– Для вас, Лорочка, тысяча долларов за собаку – это дешево? – Зоя Артуровна недоверчиво посмотрела на меня.
– Долларов? – ахнула я.
– Ну не рублей же, господи! Так оставлять щеночка?
Я должна сказать «нет». Я же не идиотка, и не сумасшедшая. У меня на руках больная мама, маленький ребенок и безработный муж, кажется, алкоголик. Тысяча долларов – сумма, которую я никогда не держала в руках. Правда, теперь есть эта работа...
– Так оставлять щеночка? – Зоя снова стала разглядывать показания на весах. – Надо же, вроде как на пять грамм больше стало...
– Мальчика! – выкрикнула я так, что ее чуть не отбросило взрывной волной. – И покрупнее, слышите?
– Хорошо, хорошо, оставим кобелька. – Она попятилась и исчезла в раздевалке.
* * *
Дома стоял резкий запах гари. Я бросилась на кухню.
– Ма, я жарил яишницу, – сообщил Васька, – но забыл про это и ушел к Ваньке. Соседи вызвали пожарных, они залезли в форточку на кухню и выбросили в окно на снег горящую сковородку.
– Как в форточку? А Флюра, Ива, Вадик? Где они?
– Папа спал и ничего не слышал. Ива и Флюра включили на всю громкость телевизор и смотрели сериал. Флюра открыла настежь окно, потому что Иве нужен свежий воздух, а коляски нет. Им было не дымно...
– Не дымно?..
– Нет.
– И когда ты вспомнил, что жаришь яишницу?
– Когда подошел к дому и увидел в сугробе нашу сковородку.
Васька попятился от меня.
– Мама, я ее домой принес! А Иве понравилось, что пожарные приезжали и хотели ее спасти.
Я поплелась на кухню. Там был полный разгром, копоть и грязный пол. Воняло просто ужасно.
– Ма, хочешь, я пол помою? – тихо спросил Васька несчастным голосом.
– Не знаю, – честно призналась я. – Не знаю, чего я хочу.
– Значит, хочешь, – Васька помчался за ведром и тряпкой.
Я заглянула в комнату к Вадику. Он спал. Над ним витал дух перегара, но бутылки нигде не было видно. Интересно, где он берет деньги на алкоголь?
У Ивы в комнате было очень свежо, если не сказать морозно. Она полусидела на высоких подушках и отлично выглядела. Это еще вопрос кому из нас нужно сделать круговую подтяжку.
– Лорка! – воскликнула она. – Нас тут такой капитан спасал! Усатый, в возрасте, но не старый!
– Ага! – поддакнула Флюра, сидевшая рядом с ней в кресле. – Оказывается, мы чуть не сгорели! Нам стучали в дверь, а мы не слышали!
– У нас что-то сгорело на кухне! – хихикнула Ива. – А дыма не было! Вернее, был немножко, но мы подумали, что это Людка снизу опять спалила молоко на плите. Хочешь конфеты? – она протянула мне коробку «Рафаэлло». – Я попросила Флюру, она купила для меня. Хочешь?
– Не знаю, – заплетающимся языком сказала я.
– Значит, не хочешь! – подвела итог мама и убрала коробку под подушку.
– Ну, я пошла, – встала Флюра. Она была маленькая, кругленькая и очень хитрая. Флюра никогда не говорила прямо, что ей нужно, а пыталась спровоцировать собеседника на нужное ей решение.
– Ну, я пошла, а то так холодно, так холодно, пальтишко мое совсем обтрепалось. Пойду хоть в комиссионках посмотрю что-нибудь, может, найду по деньгам. Не в мусорках же рыться! – вздохнула она, натягивая на себя в прихожей валенки, старое драповое пальтишко и пуховый платок.
– Хорошо, – кивнула я. – Я отдам вам мамино пальто с песцовым воротником. Оно все равно два года без дела висит в шкафу. Когда мама встанет, пальто выйдет из моды.
– Ой, выйдет! Точно выйдет! – запричитала Флюра. – Счас глазом не успеешь моргнуть – уже не актуально! Так зачем добру пропадать? Я за модой не гонюся, так и быть, доношу пальтишко!
– Так и быть, донашивайте, – вздохнула я и принесла совсем новое, теплое пальто.
Ива не будет против. Все равно она хочет дубленку. Когда встанет.
Флюра ушла довольная, намекнув, что моды на обувь она тоже не придерживается. Но я, кивнув на свои разбитые сапоги, сообщила, что мне тоже плевать, какой носок в этом сезоне нужно носить.
Васька так старательно намывал на кухне полы, что я не стала его ругать за вконец испорченный вечер. В раковине лежала сгоревшая сковородка и жутко воняла. Нужно было что-то с ней делать – если не мыть, то хотя бы донести до мусоропровода. Но до него нужно идти... Я открыла форточку и выбросила сковородку в сугроб.
На кухню приплелся заспанный Вадик, молча залез в холодильник, взял плавленый сырок и ушел. Он никогда не был привередлив в еде.
– Я работать, – зачем-то сообщил он мне.
