Через месяц они стали жить вместе: он переехал в Сонину крошечную квартирку, что осталась ей от бабушки.
Сонин отец умер рано, мама приняла его смерть плохо, никак не хотела смириться с одиночеством и едва ли не упрекала отца в том, что оставил ее одну и почти без средств. Соня пыталась как-то наладить отношения с матерью, но ее коробило от тех несправедливых слов, что бросала мать в сердцах.
Прошел год, потом еще два, мать все не успокаивалась, только стала еще резче. Соне тоже надоело сдерживаться, несколько раз они крупно поговорили, после чего Соня занялась своими собственными делами: нужно было закончить институт и заработать хоть сколько-то денег на еду и одежду.
Потом мать съездила в отпуск и вернулась оттуда повеселевшая, с блестящими глазами, а через некоторое время в дом стал захаживать Петр Степанович. Увидев его, Соня поскорее отвернулась, чтобы не рассмеяться. Петр Степаныч был низенький, кривоногий и плешивый, старше матери лет на десять. Видит Бог, Соня ничего не сказала, когда этот тип первый раз остался у них в квартире на ночь, и с матерью они этот вопрос не обсуждали. Справедливости ради следует отметить, что Петр Степаныч вел себя прилично. Он не лез к Соне с разговорами, не глядел на нее маслеными глазками, утром не стремился раньше ее занять ванную, не входил в ее комнату без стука и вообще входил крайне редко. Однако мать отчего-то вбила себе в голову, что Соня ее новоиспеченного мужа презирает и унижает. Пару раз она пыталась высказать все дочери.
Благодаря ее стараниям атмосфера в квартире понемногу накалялась, так что, когда умерла бабушка, Соня тут же решила переехать в ее квартиру, не дожидаясь ремонта. Все трое приняли ее переезд с облегчением. Соня была занята работой и обустройством на новом месте, матери звонила редко. А потом в ее жизни появился Егор.
Первый год они были счастливы узнавать друг друга. А может быть, это только Соня была счастлива, теперь уже не узнаешь… Хотя нет, несомненно, им было хорошо вместе, Егор ее любил. Или позволял себя любить, опять-таки теперь уже не спросишь.
Егор работал в банке менеджером, потом стал старшим менеджером, потом каким-то небольшим начальником. Банк назывался Мосбизнесбанк, и в Санкт-Петербурге был его филиал.
Егор часто ездил в Москву; сначала на день, на два, потом регулярно, каждую неделю по понедельникам. Он был поглощен своей карьерой, много работал, все время повышал свой профессиональный уровень, изучал английский. Соня его стремления понимала, она и сама хотела найти приличную, хорошо оплачиваемую работу.
Постепенно Егор стал ездить в Москву на более долгое время: сначала на два дня, потом на три, потом это стало обычным явлением.
«В Москве – все, – говорил он, – там сосредоточена вся активная жизнь, а у нас – так, отголоски, как круги, которые расходятся по воде от брошенного камня…»
Шло время, Сонина влюбленность постепенно превратилась в сильное ровное чувство. Размышляя в одиночестве, когда Егор был в Москве, Соня поняла, что он ей очень подходит в качестве спутника жизни на долгое время.
А что – годы идут, ей уже двадцать семь, пора определяться. Они любят друг друга, все у них хорошо – и в сексе, и вообще… Егор очень серьезно делает карьеру, так это же хорошо для семьи. Сейчас, конечно, время серьезных решений еще не пришло, но потом, через пару лет… Как раз тогда у него все определится с работой, можно будет подумать о квартире побольше.
Раньше Егор жил вместе с матерью, Натэллой Александровной, бывшей балериной. Натэлла после ухода из театра не работала, пока не умер ее муж, известный балетмейстер. Потом она преподавала где-то танцы, пока Егор не стал зарабатывать приличные деньги.
Натэлла Соне нравилась: творческая личность, интересная женщина, даже сейчас, в старости, в ней остались следы былой красоты. Натэлла к Соне относилась неплохо, принимала у себя, иногда они даже ходили куда-нибудь вместе: в театр, на выставки, если Егора не было в городе. В общем, Соня была уверена, что Натэлла не будет против их брака. Будущее было безоблачно.
Потом Соне предложили работу в той самой фирме, где она сейчас, работы стало больше, так что, когда Егор стал ездить в Москву на всю неделю, Соня восприняла это довольно спокойно. Она была так занята в будни, что еле успевала к выходным привести себя в порядок. В будни скучать было некогда, зато как прекрасно было проводить выходные только вдвоем, жить друг для друга.
