так напрягает? Я — женщина, я способна рожать. Прикинь? Нет, я понимаю, что в таком-то возрасте можно было бы и остановиться, но это совершенно случайно вышло. Я не планировала, и вообще не знала, от кого забеременела. Что я точно знала, так это то, что не буду делать аборт, — буднично рассказывала Яна.
Глаза у Валериана все сильнее округлялись от удивления.
— Родила не известно от кого?!
— Слушай, парень, я не говорила, что не известно от кого! Я просто не знала, от кого! А это — разные вещи! Я оба раза была со своим любимым Мартином. Просто один раз нас с моим визави отравили чем-то наркотическим и, главное, в этом были галлюциногены. Я думала, что я с Мартином, а оказалось, что нет. Ну, а потом беременность… Ребенка ведь не убить, а с мечтой быть с Мартином опять пришлось распрощаться. Хоть он и не отказывался от меня. Тот, второй мужчина подделал документы по генетической экспертизе дочери на себя. Потом все выяснялось! — Яна махнула рукой. — Сложно все!..
— Да уж, — подтвердил парень, смотря ей в спину. — Хочется обратно запрыгнуть в поезд.
— Поздно! Ушел наш поезд. А мы с тобой не очень хорошие люди…
— Почему же? — поинтересовался Валериан, еле поспевая за ней.
— А если эту Люсю того? Помогли ей упасть. А мы не помогли найти убийцу? Она же к нам приходила с вопросами, с которыми не должна была приходить? Вдруг есть какая-то связь?
— Яна, именно поэтому, из-за этой возможной связи мы и покинули поезд столь необычным способом, — напомнил ей Валериан.
— А я и поддалась панике! — нахмурилась Яна. — Вместо того чтобы остаться, поговорить с людьми, с правоохранительными органами наконец. Помочь разобраться…
— Ты серьезно? Ну, да, твоя же мама — актриса. Тебе, случайно, с генами не передалось? В Агату Кристи решила поиграть?
— Еще как передалось! — оглянулась на него Цветкова. — Мне даже заслуженную давали, я имею в виду, артистку без специального образования! — похвасталась Яна, спотыкаясь, но Валериан поддержал ее за локоть.
— Так я имею честь беседовать с заслуженной артисткой России? Или Советского Союза?… — засмеялся он.
— Сейчас в глаз получишь! Художника каждый обидеть может! Отказалась я. Министр, что с перепугу давал мне это звание, немножко в положении шантажа был. Боюсь, задобрить он меня хотел, что там, вместо запрещенного разврата, я выступала с цыганами.
Валериану даже ответить было нечего.
— Интересная у вас жизнь, Яна Карловна. Сладострастные министры, мама говорила — роман с настоящим чешским князем.
— А вот это, — остановилась Яна, переводя дыхание, — как говорится в известной телепередаче, уже совсем другая история. Он мне тоже подарил дочь, свою дочь, я удочерила ее и теперь без Насти себя не представляю.
— А сколько у тебя детей? Всего? — спросил парень.
— Трое. Взрослый сын, Настенька и Ева, — ответила Яна.
— А любишь ты только Мартина? — уточнил он.
— Как встретила — только его. Уже много лет, — подтвердила Цветкова. — Вот и дорога!
Вышли… Ну, что? Едем сразу в психушку или что? Ночью они принимают? Или только в экстренном состоянии? Ты вон точно в крови весь, сойдешь за экстренного. А я со своей жалкой анорексией… К этому люди идут годами, что могло случиться этой ночью, что мне так приспичило?
Яна задумалась.
— Влюбилась в кого-то, а он велел срочно поправиться, — засмеялся Валериан.
Яна внимательно посмотрела на него.
— Ты знаешь, тебе очень не идет твое имя. Валериан… Кому такое в голову пришло?
— Ну, я уж точно в этом не виноват. А клиника, кстати, частная, дорогая, там хоть во сколько приходи. Плати деньги! Ты не смотри на меня так, плачу за обоих.
Яна рассмеялась.
— Я женщина богатая, особенно после того чертова наследства от чешского князя Карла Штольберга, будь оно неладно!..
— Почему? Я бы не отказался.
— Мартин тогда охладел ко мне, не захотел выглядеть так, будто делает мне предложение после того, как я получила это наследство. И еще этот чертов замок в придачу! Представляешь, они мне Настю не отдавали, думали, я борюсь за нее, потому что она — единственная наследница Штольбергов. Это же надо было такое придумать! Ребенок не знал своей матери, отец погиб… А я жила с Карлом какое-то время и с Евой. Он не отпускал меня, и под страхом, что я не увижу свою дочку, я жила в замке. Там Настя ко мне и привязалась. И я ее полюбила. Хорошо, что на суде и в опеке она все время говорила, что хочет быть только со мной.
— А как она тебя называет? — спросил Валериан.
— Мамой, конечно! Она родной матери совсем не знала. Да и не узнает теперь. Посадили ее на максимальный для женщины срок. Попытка убийства своего же бывшего мужа Карла Штольберга, который обладал какой-то неприкосновенностью, а это все пошло в отягощающее. Особенно то, что хотела убить отца своего ребенка. То есть нанести ребенку вред. Мало того, уже давно была лишена материнских прав на свою дочь, так как за несколько миллионов долларов, выплаченных ей Карлом, подписала все бумаги, отказную.
— Да он не женщину нашел, а какого-то монстра!.. — отозвался Валериан.
— Он ее использовал, никогда не любил. Нужен был наследник. Я наотрез отказалась и много лет отказывалась связывать с ним судьбу. В жизни бы не уехала из России! А еще соблюдать все эти этикеты, дресс-коды, церемонии… Жить в замке. И детей я больше не хотела. Вот Карл и нашел…
— И ты пришла к тому, чего не хотела, а по факту все равно стала многодетной матерью, — усмехнулся парень.
— Да! Жизнь — непредсказуемая штука. Проживешь вот свою… до моего возраста. Другие мысли придут, появится опыт. Или изменится опыт… У тебя девушка-то есть? — спросила Яна.
— Знакомых много, а чтоб вот серьезно — нет.
— Почему? Молодые все такие красивые, свободные, интересные.
— Иногда чересчур свободные, а красивые все одинаково, — ответил Валериан. — Мне отец говорил, что женщин очень много, но найти надо одну, не похожую ни на кого, которую не захочешь терять, с кем, чтобы раз и навсегда. Такую не встретил.
Яна удивленно посмотрела на него.
— Клава — милая женщина с непростой судьбой, когда она родила мальчика, в театре ничего не говорила, ни с кем не встречалась, беременность скрывала. Роды для всех стали полной неожиданностью. Моя мама всегда была с твоей в хороших отношениях, применила все свое актерское мастерство, из кожи вылезла, чтобы узнать, кто твой отец. Клава даже ей не сказала. Мне так интересно! Кто же он?
— Что тебе до меня? —
