Сразу вслед за ним бросился Мэтт, размахивая, совсем как настоящим, водяным пистолетом «Сквирт Мастер-9000». Он хотел заорать: «Эй, Дженни!», но на нервной почве вышло что-то похожее на «эйни!»
Анна, увидев, как из темноты на нее несется какое-то тело, вскрикнула и завизжала.
Стоявшая в двух шагах позади матери Дженни услышала ее визг, увидела несущееся тело и тоже завизжала.
Артур Герк, услышав женский визг, выронил пульт. Роджер мгновенно бросился на звук выяснить, не еда ли это.
Снаружи в темноте Леонард сказал: «Что за фигня?»
Примерно за то же время, которое потребовалось Леонарду, чтобы прийти к такому заключению, славившийся умением мгновенно переваривать информацию и принимать решения Генри — поэтому винтовка и была именно в его руках — пришел к мысли, что, с какой бы целью ни явился сюда другой киллер, он, Генри, здесь для того, чтобы застрелить Артура Герка, и лучше сделать это немедленно.
Пока он обдумывал этот ход, Мэтт прорвался в открытую дверь мимо визжащей Анны Герк и направил водяной пистолет на визжащую Дженни.
Увидев вбежавшего вооруженного человека, Артур нырнул с дивана и на свое счастье распластался на полу, потому что…
…может, одной десятой долей секунды позже пуля из винтовки Генри прошила воздушное пространство, в котором только что находилась голова Артура, и попала в тридцатипятидюймовый экран телевизора Герков. Он взорвался, издав при этом короткий, резкий звук «поп!». И в сверкнувшей голубоватой вспышке раздробилось и исчезло изображение президента мужского клуба «Волосы».
Услышав взрыв, окончательно потерявший голову Артур на четвереньках, по-крокодильи стремглав бросился из гостиной и оказался в коридоре, ведущем в комнату Нины.
Движимая материнским инстинктом, Анна Герк отважно бросилась на защиту своего дитяти: наскочила сзади на Мэтта, при этом толкнув его на Дженни, и все трое рухнули на пол, образовав живой бутерброд, в котором Мэтт оказался в середине, а визжащие женщины с обеих сторон осыпали его градом ударов.
В глубине коридора услышавшая вопли, взрыв и снова вопли Нина открыла дверь и увидела, как Артур поднимается с четверенек и с обезумевшим видом мчится по коридору к ней. Она захлопнула дверь, которая тут же распахнулась, и Артур ворвался. Уверенная в том, что ее сейчас изнасилуют, Нина вскочила на кровать, выкатилась из открытого окна, плюхнулась на лужайку и в одной голубой ночной рубашке, босая, не помня себя от ужаса, рванулась куда-то в ночь.
В глубине двора Леонард и Генри, услышав вой полицейской сирены, не говоря ни слова, начали быстро и профессионально убираться подобру-поздорову.
В тридцати футах справа Эндрю не так профессионально, но не менее быстро проделывал то же самое.
В миске Роджера жаба, которая никогда в жизни не достигла бы своего теперешнего положения, если бы отвлекалась по всяким пустякам, продолжала поедать собачий корм.
Нина добежала до стены первой; вернее, в темноте, под сенью огромных фикусовых деревьев, она буквально набежала на стену. Испустив резкий, пронзительный крик боли, она, заплетаясь, отступила назад и наткнулась на Леонарда, который вылетел из зарослей со всей скоростью, на которую только способен мужчина средних лет. Он наскочил на Нину — падая, та снова истошно заорала. А Леонард, запнувшись об нее, полетел головой вперед и здорово приложился о стену.
Тремя секундами позже из темноты, отдуваясь, выбежал Генри и застыл как вкопанный, увидев на траве у стены очертания двух стонущих переплетенных фигур. Припадая к земле, он приблизился к фигурам, перехватив винтовку за ствол, чтобы в случае надобности действовать ею как дубинкой.
— Леонард? — позвал Генри. — Леонард?
Одна из стонущих фигур медленно начала садиться. Но это был не Леонард. Генри поднял винтовку над головой и приготовился к удару. Он еще стоял в этой позе, когда сверху ему на голову свалился Пагги. Генри рухнул, уронив винтовку, которую подобрал тотчас вскочивший с земли Пагги.
Пагги никогда не стрелял из винтовки; он даже никогда не касался оружия, но по телевизору видел, что винтовку надо держать так, словно не спускаешь одного глаза со ствола. Это он и постарался изобразить, отступив на несколько шагов и направив дуло на Генри.
Если бы было посветлее и если бы шею и плечо Генри не обжигали волны режущей боли, он скорее всего заметил бы, что, кем бы ни был отнявший у него винтовку коренастый человечек, он так и не снял ее с предохранителя и не положил пальца на спусковой крючок. Если бы Генри был в себе, он сыграл бы с этим парнем какую-нибудь штучку: лягнул бы по ноге, откатился в сторону и, не теряя ни секунды, поднялся бы, одновременно выхватывая из кожаной кобуры на лодыжке револьвер.