О своей работе Егор рассказывал мало, Соня знала, что он стал там, в Москве, начальником отдела и есть возможность дальнейшего продвижения. Им было некогда разговаривать о работе, во всяком случае, Соня объясняла тогда его немногословность именно так.
Недели мелькали незаметно, времена года сменяли друг друга очень быстро, Егор стал прихватывать иногда в Москве и выходные.
В банке идет реорганизация, говорил он, нужно держать руку на пульсе, чтобы не упустить свой шанс. Соня тогда тоже закрутилась, да еще приближалось ее тридцатилетие, и она как раз хотела предложить Егору не устраивать пышного сборища в ресторане, а уехать вдвоем куда-нибудь далеко, к теплому морю, и чтобы они там были одни… А там уж поговорить серьезно по поводу их дальнейших отношений. Время пришло, пора определяться.
Оказалось, он давно уже все решил. А Соню держал за полную дуру, каковой она и была.
Да не была она дурой, тотчас поправила себя Соня, просто она Егору безоговорочно верила. Верила больше, чем самой себе. Ведь они были знакомы почти шесть лет, и за все это время он ни разу не дал ей повода усомниться в себе!
Он не ревновал ее без причины и сам не ухлестывал за случайными женщинами, оказавшимися в компании. Не пялился на девиц, ни разу Соня не почувствовала от него запаха чужих духов, не находила затертый след губной помады. Конечно, она специально и не искала. У них все хорошо, считала она, редко, но так бывает. Егор занят работой и думает только о карьере, ему некогда, да и не к чему искать приключений на свою голову. Ей повезло.
Ага, как же, повезло, как утопленнице.
Тогда, слушая Натэллу, Соня до того растерялась, что с трудом понимала очевидное, так что Натэлле пришлось прекратить словесный понос и объяснить ей все, что называется, на пальцах: Егору предложили в банке место управляющего отделением, и он переезжает в Москву.
«И что? – Соня по-прежнему недоумевала. – При чем тут я, разве я ему мешаю?»
Натэлла посмотрела очень выразительно, потом посуровела и сказала, что она считала Соню умнее. Что в Москве дела делаются совсем не так, как у нас, что там все решают только связи и что, будь ты хоть семи пядей во лбу, без связей тебя даже в дворники не возьмут.
– Вы хотите сказать… – до Сони с трудом, но дошло наконец.
– Я знала, что ты все поймешь правильно! – Натэлла перевела дух.
– Кто она?
Натэлла тут же заговорила снова: торопясь, захлебываясь словами. Какая разница кто? Просто женитьба на ней поможет Егору сделаться управляющим. Ее отец – один из директоров банка, и назначение будет подарком молодым к свадьбе.
Вот так вот.
Соня закаменела. А Натэлла, видя, что Соня не орет и не бросается на нее с кулаками, ослабила контроль и проговорилась, что Егор упорно и целенаправленно окучивал эту девицу уже полгода, и вот его усилия увенчались успехом.
Разумеется, Натэлла не называла вещи своими именами, и Соня вроде бы не прислушивалась, она пыталась удержать себя, чтобы не грохнуться в обморок прямо сейчас, перед этой стервой. Но все ее слова отпечатались в Сониной памяти, так что потом, когда она в тысячный раз прокручивала в голове этот разговор, в висках начинали стучать отбойные молотки, а перед глазами вставала красная пелена.
Тогда же Соня, едва разжимая губы, сказала, чтобы Натэлла немедленно уходила. Та бормотала что-то про то, что Егор теперь долго не приедет и что у Сони остались какие-то его вещи, некоторые безделушки дороги ему как память, а Соне будет только хуже, если она станет на них постоянно натыкаться. У Сони, дескать, сейчас будет трудный период, она, Натэлла, все понимает: в общем, выяснилось, что Натэлла заботлива, как мать родная.
Соня собрала последние силы и указала своей несостоявшейся свекрови на дверь.
А потом начался полный кошмар. Было такое чувство, что ей в живот врезалась каменная баба, какой ломают старые дома. Врезалась, да так там и осталась.
За что? – думала Соня, лежа ночью без сна. И тут же отвечала себе, что она тут ни при чем, что любовь к карьере оказалась у Егора сильнее всего. Ну ладно, допустим, но отчего же нужно было врать ей все эти полгода? Сказал бы сразу, объяснил, что хочет жениться по расчету и ухаживает за московской девицей…
Неужели боялся, что Соня поедет в Москву бить ей морду? Или просто не хотелось трудного разговора, выяснения отношений? А может, обратно к матери не хотел переезжать… Шесть лет, шесть лет… и даже не нашел времени, чтобы поговорить по-человечески… Впрочем, вряд ли у них получился бы нормальный разговор.
