– Ну здрасьте. Начинается. – Кроум поставил бокал на стол.
– Я думаю, ты заслужил часть денег, – произнесла она.
– За что?
– За все. За то, что уволился с работы, чтобы остаться со мной. За то, что рисковал своей шкурой. За то, что не дал мне там натворить глупостей.
– Еще что-нибудь?
– Мне будет намного лучше, – сказала она, – если я тебе что-нибудь отдам.
Том постучал вилкой по скатерти:
– Обалдеть, это чувство вины – просто чума. Мои соболезнования.
– Ты ошибаешься.
– Нет, я прав. Если я не возьму деньги, тебе сложнее будет меня бросить в дальнейшем. Тебе будет так хреново, что ты станешь тянуть время, динамить меня – возможно, месяцами…
– Ешь салат, – перебила Джолейн.
– Но если я возьму долю, тебе уже будет не так паршиво со мной распрощаться. Ты сможешь сказать себе, что не использовала меня, не воспользовалась безнадежно втюрившимся олухом, а потом его кинула. Ты сможешь себе сказать, что была справедлива, даже порядочна.
– Ты закончил? – Джолейн было больно от правоты того, что он сказал. Она определенно искала лазейку для бегства, если вдруг роман не сложится. Она искала способ ужиться с собой, если вдруг когда-нибудь ей придется порвать с ним – после всего, что он для нее сделал.
Том покачал головой:
– Мне не нужны эти чертовы деньги. Понимаешь? Nada. Ни пенни.
– Я тебе верю.
– Ну наконец-то.
– Но так, на заметку, я не собираюсь «бросать» тебя. – Джолейн скинула туфлю и под столом незаметно положила босую ногу Тому на колени.
Глаза Тома расширились:
– О, вот это я понимаю, игра по правилам.
– Мне не везло с мужчинами. Наверное, я привыкла ожидать худшего.
– Понимаю, – ответил он. – И так, на заметку, не стесняйся меня динамить. Тяни, сколько сможешь выдержать, потому что я буду пользоваться каждой минутой с тобой, что мне достанется.
– А в угрызениях совести ты неплохо насобачился.
– О, я профи, – кивнул Том. – Один из лучших. Короче, предлагаю сделку: дай нам полгода вместе. Если не будешь счастлива, я тихо уйду. Никаких воплей, никаких мучительных рыданий. Тебе все обойдется в какой-то билет на самолет до Аляски.
Джолейн сцепила руки.
– Хмм. Полагаю, ты будешь настаивать на первом классе.
– Ясное дело. Все как положено, с горячими салфетками и фруктовым мороженым, я такой. По рукам?
– Ну хорошо. По рукам.
Они пожали руки. Подошел официант со стейками, большими говяжьими бифштексами с кровью. Том подождал, пока Джолейн откусит.
– Восхитительно, – сообщила она.
– Ффух.
– Слушай, я только что подумала. А если это ты бросишь меня?
Том Кроум заухмылялся:
– Ты только сейчас об этом подумала?
– Вот хитрожопый! – Она пихнула его большим пальцем ноги в довольно чувствительное место. Они набросились на стейки, отказались от десерта и рванули обратно в отель заняться любовью.
Судья Артур Баттенкилл-младший вернулся в пустой дом. Кэти, наверное, в супермаркете или у парикмахера. Судья включил телевизор и сел смаковать мартини в честь своей отставки. Передавали ранние новости, но он особо не вникал. Вместо этого он с головой ушел в проблему выбора Карибского гардероба. Нассау – вполне разумное место для покупок; Бэй-стрит, где он когда-то купил Уиллоу окрашенную вручную льняную блузку и неоновое бикини-танга, которое сам же грубо сорвал с нее зубами в кабинке для переодевания.
Артур Баттенкилл пытался представить себя в ярко-голубых прогулочных шортах и плетеных пляжных сандалиях – с волосатыми лапами и белыми как мел птичьими ногами. Он решил сделать все, чтобы стать респектабельным изгнанником, вписаться в среду. Ему не терпелось изучить островную жизнь.
Имя Тома Кроума выдернуло его из мечтаний. Оно донеслось из телевизора.
Судья схватил пульт и прибавил громкость. Глядя материал, он помешивал джин наманикюренным мизинцем. Какая-то пресс-конференция в «Реджистере». Симпатичная женщина в коротком черном платье – жена Кроума, как сказал корреспондент. Принимает почетную журналистскую именную дощечку от имени своего покойного мужа. Потом – хаос.
Артур Баттенкилл резко наклонился ближе, сжимая свой мартини обеими руками. Боже, это объявлено официально – Кроум на самом деле жив!
По телевидению это сказал адвокат журналиста. Он только что вручил сначала потрясенной, а теперь расстроенной женщине бумаги о разводе.
