Осталась жалкая кучка, и на половину свечи не наберется. От силы на треть. Часа три горели, ну, три с половиной. Наверно, она их зажгла, когда пришел этот… гость.
Побыл, ушел, вернулся… Почему не тронул надпись на стене? Дурацкий вопрос, а что бы он сделал? Забрал бы стенку с собой? Соскребать пришлось бы до утра. Но не мог же он не заметить, что надпись появилась после его ухода! Наверняка пытался в ней разобраться. Добро бы человек посторонний, ну а если посвящен в ее дела?..
Я чуть не взвилась в кресле. Силы небесные, а вдруг он все понял?
Майор в это время снимал у меня отпечатки пальцев. Что-то говорил мне, я что-то невпопад отвечала. Ужасная мысль терзала меня: если этот подонок понял смысл завещания, то понял и то, что предназначено оно МНЕ!
И если он не законченный идиот – а все доказывает, увы, обратное, – ему известно, что я сейчас здесь, что завещание я прочла, приняла к сведению, ему ясно, что над его головой нависла смертельная угроза. И теперь он на эту самую голову встанет, лишь бы отвести от нее опасность. Костьми ляжет, чтобы опередить меня! Ну, это мы еще посмотрим. Еще неизвестно, кто кого. Времени, правда, у меня в обрез, надо срочно выполнить все, что мне наказала Алиция. Но как?!
Конверт, который мне нужно найти, лежит в прадедовском кофре. Кофр находится в прачечной, а прачечная – на чердаке одного старого дома в Копенгагене. В Копенгагене, на площади Святой Анны…
– Поздновато уже, – сказал майор, – но хорошо бы вам прямо сегодня съездить со мной для дачи показаний. Пока еще все свежо в памяти.
Я всей душой симпатизировала майору. Я больше всего на свете хотела бы разоблачить и наказать убийцу. Но чего бы мне сейчас хотелось меньше всего, так это ехать к майору для дачи показаний.
Я не владела собой, не владела своей мимикой, паническое мое состояние заметил бы и слепой, а мне надо было стоять насмерть, не проговориться ни словом. Притом пытать меня будет не кто иной, как майор – у него-то и пень заговорит.
– А может, нам поехать на моей машине? – только и спросила я обреченно. – А то мне некуда ее девать.
Майор согласился не задумываясь.
– Хорошая машина, – воздал он должное моему «вольво». – За границей куплена?
Я кивнула головой и чуть было не брякнула что-то вроде «заработана потом и кровью», но вовремя прикусила язык. Странной истории ее приобретения касаться незачем, да и кровью здесь вовсе не пахнет, а всякого вранья мне предстоит нагородить еще столько, что лучше пока обойтись без него. И вообще я бы на своем месте без особой надобности рта не раскрывала. Молчание – золото!
В управлении мне принесли кофе, я закурила сигарету и постаралась мобилизовать все свои умственные способности. Насколько я знаю майора, глаз у него наметанный, сразу заметит, что душа у меня отчего-то не лежит к правде, но тут уж ничего не поделаешь.
– Вы были очень привязаны к своей подруге? – спросил он скорее утвердительно.
Вопрос поверг меня в изумление; что он такое спрашивает? Была ли я к ней привязана?!
– Сказать «привязана» – значит не сказать ничего, – возмутилась я. – Тут другое. Алиция была для меня не просто подругой. Она была… Она была человеком, которому я доверяла больше, чем самой себе… Погодите, дайте помолчать, я все-таки не железная…
Я вдруг представила себе, что Алиции больше нет, и пришла в такое отчаяние, что чуть волком не взвыла прямо здесь, в милицейском кабинете. Но не затем я сюда приехала. Алиция возложила на меня исполнение последней своей воли, доверилась мне, и я не я буду, если ее подведу. А того, кто Алицию убил, задушу собственными руками.
Майор присматривался ко мне с участием.
– Я так понимаю, вы очень заинтересованы в поимке убийцы? – с мягкой проникновенностью сказал он.
– Вы правильно понимаете, – ответила я ему не менее проникновенно.
– Тогда перейдем к делу. Когда вы виделись с вашей подругой в последний раз? Желательно поточнее.
Я честно и добросовестно прикинула время, и у меня получилось, что мы попрощались вскоре после девяти. Скрывать тут нечего, а майору может сгодиться.
Сократив наш с Алицией разговор, я сообщила, что обсуждали мы главным образом проблемы квартирного ремонта и станковой живописи, поскольку Алиция собиралась повесить на стену что-нибудь подходящее. Собственно, против истины я не очень и погрешила.