Зазвенел колокольчик, я пошла к Иве.
– Лорка! У меня таракан под кроватью! Убей его, я боюсь спать – вдруг в ухо заползет?
Я наклонилась и полезла под кровать. Таракана нигде не было.
– Его нет, – сообщила я Иве.
– Ну, конечно, – заворчала она, – таракан – не черепаха, он тебя ждать не будет. Ты двигаешься как описторохозная! Я так и знала, что если я заболею... Слушай, повесь шторы, я что, так и буду спать с голым окном?! Надеюсь, ты их погладила?..
И тут меня сорвало с катушек.
– Мама! – тихо сказала я. – Я не буду сегодня вешать шторы. И не буду ловить таракана. Мне насрать на грязный пододеяльник, который валяется в ванной. Я устала. Я сегодня перемыла все пальмы, пропылесосила офис, я скакала зайцем весь день, пела и плясала. А потом два часа гоняла жирных теток, чтобы они сбросили несколько грамм. Я ничего не ела, и мне нечем накрасить ресницы. Я не буду вешать шторы, мама...
– Как ты сказала, Лорка? Нас-рать?!! – переспросила Ива. – Лорка! Ты молодец! А то «да, мамочка», «конечно, мамочка»! Слушать противно! Если будешь все за меня делать, я никогда не встану. Иди спи. Стой! Дай мне Васькину ракетку для тенниса, я сама убью таракана.
– Да, мамочка! – сказала я, и на автомате пошла за ракеткой.
– А знаешь, чего я хочу больше всего на свете? – спросил Васька, блаженно улыбаясь перед сном.
– Знаю, – кивнула я.
– И, между прочим, скоро Новый год! Исполнение всех желаний.
– Скоро, – согласилась я.
Я пошла спать, твердо решив, что завтра с утра я позвоню Зое Артуровне и откажусь от самого большого, самого лучшего, и самого дорогого щенка в мире. Только я закрыла глаза и провалилась в сон, раздался звонок в дверь. Я подождала в тщетной надежде, что дверь откроет Вадик. Но Вадик никогда не открывал дверь. Я натянула халат и с закрытыми глазами пошла к непрошенным гостям.
– Лора! – Я разлепила веки и с плохим изображением от помутненного сознания увидела соседку Людку. – Держи!
Она протянула мне черную, вонючую сковородку.
– Ее пожарные выбросили. Отмой, чугун все-таки, это тебе не тефлон сраный! Вечная вещь.
Я взяла сковородку и пошла с ней спать. Если я положу ее под подушку, то третий раз ее уже никто не притащит в дом.
* * *
И мне приснился сон. Цветной, с хорошим звуком.
– Лорка, ты молодец! – сказала мама, вешая шторы.
Она обернулась, у нее был длинный, с горбинкой нос, широкие плечи, мужской голос и дурацкий хвост. Это была не мама.
– Зачем ты вешаешь шторы? – спросила я не маму.
– Кто-то же должен их повесить, – ответил хвостатый.
– А почему вы лезете в мою жизнь?
– Лезу? – удивился он. – Да нет, это вы лезете в мою!
– Я? – заорала я. – Ты даришь моему ребенку сучку за тысячу баксов, вешаешь шторы в моем доме, а я – лезу в твою жизнь?!!
– Лезешь. У меня совещание, а я вешаю дурацкие шторы. Мужика-то нет в этом доме! – он засмеялся и спрыгнул с подоконника. Потом помолчал и сказал жестко, с нажимом:
– Собаку твоему ребенку я подарил, чтобы ты поучилась радоваться. Ты не умеешь. Даже Ива умеет, а ты не умеешь! Ты трусливая, слабая дура.
– Дура?
– Дура.
– Тогда гони коляску для Ивы, мне на нее пахать и пахать.
– Ей не нужна коляска, ей нужна шуба, – сказал он и пропал. Я не успела ему сказать, что мне не помешают новые сапоги. На шпильке, с острым носком, как у Сорокиной.
* * *
Утром в агентстве на меня все как-то странно смотрели. Все – Толик, Деля, Жанна с Сорокиной, и даже начальник отдела связей со СМИ. Я осмотрела свою одежду, но ничего подозрительного не обнаружила: «скромненько, но чистенько». Порассматривала физиономию в зеркале – ни рогов, ни усов. Почему-то Деля, здороваясь со мной, сказала:
– Здравствуйте, Лора Васильевна!
Я обиделась, потому что никто никогда не называл меня по отчеству, даже в институте. Добил меня Толик.
– Лора Васильевна, – чуть не с поклоном сказал он, – вас Андрон Александрович просит зайти к себе в кабинет.
На меня напала нервная икота. Скорее всего, будет разбор вчерашних полетов в оркестровую яму, но при чем тут я?!..
Андрон сидел в кресле, в ногах у него стояла бутылка с безумно сиреневым ликером. Только ликеры бывают таких неестественно красивых цветов. «Разве мужики пьют ликеры?», – подумала я, но вспомнила, что Андрон не так, чтобы мужик.
