приличном обществе! Помолись! Я найду тебе достойное местечко — на кладбище!
— О, это так мило с вашей стороны — давать мне советы, — ответила я с любезной улыбкой. — Вы могли бы провести время с большей пользой для себя, если бы поупражнялись со скакалкой. Вам, дорогая, надо согнать жирок с вашей пышной задницы.
— А ты...
Она добавила еще одно словечко и ворвалась в мою каморку, вытянув вперед «боевое оружие» — растопыренную пятерню с длинными острыми ногтями, окрашенными в кроваво-красный цвет. Бедная, она не знала, что в свое время мы с тем самым морским сержантиком изрядно поусердствовали, отрабатывая славный приемчик — залом руки противника назад. Так что я довольно легко скрутила нахалку. Несмотря на то, что она стояла, точнее, занимала позицию буквы «зет», мерзавка вовсю поливала меня самыми изысканными словами из непечатных. Это мне надоело. Я приложила блондинку пару раз лбом о свой туалетный столик, и она стихла. Поняв, что теперь эта толстозадая будет нема, как рыба, я отпустила ее. Выпрямившись, блондинка ощупью нашла дверь и, пошатываясь, выбралась в коридор. Спотыкаясь и набивая шишки, она побрела куда-то в сторону кулис... Лицо ее было отрешенным, а взгляд выражал полное безразличие и отсутствие интереса к жизни, — короче, ничего не выражал.
Я хмыкнула и уже хотела закрыть дверь, как увидела, что в коридоре стоит девушка. Ей явно доставил удовольствие наш стремительный поединок.
Девушка была сказочно красива — скажу это честно. Темные блестящие волосы, миндалевидные выразительные глаза, бархатная кожа персикового оттенка... А тело... Я прикинула ее размеры и от зависти закусила губу: талия сантиметров 48, бедра — максимум 87, но бюст — все 108! Красотка что надо! Высокие каблуки удлиняли ее фигуру, и оставалось только гадать, как девушке удается носить такой бюст и при этом сохранять равновесие!
— Спасибо за спектакль, — сказала она приятным голосом. — Саломея глупа. Ей давно пора было вмазать как следует за грубость и хамство. Да все некому у нас заниматься толстухой. Наконец, нашелся человек, который поставил ее на место!
Девушка протянула мне руку и улыбнулась:
— Давайте знакомиться. Я — Ирма Слошковски. Здесь я Ирма Бузен.
— О'кей, Ирма, — я пожала руку. — Я — Мэвис Зейдлиц. Здесь я буду выступать как Мэвис Циркус.
— Мы подружимся, правда? — Ирма еще раз улыбнулась. — Только прошу: когда будете обрабатывать Саломею в следующий раз, не забудьте позвать меня. Обожаю подобные зрелища.
— Позову, — усмехнулась я.
— А не выпить ли нам кофе?
— Отличная мысль!
— Вот и хорошо. Я же говорила, что мы подружимся.
Я тоже была рада, что все так удачно складывается: та, которую мне поручено оберегать, оказалась симпатичной девушкой, к тому же у меня с ней стали складываться хорошие отношения. Конечно, мне будет проще присматривать за Ирмой, когда она находится поблизости.
Я взяла сумочку, и мы, перебрасываясь ничего не значащими фразами, пошли к выходу.
Когда мы шли по коридору, одна из дверей, на которые я даже не обратила внимания, отворилась, и Макс Штайнер едва не сбил нас с ног.
— Эй! Смотреть надо! — вскрикнула я, потирая ушибленную руку.
Штайнер зло сверкнул глазами, но тут же узнал меня.
— А! Это та девица, что так ловко рвет на себе белье. — Кривая ухмылка, прищуренный глаз и страшный шрам сделали его рожу еще ужаснее, чем тогда, когда я увидела Штайнера впервые.
Потом он посмотрел на Ирму. Лицо громилы приобрело еще более мерзкое выражение:
— Мисс Вынюхиваем-Подслушиваем? Как поживаете? Как ваши уши? Не болят? — Он говорил тихо, но внятно. — Может, полечим ушки, а? Я ведь неплохой хирург... Могу укоротить, подрезать, если надо...
Он дернул Ирму за розовое ушко, резко повернулся на каблуках и зашагал прочь.
— Ну и замашки у этого типа! — вырвалось у меня, несмотря на предупреждение Сэди. — Тоже мне хирург! Как можно держать здесь таких...
Я взглянула на Ирму и поперхнулась. Ирма была совершенно бледной, как смерть. Щеки ее ввалились, и только красное ухо светилось, как стоп-сигнал.
— Дорогая, не стоит принимать так близко к сердцу слова этой мрази.
Я погладила Ирму по руке. Рука ее была холодной, как лед.
— У меня предчувствие, что... случится нечто ужасное, — прошептала она. — Что-то будет... И скоро. А я попаду под подозрение... На мне отыграются... Зачем только я вошла и услышала то, что не должна была слышать...
Ирма вздрогнула и с ужасом уставилась на меня. Она только сейчас сообразила, что чуть не исповедовалась постороннему человеку, и ненатурально рассмеялась. Оборвав смех, невесело произнесла:
