После того, как решение было принято, Олег Павлович набрал номер телефона частного детектива Игоря Костикова. Но услуги его агентства майору милиции не были нужны, да и потрепаться с другом детства вовсе не хотелось. Просто нужен был повод увидеть Ирину. Заодно – выяснить кое-что по поводу окружения сантехника…
– … И чего ему только приспичило с самого утра! – ворчала Евдокия Тимофеевна, убирая со стола посуду. – Люди позавтракать не успели, а он уже приперся, черт безрогий…
На самом деле присутствие какого-либо черта – безрогого или увенчанного рогами, в квартире Костиковых не предполагалось. Просто через полчаса после телефонного звонка ее изволил посетить майор милиции Олег Малышев «с дружественным визитом», как он пошутил на входе.
К сожалению, баба Дуся была совершенно противоположного мнения о намерениях этого молодого человека, поэтому и не испытывала при его появлении никаких теплых чувств. Даже наоборот: она, конечно, позволила внуку уединиться с Олегом Павловичем «по важным делам» в рабочем кабинете детектива, но сама категорически отказалась там присутствовать и Ирину не пустила.
«Ишь че захотел! – негодовала Бабуся, перетирая тарелки. – И меня даже позвал, лишь бы на нашу Иришку полюбоваться! Как же, нужны ему разные важные дела! Приперся бы он в воскресный день!..»
Внезапно размышления старушки прервало деликатное покашливание:
– Евдокия Тимофеевна, Вы очень заняты?
– Очень, – буркнула баба Дуся, на ходу смахивая последние крошки с обеденного стола.
– Не могли бы Вы уделить нам всего несколько минут своего драгоценного времени? – во второй раз попытался Игорь. – Пройдемте в кабинет, пожалуйста.
– Ну, чего там? – даже не обернулась в его сторону старушка, которую уже разбирало жуткое любопытство: ни с того, ни с сего не стал бы внук так официально обращаться к ней, да еще настаивать на ее присутствии в кабинете.
Костиков ничего не ответил, а продолжал покорно ждать ее в дверях. Бабуся еще немного посновала по кухне, то там, то здесь поправляя что-то или убирая в шкаф. А потом все-таки не выдержала:
– Идем что ли? Чего ж зовешь, а сам проход загородил!
Игорь Анатольевич покорно отошел и галантно открыл перед ней дверь кабинета. «И впрямь чегой-то сурьезное случилось!» – сразу испугалась Евдокия Тимофеевна и решила приберечь свою спесь до другого раза.
Малышев сидел на диване, окутанный облаком сизого дыма. Подозрения бабы Дуси еще больше подтвердились: разговор предстоял серьезный. Она заняла место в кресле, достала кисет и приготовилась выслушать все, что ей скажут.
Привычка нюхать табак осталась у Бабуси еще с тех времен, когда она жила в деревне. Вообще-то, внуку было все равно, чем его родственница увлекается. Туговато пришлось Евдокии Тимофеевне, когда оказалось, что у Иришки, гражданской жены Игоря, обнаружилась стойкая аллергия на сей неприхотливый порошок.
Отказаться от привычной понюшки и многоразового чихания старушка уже не могла. На первых порах баба Дуся только ворчала в ответ на недовольство девушки. Но потом врожденный здравый смысл все-таки возобладал над привычкой старушки к вечному противоречию, и она справедливо решила, что безупречная во всех отношениях Ирина имеет право на некоторые недостатки в виде аллергии.
С этих пор Евдокия Тимофеевна прекратила портить кровь окружающим и постаралась сделать так, чтобы табак не просыпался на Иришкин диван или даже на ковер. Для этого пришлось сменить старый добрый кисет на новый, более плотный. Конфликты и нравоучения внука о вредных привычках сразу прекратились, и в доме Костикова воцарились мир и покой.
Но Бабуся все равно продолжала нюхать табак. Особенно, в таких вот ситуациях, когда с самого начала не понятно, чем же все-таки закончится разговор. Игорь прикрыл за собой дверь и тоже сел в кресло:
– Главный эксперт на месте, можешь рассказывать, – кивнул он Малышеву, пряча улыбку за облачком дыма, которое выпустил изо рта.
Костиков прекрасно понимал, что попросить помощи у него или, (тем более!) у Евдокии Тимофеевны, для Олега Павловича буквально смерти подобно. И уж если он отважился на такой шаг, дело предстоит действительно серьезное. Но только облегчать задачу майора Игорь совсем не собирался, поэтому Малышев сначала оглядывался и мялся, а потом собрался духом и начал рассказывать:
– Я к Вам по делу, Евдокия Тимофеевна…
– Да, уж, это, милок, и ежу понятно, – не удержалась старушка.
Костиков бросил на нее грозный взгляд, она спохватилась, снова замолчала и принялась развязывать длинные тесемки кисета.
– … Наверное, Вы помните, как вчера нашли возле подъезда тело Каверина Валентина Петровича… Так вот, понимаете, мои сотрудники обнаружили в кулаке убитого пуговицу… – на каждой фразе заикался Малышев, пытаясь обнаружить проблеск хоть каких-то эмоций на лице Бабуси.
Но старушка с невозмутимым видом продолжала развязывать кисет, не поднимая глаза на внука или майора.
– … Для начала я бы хотел выяснить, с кем в последнее время общался сантехник. Вы не знаете?
– Откуда мне? – удивилась Бабуся. – Я, конечно, тоже с ним общалась по весне, когда у нас авария какая-то в канализации случилась. Хороший мужик Петрович был, душевный: целый день с поломкой возился, а за работу только шкалик взял, – закончила она, гордясь бескорыстным сантехником.
– Я же про другое, – робко перебил Малышев. – Может быть, Вы знаете, какие друзья у него были? Или враги?
– Отродясь я никаких врагов у нашего Петровича не видала, – отрезала старушка. – А друзья у него… – она долго морщилась, пытаясь вспомнить трудное научное слово, которое только вчера услышала из уст Гоши, видного Тарасовского врача. – Спи-си-фи-ческие, во!
Костиков на правах близкого родственника незаметно улыбнулся. Малышев себе такого позволить не мог, поэтому сохранил серьезное выражение лица, внутренне даже удивляясь такой образованности старушки, большую часть жизни прожившую в Богом забытой деревне Вражино.
– Ну, может, все-таки знаете кого-нибудь, у кого вот такая пуговка могла бы быть, – майор протянул Евдокии Тимофеевне маленький прозрачный пакетик с одиноко лежащим там темно-серым кусочком пластмассы.
Хитрая Бабуся жестом отказалась его принять, выдержала эффектную паузу и не торопясь произнесла:
– Милок, тебе надо было еще вчера енту штуковину найти, а ты только сегодня встрепенулся, – укоризненно покачала она головой.
Малышев сделал вид, что ему такие замечания безразличны. Но на самом деле удар по самолюбию был нанесен тяжелый: «А я-то думал, она ничего не видела! И здесь они с Костиковым меня обошли!» – Олег Павлович сломал недокуренную сигарету о дно пепельницы и потянулся за новой.
– Кабы знала я чего про пуговку… а-а-апчхи, я б давно уж Горяшке про то сказала. И про друзей не знаю. Ты ко мне с такими пустяками не ходи… А-а-апчхи! Сам посуди, чем твоим работничкам заниматься, коли я тебе обо всем расскажу? – с наивным видом вопрошала старушка в перерывах между чиханием.
Игорь Анатольевич просто наслаждался своим триумфом – наконец-то ему удалось показать заносчивому следователю, кто есть кто. Правда, он не побрезговал и при дневном свете пуговицу внимательно рассмотрел, стараясь запечатлеть в памяти неповторимый узор из штрихов более темного серого цвета, нанесенных на более светлую основу.
Через полчаса таких неимоверных издевательств заслуженных детективов над майором милиции разговор, наконец, вошел в спокойное русло, и обе стороны договорились о сотрудничестве.
Конечно, ни один из «старых друзей» до конца не доверял другому. Но для раскрытия простого и одновременно такого непонятного преступления Малышеву требовалась подсказка вездесущей Евдокии Тимофеевны. Преодолевая собственное негативное отношение, Олег Павлович все-таки обратился за помощью.
Костиков тоже трепетных чувств по отношению к майору не испытывал и помогать в чем-то сопернику не стремился. Но еще с вечера Евдокия Тимофеевна так просила внука взяться за расследование смерти сантехника, что Игорь для себя уже все твердо решил. В общем, помощь милиции пришлась бы весьма кстати при выяснении каких-нибудь рутинных деталей.
После ухода Малышева частный детектив закрылся в кабинете и собрался серьезно подумать над планом предстоящих действий. На то, что любимая престарелая родственница отсутствовала весь день дома, он даже не обратил внимания. Она явилась только к ужину.
«А чего им надо-то, ентим мужукам? – рассуждала Бабуся уже вечером. – Еды много наготовлено, белье постирано-поглажено. Хоть Иришка обо мне вспомнила, и то хорошо. А то если на одного Горяшку-то надеяться, можно и вовсе пропасть», – пришла она к разумному выводу и положила девушке двойную порцию вкусных пирожков.