Но Генри был не в себе и прекрасно это понимал. К тому же слышал, что вой сирен совсем уже близко. И, как бы ему ни хотелось узнать, что здесь собственно происходит, решил, что самое милое дело — продолжать убираться подобру-поздорову. Не спуская глаз с Пагги и держа руки на виду, он очень медленно приподнялся сначала на колени, потом встал. Коренастый человечек наблюдал.
— Я не хочу никаких неприятностей, — сообщил Генри.
— Я тоже, — согласился Пагги, который никогда не хотел никаких неприятностей.
— Только прихвачу с собой друга, — попросил Генри.
— Но девушку не трогай, — предупредил Пагги.
«Девушку?» — не понял Генри, но вслух сказал:
— Нет, нет, я только заберу друга. Порядок? — он медленно двинулся к стене и… — вот дьявол! — там действительно была какая-то девчонка. Что же здесь все-гаки произошло? Он схватил Леонарда за плечо и сильно встряхнул. — Пошли! Пошли! Черт тебя подери!
Леонард приподнялся. Глаза его начали приобретать осмысленное выражение. Первое, что он увидел, был Генри, рядом девчонка в ночной рубашке. Дальше парень с винтовкой. Голова раскалывалась, глаза заливала кровь, но вой сирены он слышал очень хорошо.
— Что за фигня?
— Пошли! — Генри дернул Леонарда, и тошнотворная боль пронзила его плечо. Он снова взглянул на коренастого парня, который все еще направлял в его сторону винтовку. Было ясно, что этот малый отнюдь не профи. Генри был уверен, что может отобрать у него оружие, — а ему очень не хотелось оставлять винтовку, — но Леонард уж слишком нетвердо держался на ногах. И смолкла сирена. Это означало, что полиция уже здесь.
Взгромоздив Леонарда на ограду и превозмогая резкую боль, он подставил плечо напарнику под задницу и перевалил его на другую сторону. Потом перелез сам. Как можно быстрее довел Леонарда до взятой напрокат машины и запихал на заднее сиденье. Сам устроился за рулем и, непрерывно поглядывая в зеркальце заднего вида, покинул квартал, на ходу продумывая, как бы это все сформулировать в предстоящем телефонном разговоре.
Попробуйте спросить среднестатистического семнадцатилетнего юношу, понравится ли ему лежать на полу зажатым между двумя привлекательными женщинами, и он ответит: «Еще бы, черт возьми!» Но у Мэтта с чувственным удовольствием явно не заладилось. Хотя сам-то он доподлинно знал, что ему, дурашливому старшекласснику, всего лишь приспичило позабавиться невинной игрой, ни Анна Герк, ни Дженни об этом не догадывались. И если он не собирался причинить им боль, то они без малейших колебаний собирались вытряхнуть из него душу.
Сзади, как взбесившаяся минога, на него навалилась регулярно занимавшаяся в оздоровительном клубе Анна Герк. Она обвила Мэтта ногами, прижав к бокам его локти, а правой рукой ухватила за горло, почти начисто лишив доступа воздуха. И, хотя по натуре Анна вовсе не была агрессивной или злобной особой, вопила ему в левое ухо, отчаянно желая показаться таковой:
— Пусти ее, сукин сын!
Больше всего на свете Мэтт хотел бы выпустить Дженни, потому что она упиралась коленом ему в пах и царапалась, и ощущение было такое, словно его полосовали острейшими ножами. Но пошевелиться он не мог, потому что на нем лежала миссис Герк и, притискивая к своей извивающейся, царапающейся и орущей дочери, лупила по затылку так, что каждый очередной удар заставлял Мэтта шлепаться физиономией о мощеный плиткой пол. Из носа у Мэтта сочилась кровь. Он пытался все объяснить, но единственным звуком, который издавало сдавленное горло, было двусмысленное «кхеканье». Сквозь меркнущую дымку улетучивающегося сознания Мэтт ощутил у правой щеки присутствие чего-то нового и волосатого. Этим новым оказался Роджер, который, оценив ситуацию и приняв решение, слизывал Мэтту кровь.
Снаружи на улице остановилась патрульная машина полицейского офицера Моники Рамирес, которая не меньше трех раз на день выслушивала шутки о Монике Левински от своих бесконечно развлекающихся коллег мужского пола. Сюда, к дому Герков, ее вызвал по телефону 911 сосед. Она опустила стекло и услышала нечто похожее на женские вопли. Развернув автомобиль, направила его на стальные автоматические ворота. Слегка нажала на акселератор, и ворота тут же распахнулись.