– Потом Алиция пошла приготовить нам кофе, – продолжала я. – Заварила его в термосе – у нее такой термос особый – и принесла в комнату, но разлить не успела. Стала рыться в столе, искала фотографии – хотела показать – и тут наткнулась на забытый заказ. Какой-то эскиз. Она должна была срочно его закончить, чтобы отдать утром, ну, я и ушла, решив не мешать. Помнится, она еще сказала, что завтра у нее пропасть всяких дел.
Для верности я точно держалась диалога, который мы разыграли перед тем сучком в косяке. Мало ли что… Чем дальше несла я околесицу, тем больше впадала в уныние, все яснее представляя себе, какие кошмарные трудности ждут меня впереди. Как найти того типа, который ей делал ремонт? А ведь он может оказаться в этом деле нужной ниточкой. Да что ниточкой – веревкой, морским канатом! А как мне выбраться из Варшавы? Как выйти на людей, с которыми она последнее время общалась?
– После вашего ухода кто-то у нее был, – сказал майор. – Согласен, эта одинокая чашка наводит на размышления. Как вы считаете, кто мог к ней заявиться? Не обязательно убийца.
– Не имею понятия. Возможно, какой-то уважаемый ею человек – ради него она даже свечи зажгла. Или наоборот, из тех, кто всегда в тягость. Не знаешь, чем их занять, вот и выставляешь от нечего делать свечу.
– Либо начинаешь ее кромсать… Кто из ваших знакомых вписывается в такие ситуации?
Я быстро прикинула.
– Да, считайте, с полгорода. Уж чем-чем, а знакомыми Алицию судьба не обидела. Если надо, я, конечно, могу вычислить всех ее приятелей и знакомых, всех, кем она дорожила, но не вижу смысла. Для вас, по-моему, это плевое дело, а я даже не знаю их фамилий, не говоря уж об адресах.
– А как насчет тех, которые были ей в тягость?
– Тут я ничем помочь не могу.
– А разве у пани Хансен врагов не имелось?
– О врагах ничего не знаю. Вообще-то ее все любили. Редкой души человек, кому только не помогала.
– Допустим. Но не убил же ее прохожий с улицы, без всякой причины. Она не упоминала при вас, что кого-то боится?
До сих пор разговор с майором протекал на удивление гладко. И вот наконец задан вопрос, прозвучавший как сигнал тревоги.
– Упоминала, что последнее время нервничает, но почему – не говорила.
Пришлось признаться, а что делать – все равно они обнаружат мою успокоительную микстуру. Кто поверит, чтобы человек пил такую гадость себе в удовольствие? А через фамилию врача на прописи выйдут на меня. Ну ничего, главное – быть начеку и не врать без надобности.
– И вы не расспрашивали? – удивился майор.
– Не особенно. Решила, что из-за свадьбы.
Зря, конечно, я брякнула насчет свадьбы. Но не отмалчиваться же.
– Какой свадьбы?
– Ее собственной. Она собиралась замуж за одного… гм, человека… точнее, иностранца. Из Дании. Уже с год собиралась, да все что-то мешало. Кажется, каких-то бумаг не хватало. Она этим занималась, но так, с прохладцей. По-моему, сама для себя не решила, хочется ли ей замуж.
Все это я старалась выложить майору под видом светских сплетен. А он слушал и явно мотал на ус, что меня очень угнетало.
– А зачем вы ей сегодня звонили? По какому делу?
– Мы с ней договорились встретиться в «Европейском», если она наконец освободится. Вчера я ушла слишком неожиданно, а мы, знаете ли, не виделись целую вечность, я три недели как вернулась из-за границы.
Не успев договорить, я уже поняла, что сболтнула лишнее. Они, конечно, и без меня узнают, но лучше позднее, когда я приду в себя и продумаю тактику.
– Целую вечность – это сколько?
– Полгода.
– Вы пробыли за границей полгода?
Вот и попалась.
– Нет, дольше. Около года.
– Значит, первую половину года вы провели там вместе?
– Ну, почти. Когда я приехала, Алиция уже там обосновалась.
– Где именно?
– В Копенгагене.
– А чем пани Алиция занималась в Копенгагене?
– Работала, естественно. И по случаю нашла себе жениха.
– А не было ли там у нее недоброжелателей?
Ну как мне на этот раз выкручиваться?!
– Не знаю, – уклончиво сказала я. – Погодите, может, что вспомню.
Имею же я право, отвечая, задумываться. Скорей всего, ниточка тянется из Копенгагена. Что это был за тип, которого Алиция все время старалась избегать? Стоп, я ведь именно там видела…
Мне вдруг вспомнилось, где я видела профиль человека, сидевшего в синем «опеле», и меня чуть удар не хватил. Вот уж вовремя осенило! Я представила его так явственно, как если бы это он сейчас сидел напротив меня. Никаких сомнений, это он, тот самый!
