сошьют специальный костюм, – объяснила Эля, – после премьеры до лета пройдут ещё два спектакля. Максимум – три. Потом сезон завершится. В августе – роды. А в сентябре Джульетта опять запрыгает, как тушканчик.
Света с трудом могла всё это представить.
– Да ты смеёшься? – взвизгнула Соня, – Левин уже такого нагородил, что хоть в петлю лезь! Весь первый акт – бал! Да ещё какой! Я не понимаю, ну почему никто не может уроду этому объяснить, что мы здесь – не балерины, а драматические актрисы?
– А мне идея понравилась, – возразила Ася, окончившая не только театральную школу, но и балетную. Все на Асю стали орать, включая Эльвиру, которая также была профессиональной танцовщицей. Тут пришла Тамара Харант – худая брюнетка с дьявольскими глазами и нравом, который никак нельзя было назвать дьявольским, потому что дьявол нервно курил.
– Здравствуйте, девчонки, – кошачьим голосом вымолвила она, очень торопливо цокая шпильками, – с Рождеством!
– Уж скорее с Пасхой, – фыркнула Анька, – совсем сдурела? Пять дней прошло с Рождества!
– Да? Очень возможно. Я не особенно шарю в церковных праздниках. Из подъезда вышла, вижу – плакат, а на нём написано: «С Рождеством!» Вот я и поздравила.
Бросив сумку на столик, Тамара быстро переоделась. Когда она стояла в одних трусах, натягивая лосины, Света заметила, что она похожа на Риту – та же порывистость, тонкость, гибкость. Вот только кожа у Риты была чуть более смуглой. Надев балетки и водолазку, Тамара весело повернулась к своим коллегам.
– Да что вы все кислые такие? Мать вашу драть! Спектакль получится! Жопой чую.
– Ты всё всегда чуешь жопой, – ворчливо отозвалась Карина, вставая, – и этим же местом думаешь!
Карина лишь улыбнулась, после чего актрисы пошли работать. Света последовала за ними.
Глава третья
Зрительный зал насчитывал сотню мест, кроме десяти на балконах. Их было два. Корней Митрофанович сидел в третьем ряду, что-то объясняя актёрам, которые отрабатывали моменты кровавой драки между Монтекки и Капулетти. Один из тех, кто ему внимал, был любимцем публики. Его звали Павел Кремнёв. Он вживался в роль отца главной героини, то есть Джульетты. Когда на сцену вышли актрисы вместе с уборщицей, он сказал, прервав режиссёра:
– Послушайте, Корней Митрофанович! Я могу, конечно, смотреть на то, как Монтекки бьют ногами Тибальда, глазами старого онаниста, но как я буду потом смотреть на жопу кормилицы или даже своей жены? С криком «наших бьют!»?
– Павлик, если это – всё, на что ты способен, я как-нибудь тебе объясню, чем взгляд онаниста отличается, например, от взгляда гусара… А, вот и дамы! Явились, не запылились. Отлично. Делаем бал!
Соскочив со сцены, Света уселась в первом ряду, между хореографом и помощницей режиссёра, Мариной. В том же ряду сидели скрипачка Вера и осветитель.
– Корней Митрофанович, у меня нога немножко болит, – пожаловалась Тамара.
– Если я ещё раз об этом услышу, заболит жопа. Виктор Эмильевич, до какого момента будем смотреть?
– До реплик.
– Поехали!
Все актёры заняли соответствующие места. Звукорежиссёр включил музыку. Начался танец змей – леди Капулетти и её дочки. Дамы с акробатической ловкостью кувыркались, катались, ползали, обвивали одна другую всеми конечностями, принимая разнообразные позы, и целовались взасос. Потом к ним присоединилась кормилица, почему-то выглядевшая младше молочной дочери. С возрастающей страстностью занимаясь всё более откровенными безобразиями, три твари подобрались к главе семейства Капулетти и поползли на него. Он, ясное дело, легко дал себя втянуть в развратные игры. Ну а потом, как Света и ожидала, в них вовлеклись домочадцы, плясавшие в стороне, а за ними – гости. Весь этот мерзопакостный балаган, плавно усложняемый в такт мелодии новыми эротическими оттенками, продолжался до прихода Ромео.
