у нас богатых кавалеров не отменяет необходимости зарабатывать самостоятельно, мы же не содержанки какие-нибудь, – горделиво молвил Петрик и приосанился. – Но пока давай отчитаемся перед нашим основным работодателем.
– Основной не отвечает. – У меня не получилось дозвониться Дорониной.
– Тогда с чистой совестью – на пляж!
Новый работодатель Бабай накидал нам заданий тем же вечером. Часть из них была срочной, так что ночью мне пришлось потрудиться, очень огорчив этим Караваева, и утром я вышла к завтраку самой последней.
В просторной кухне-столовой наших королевских апартаментов уже дожидались Караваев, Эмма и Петрик. Покровский, кормилец наш, хлопотал у плиты.
Обиженный на меня Караваев с неприступным видом читал какую-то толстую книжку. Эмма в наушниках слушал музыку с айпода, закрыв глаза и раскачиваясь на стуле, как кобра перед броском. Петрик стоял у окна, смотрел на море и недовольно хмурился.
Я тоже глянула – с морем все было в порядке, уж оно-то явных поводов для недовольства не давало: гладенькое, голубенькое, в легкой дымке. Не хватало только белого паруса яхты…
– Котики мои, вы спятили? Белые брючки со стрелками, хлопковая футболка в горизонтальную полоску, голубой джемпер внакидку на плечах, синие лоферы – вы куда его собираете, на встречу с избирателями в портовом районе или в Монако на яхте кататься? – будто услышав, о чем я думаю, проговорил Петрик.
Я посмотрела на него с интересом. Ну-ка, ну-ка, что там про Монако?
– Если в Монако, то все окей, а если к электорату-пролетариату, то переоденьте дяденьку, пока его камнями не забросали. – Петрик, закатывая глаза и жестикулируя свободной рукой, распекал кого-то по телефону. – Нет, убрать из ансамбля джемпер – это не решение. Полосатая футболка – гламурная версия тельняшки, это будет выглядеть как пошлое заигрывание и заведомо провальная попытка сойти в порту за своего…
Он замолчал, досадливо слушая собседника, и вздохнул:
– А я скажу вам, что делать! Во-первых, брюки с него снимите…
– О? – поднял брови Покровский, заинтересованно повернувшись к нам от плиты.
Петрик стрельнул в него сердитым взглядом, прикрылся плечиком и продолжил в трубку:
– Да не в трусах, боже мой, и уже тем более не в плавках, конечно же! Обычные джинсы, лучше всего голубые, но не вываренные, без потертостей, прорех и заплат, не зауженные, не мешковатые – классика. И белая хлопковая рубашка навыпуск, слегка оверсайз… От какого костюма?! Под костюм надевают сорочку, это совершенно другое! Рубашка, я сказал! Две верхние пуговки расстегнуть, рукава подкатить. На ноги белые кроссовки нонейм, чтоб дорогими брендами бедному электорату глаза не мозолить. И никаких часов! Из аксессуаров – только обручальное кольцо. Пришлете фото, я посмотрю. – Петрик отлепил мобильник от уха, тюкнул лаковым ноготком по сенсорному экрану, отключая связь, и пожаловался мне: – Темные люди! Хотят, чтобы стильно, демократично – и вашим, и нашим, а у самих никакого представления о золотой середине.
– А мне велели новые слова для старой песни сочинить, – поделилась я. – Помнишь – «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя привозил…».
– Логично. – Петрик развеселился. – Кандидата зовут Константин Николаевич, встречается он с избирателями в порту – тут соответствующее музыкальное сопровождение нужно! И что за текст ты написала?
Я откашлялась и напела:
Шаланды все уже разбиты,
Кефаль давно деликатес,
Народа чаянья забыты,
Лишь у буржуев есть прогресс.
– Жизненно, – одобрил, захлопнув книжку, Караваев. – А дальше как?
– Дальше я еще не придумала, но в финале будет так:
Законы, нужные народу,
Предложит в Думе Константин.
– Тогда надо ему, пожалуй, еще крест на шею надеть, – подумал вслух Петрик. – Для полноты образа народного заступника! Только не золотой, а серебряный, можно с чернением, и не на цепи, а на шнурке-гайтане. – Он снова прилепил к уху телефон, спеша проинструктировать своих «котиков».
– Вот, видишь? – отложив книжку, чтобы взять нож и вилку, обратился Караваев к Покровскому. Тот как раз поставил на стол большую чугунную сковороду с глазуньей, красиво притрушенной сухими прованскими травами. – Мы присутствуем при том, как творится история!
– Не преувеличивай, это не выборы президента, – миролюбиво ответил Артур и, мягко забрав у договорившего Петрика мобильный, отеческим шлепком по попе направил его к столу. – Давайте завтракать. Кто хочет, к яичнице есть вяленые помидоры и буженина, они в холодильнике.
– А буженины в холодильнике нет, – сообщил Эмма, уже убравший в карман наушники.
В его голосе звучало отчетливое сожаление.
– А где же она? – спросил наивный Покровский.
Я, Петрик и Караваев – умудренные опытом! – дружно фыркнули, прекрасно зная ответ.
– Здесь. – Эмма погладил себя по животу. – Мне ночью очень есть захотелось…
– Тогда могу колбаску порезать, – предложил Покровский и, встав, потянулся к холодильнику.
– Сиди, – дернул его за фартук Петрик.
– Колбаски в холодильнике тоже нет, – уверенно напророчила я.
– Хочешь знать, где она? – посмотрел на Артура Караваев.
А Эмма ничего не сказал, только снова погладил себя по животу и сделал грустную мордочку.
– Может быть, ты огласишь весь список того, чего уже нет в холодильнике? – присев, спросил Покровский. – Чтобы я знал, какие запасы необходимо пополнить.
– Пополняй все, – не дав ответить слегка смущенному братцу, посоветовала я. – Считай, что тут на постое не пять мирных граждан, а целая рота солдат.
– Вот, кстати! – оживился Караваев. – Помнится, у роты были захватнические планы – все хотели на морскую прогулку. Не пора ли?
– В принципе можно, мне только нужно отутюжить белые брючки, полосатую футболку и голубой джемпер, – ответил ему Петрик и вопросительно посмотрел на меня.
– Даже не знаю, – задумалась я.
– Белое платье, – подсказал Петрик, решив, что я озадачена выбором наряда для морской прогулки. – То, силуэта трапеция, из прошвы.
– Оно слишком короткое, – быстро сказал неисправимый ревнивец Караваев.
Я посмотрела на него с неудовольствием, а Петрик – с умилением:
– Мишель, ты уже знаешь, что такое «прошва»?
– Хэбэшная ткань в мелких дырочках. Поживешь с вами, научишься разбираться в тряпках!
«Поживешь с вами – научишься есть всякую гадость», – вспомнилось мне бессмертное из мультфильма про Карлсона.
Гм, а вот этот мощный культурный пласт – мультики – я при написании текстов для Доры еще не разрабатывала. В речь про секс органично ляжет «красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил»…
Я по ассоциации посмотрела на Покровского, а он как раз вытащил из кармана фартука смартфон и читал сообщение.
– Кто это там у тебя, Артурчик? – с подозрением прищурился Петрик.
– Это Левушка, – ответил тот, не отрывая взгляда от экрана.
