Камилла закрыла глаза, не желая это видеть.
— Да, это они. Я отчетливо запомнила этих стерв! — закричала Виктория. — Что этим отродьям было надо от нас? Ограбить?
— Это мы сейчас и выясним, — проговорил следователь, делая предупреждение спутнице Марка: — Не выражайтесь в моем кабинете и не оскорбляйте, еще не было суда, и они пока не преступницы.
— Как бы не так! Они чуть не проломили мне голову! Марк спас меня!
— Ваши имена, отчества и фамилии, год рождения и род занятий, — перевел взгляд на женщин Григорий Степанович, не замечая, что пиджак у него застегнут косо, не на ту пуговицу.
— Надежда Петровна Ситцева. Тысяча девятьсот… нет, нельзя у женщин такие вещи спрашивать в присутствии незнакомых мужчин! — воскликнула Надежда.
— Вы еще будете кривляться, гражданка Ситцева? — рявкнул следователь. — Это с вашими-то двумя привлечениями к административной ответственности за участие в несанкционированных митингах? Сейчас дело пахнет, вернее, тянет на уголовное. Так что я бы на вашем месте не юлил и не выпендривался, а четко отвечал на вопросы.
Надежда вздернула нос.
— Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Зачем спрашиваете, раз у вас все есть в компьютере? Издеваетесь?
— Как же вы дошли до жизни такой, гражданка Ситцева? Нападение на гражданина другой страны, нанесение ему побоев, несанкционированный митинг… унижение человеческого достоинства… — перечислял Григорий Степанович.
— А это еще что?
— А закидывание людей тухлыми яйцами, думаете, не унижение?
— Они не были тухлыми, — вдруг подала голос Камилла и сама не узнала своего голоса.
Лучше бы она этого не говорила, следователь удивленно перевел на нее взгляд.
— Что вы сказали? Это еще что за актриса комедийного жанра?
— Это моя подруга, — фыркнула Надя.
— Поподробнее расскажите о себе, гражданочка.
— Камилла Константиновна Краснова. Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Проживаю в Москве по адресу… да у вас записано. Работаю врачом-ветеринаром, — отчеканила Камилла.
— Ого! Прямо говорите как по писаному. Привлекались?
— Куда? — не поняла она.
— Под следствие.
— Никак нет, — ответила она, опуская голову и почти физически мучаясь от прожигающего взгляда потерпевшего мужчины.
— Почему вы обе пьяные? Это усугубляет дело… — почесал затылок Григорий Степанович, у которого прическа давно требовала визита к парикмахеру.
— У нас на то были личные причины, — неохотно ответила Мила.
— Сейчас нет ничего личного, я должен полностью знать мотивы преступления.
— Мы выпили вина еще дома у Милки, — пояснила Надежда, — ее бросил, вернее, она решила порвать со своим любовником. А это душевные страдания и боль, поэтому и выпили. Да, а что вы хотите? Я, Мила, ее мама и жена Милкиного любовника, — понесла Надежда.
Камилла толкнула ее локтем, а брови следователя поползли кверху.
— Интересная компания… просто вертеп какой-то. Значит, в притоне распивались спиртные напитки, и после этого вас потянуло на подвиги?
— Да что с ними разговаривать?! Преступницы! — завизжала Вика.
— Успокойся, — подал голос Марко, и Камилла впервые услышала его мягкий баритон с легким акцентом. По телу пробежала неприятная дрожь.
— Нет, после этого мы поехали к одной моей подруге и выпили там еще.
— Тоже с горя?
— А как же! — щеки у Нади раскраснелись. — Моя подруга — золотая женщина, и ей очень не везет в личной жизни.
— Надя, прекрати… — зашипела Камилла, сгорая от стыда. Она еще до конца не осознала всю серьезность положения и чувствовала себя, словно провинившаяся школьница перед директором школы.
— Вот мы и поехали в брачное агентство, чтобы отдать Камиллу замуж за иностранца.
— Что?! — воскликнула Вика. — Да тюрьма по ней плачет, а не иностранец. Кому она нужна?!
Мила покраснела и вспотела. Она хотела поднять руку, чтобы отереть лоб, но рука, скованная с рукой Нади, не поднялась. Мила почувствовала дурноту: сказывались нервное напряжение и выпитое вино с «Мартини».
— Наша Мила лучше всех! Она выйдет замуж за итальянца! — заступилась за подругу Надежда.
— Почему именно за итальянца? — удивился следователь.
— А ей они нравятся!
— Далеко ходить не надо, вот перед вами гражданин Италии Марко Тозини, — хохотнул следователь. — Шучу я. Что же вы набросились на итальянца-то, раз они вам нравятся.