– Меня не устраивает одно, – сказал режиссёр, когда стихла музыка и актёры из ролей вышли, – ног слишком мало!
– В смысле? – не понял Виктор Эмильевич.
– Ноги женщин должны играть главенствующую роль. В одном эпизоде – точно. Нужно, чтоб Павлик взвился от них, а не от вползания на него! Пусть властно, настойчиво проведут по нему ногами с разных сторон.
– А ведь это мысль! – обрадовался Кремнёв.
– Мне она не нравится, – запротестовала Карина, ноги которой были короче, чем у Тамары, – я всё-таки его дочь! Как дочь может сходу закинуть ноги на папу?
– А мы сейчас поглядим, как это получится, – произнёс хореограф и, встав, поднялся на сцену, – дайте нам музыку!
Начали переделывать эпизод. Потом вновь заспорили. Слушая этот спор, переросший в ссору между, с одной стороны, Кариной, с другой – Тамарой и Дашей, которая исполняла роль развязной кормилицы с ещё более длинными, чем у леди Капулетти, ногами, Света уснула. Спустя полтора часа Марина свирепо дёрнула её за ухо.
– Светка! В каком году была Куликовская битва?
– Уже закончили? – простонала Света, ответив на вопрос правильно.
– Перерыв.
Корней Митрофанович был по-прежнему недоволен, как и Карина. Все остальные просто устали. Включив в гримёрке мобильник, Света увидела, что ей восемь раз звонил Рома и пять раз – мама. Соня разнылась больше других.
– Да что ты всё стонешь? – обрушилась на неё Тамара, достав из сумочки сигареты, – ты вообще почти ни хрена не делала, только жопой крутила!
– Я, кажется, заболела! Меня знобит!
– А у меня – жар. Откройте окно!
Но раздались крики, что если Тамаре жарко, то она может раздеться, а простужать никого не надо. Тамара молча разделась. Она сняла с себя всё, кроме узких трусиков и бюстгальтера, но последний обиженно приспустила.
– Ой! – воскликнула Ася, очень большая любительница весёленьких фотографий, – Тамарка, можно я тебя сфоткаю?
Возражений не было. Взяв мобильник, Ася стала фотографировать на него Тамару, прося её принимать различные позы. Тамара очень старалась. Все кругом ржали. В эту минуту Свете опять позвонила мама. Света решила выяснить, что ей нужно.
– Мамочка, я сейчас занята! Говори быстрее.
– Она – любовница Хордаковского! – завопила мама, как резаная, – ты знала об этом? Скажи мне только одно: ты об этом знала?
Крик вылетал из мобильника на приличное расстояние. Анька, Даша и Соня сидели рядом. Они немедленно дали знак остальным притихнуть. Ася с Тамарой сразу прервали своё занятие, с любопытством глядя на Свету, которая ошалело срослась со своим мобильником. Выйти было немыслимо, потому что за дверью слышался строгий голос директора, а Тамара сидела во всей красе прямо перед нею. Сбросить звонок? Это то же самое, что отнять быка у семи пантер, схвативших его зубами. И Света тихо спросила среди общего безмолвия:
– Кто?
– Да она, она! Та блондинка, которая увезла тебя ночью с Щёлковской! Маргарита Дроздова! Ты что, живёшь теперь вместе с ней?
– Пожалуйста, не кричи! С чего ты взяла, что она – любовница Хордаковского?
– Ты ребёнок, Светочка! – продолжала истерить мама, – просто ребёнок! Рома запомнил номер её машины, потом пробил его по компьютеру! Это – дрянь с уголовным