В нормальных обстоятельствах судья улыбнулся бы, восхитившись хладнокровной засадой адвоката, но Артур Баттенкилл нисколько не радовался моменту. Он взбирался по лестнице, перескакивая через две ступеньки, предчувствуя, что обнаружит, когда доберется до спальни; готовя себя к тому катастрофическому факту, что Кэти не в магазине и не в салоне. Она ушла.
Ее ящики в столе были пусты, ее половина туалетного столика чиста. И чемодана не было – большого коричневого с откидными колесиками. Бледно-лиловая записка с вычурным почерком Кэти крепилась скотчем к изголовью их кровати, и на несколько секунд она парализовала судью.
Честно, Артур. Не забыл?
А это, конечно, означало, что его жена Кэтрин Баттенкилл побывала в полиции.
Судья начал собираться, как безумный беглец, которым он вот-вот станет. Завтрашний газетный заголовок на первой полосе эксгумирует Тома Кроума, но, что еще важнее, вновь распалит интерес к тайне трупа, найденного в сгоревшем доме. Детективы, которые в других обстоятельствах отклонили бы болтовню Кэти как супружеский гнев (и поступили бы так без побуждения со стороны, будучи старыми знакомцами Артура Баттенкилла по суду), теперь вынуждены будут под испепеляющим взглядом прессы воспринять Кэти всерьез.
Что означает полноценные розыски Чемпа Пауэлла, пропавшего помощника судьи.
И меня могут выебать, подумал Артур Баттенкилл. Жестоко выебать.
Он запихал в запасной чемодан, литой «Самсонайт», белье, туалетные принадлежности, все рубашки с коротким рукавом, что были, джинсы и брюки-хаки, ветровку, защитный крем от солнца без парааминобензойной кислоты, спортивные плавки, пачку чеков путешественника (которые приобрел утром в банке) и несколько дорогих сердцу предметов (гравированные запонки, судейский молоток слоновой кости и две коробки персональных шаров для гольфа «Тайтлист»). Он спрятал пять тысяч наличными (снятые во время той же вылазки в банк) в случайную пару нейлоновых носков. Он упаковал один синий костюм (хотя и без жилета) и одну судейскую мантию, на случай если потребуется произвести впечатление на какого-нибудь упорствующего багамского иммиграционного служащего.
Единственное, чего Артур Баттенкилл не обнаружил в супружеском столе, – своего паспорта, который Кэти, без сомнения, выкрала, чтобы помешать его побегу.
Умница девочка, сказал себе судья.
Но его жена не знала (а Артур Баттенкилл, наоборот, знал, выяснив во время своих незаконных путешествий с Уиллоу и Даной), что гражданам США для въезда в Содружество Багамы паспорт не требуется. Достаточно свидетельства о рождении – а оно лежало у судьи в бумажнике.
Он застегнул чемодан и вытащил его в гостиную, где позвонил в маленькую авиачартерную службу в Сателлайт-Бич. Владелец был обязан судье любезностью, поскольку тот однажды сэкономил ему кучу денег, отклонив катастрофический судебный вердикт. Дело касалось 323-фунтовой пассажирки, которую ранило скользящим контейнером в хвостовой части при полете на Андрос. Присяжные обвинили в несчастном случае авиаперевозчиков и присудили пассажирке по 100 000 долларов за каждый сломанный палец на ноге – каковых было ровно четыре. Однако, по мнению Артура Баттенкилла, основанному на показаниях экспертов, женщина была виновата по большей части сама, поскольку именно ее тяжеловесное присутствие в хвосте самолета и привело к такой резкой перегрузке во время взлета. Судья урезал решение присяжных на семьдесят пять процентов – что было утверждено по апелляционной жалобе и радостно принято чартерной фирмой.
Владельцы которой теперь заверили Артура Баттенкилла-младшего, что с его доставкой в Марш-Харбор не будет проблем – вообще никаких.
Пока судья принимал душ и брился в последний раз как американский житель, он представлял себе, как это будет – его новая жизнь на островах. С Кэти было бы получше – одинокий мужчина средних лет, разумеется, привлечет больше внимания и даже подозрений. И все же он с легкостью воображал себя свежеприбывшим разведенным джентльменом – нет, вдовцом! Вежливым, образованным, уважающим местные порядки. Он купит маленький участок у воды и будет скромно жить за счет инвестиций. Обдуманно проронит, что занимал выдающееся положение в Штатах. Быть может, в итоге примется за какую-нибудь сдельную работу, консультации местных юристов, ведущих дела с судами Флориды. А еще выучится плавать с маской и трубкой и закажет определители рифовых рыб. Будет ходить босиком и загорит дочерна. И на рисование времени хватит (хоть он и не рисовал со студенческих времен) – акварели проплывающих парусников и качающихся пальм, яркие тропические сцены, которые хорошо пойдут у туристов в Нассау или Фрипорте.