— А на нем не было написано, что он итальянец, — хмуро буркнула Надежда, исподлобья разглядывая Марко, пихая Милу в бок и шепча: — Красавец-то какой… Во мы добычу-то отметили…
— Хорошо вы его отметили, транспарантом по голове, — согласился Григорий Степанович, услышав последние слова.
— Мы не хотели, — едва разлепила бледные губы Мила.
— Ага, это вышло случайно! — кивнул следователь. — Странный у вас подход к отлову потенциальных женихов. Вам еще повезло, что господин Тозини ходит без охраны в нашей стране. А то бы вас стерли в порошок.
— После брачного агентства мне позвонила еще одна моя подруга, — продолжила Надежда, — и сказала, что они организуют небольшой пикет у дорогого ресторана.
— И вы, конечно же, помчались?! Это с вашими-то уже двумя приводами в милицию и штрафами?! — возмутился Григорий Степанович, хмуро смотря на задержанных своими темными глазами.
— Была затронута очень печальная тема, мимо которой я не могла пройти, — вздохнула Надежда и вдруг заплакала. — Я вообще об этом спокойно говорить не могу. Я бы из меню всех ресторанов исключила фуа-гра.
— Что это? — спросил следователь.
— Паштет из гусиной печени, — подал голос Марк.
— Вот-вот! Буржуи, едите этот деликатес! Деньги готовы за него большие отдавать! А знаете, в каких нечеловеческих условиях эта печень выращивается? — в момент просохли слезы на щеках Нади, с ненавистью посмотревшей на Марко.
— Поаккуратней, Ситцева, с оскорблениями. Марко Тозини, между прочим, владелец этого ресторана, — пояснил Григорий Степанович, отгоняя назойливую муху.
— Ах, вот как?! Очень хорошо, что ему досталось! — взвилась Надя.
— Так вы не раскаиваетесь? — уточнил следователь.
— Нисколько!
— Нахалки, — махнула Вика рукой, сверкнув брильянтовым кольцом.
— Бедных гусей подвешивают в металлические приспособления, напоминающие средневековые аппараты для пыток, вставляют в их длинные шейки зонды и кормят вредной для их здоровья пищей, чтобы с каждого гуся получить как можно больше печени, чтобы вы сожрали ее! — брызгала слюной Надя. В такие минуты ее было не остановить, она превращалась в фанатичку. — За что страдают бедные птицы? Не могут ходить, есть как положено! Живут свою короткую жизнь в кольце, с зондом и с болью в печени! Насильно кормят, потом убивают. Что они видят?! Думаете, что им не больно? А откуда вы знаете?! Были в шкуре, то есть в перьях, гуся?! Так вот, эти фермы, где происходит такое издевательство, строго засекречены, иначе защитники природы камня на камне от них не оставили бы. А рестораны, покупая эту печень, стимулируют своим спросом пытки для птиц. Вот мы и решили провести акцию! — выпалила Надежда.
Следователь с округлившимися глазами налил себе воды.
— Хорошо, что я никогда не пробовал это фи, фу… как это?
— Фуа-гра! — выкрикнула Надя, прожигая глазами Марко, словно изобличая кого-то.
— Это правда? — спросил следователь у бледного Марко.
— К сожалению, я не настолько тонко посвящен в процесс кулинарного искусства, поэтому не знаю… — ответил он несколько растерянно.
— Правда-матка глаза колет? — продолжала бесноваться Надя.
— Я никогда не буду это есть, — тоже утвердилась в своей мысли Мила.
— А я буду! — с вызовом в голосе произнесла Вика. — Очень вкусный паштет, и мне все равно, что там происходит с глупыми гусями!
— Стерва!! — закричала Надя и попыталась кинуться на Вику. Мила остановила ее:
— Тише! Тише! Не связывайся…
— Всем успокоиться! — рявкнул следователь. — Митинг же не был санкционирован?!
— А кто бы разрешил? — вопросом на вопрос ответила Надя. — Конечно, нет! Мы подъехали к моим друзьям и присоединились к ним.
— Сколько вас было? Поймано только десять человек с вами, — спросил Григорий Степанович.
— Откуда я знаю? — пожала плечами Надя.
— Адреса и фамилии других участников? У вас же так много знакомых.
— Я не знаю.
— Вы, Ситцева, темните.
— Я не знаю.
— Понятно, — вздохнул следователь, — вот только зачем наносить физический вред человеку?
Надя стушевалась.
— Мы хотели забросать посетителей только яйцами.
— Ага, я уже слышал, даже и не тухлыми, а свежими.
— Мы купили их в супермаркете напротив, — пояснила Мила.
