– А с таких, уважаемая Варвара Степановна, что мне от нее информация нужна, – честно признался Маркиз, он понял, что с этой бабкой лучше не вилять в разговоре, – так что я предлагаю честный и взаимовыгодный обмен: помощь в обмен на информацию.
Старуха решительная, вон как зонтиком ткнула, до сих пор нога болит.
Несмотря на явное противостояние старухи, Лизавета решилась говорить, скорей всего осознала, что у нее нет другого выхода, а может, от природы была такая разговорчивая.
– Ну, в общем, – начала она прерывисто, – так-то он, Юрочка, из себя, конечно, неказистый был мужчина. Росту маленького, прихрамывает… Нога у него, что ли, в детстве сломана была…
Маркиз потер собственную ногу и встревожился, не станет ли и он теперь прихрамывать. Еще не хватало такой приметы при его-то работе!
– Но зато внимательный такой, – продолжала Лизавета, – руку в транспорте подает, цветы, духи, подарки разные… ухаживает, в общем. Ну, надо сказать, умел он к женщине подход найти… Ну я и подумала, что так-то с ним быть радости никакой, перед подружками особо не похвастаешься, а вот если замуж…
– Замуж! – передразнила старуха. – Все вы замуж хотите, как ненормальные, хоть за кого, хоть за черта с рогами, лишь бы на двух ногах ходил и штаны носил! А того ты не знала, что Юрке-то первая жена такая стерва первостатейная попалась, что на веки вечные зарекся жениться! Так мне и сказал: я, говорит, тетя Варя, без баб как-нибудь проживу. От них, говорит, одни неприятности, так что жениться больше ни за что не стану!
– Ближе к делу! – не выдержал Леня. – Так мы до утра тут проговорим, а я занятой человек. Это ты ему про яйцо наболтала?
– Вот я же и говорю! – обрадовалась старуха. – Кто ее за язык тянул? Молчала бы, так, может, и Юрка бы сейчас жив был! Так нет же, непременно ей требуется языком трепать!
– Это бы еще ладно, – согласился с ней Леня, – ну, сказала так сказала, вырвалось ненароком, а вот зачем ты его в дом хозяйский запустила, чтобы он на это яйцо поглядел?
Ведь не могла не догадаться, что интерес у него к тебе не любовный, а чисто деловой.
– Ну сначала про яйцо случайно вышло, – Лизавета неожиданно успокоилась и начала обстоятельный рассказ, – а потом он так в меня вцепился, стал расспрашивать, я и поняла, что не то что-то в наших отношениях…
– Э-эх! – старуха в сердцах махнула рукой. – Виданное ли дело, мужика в хозяйский дом впустить! Люди тебе доверились, хорошие, между прочим, деньги платили…
– Потом Юра пропал дня на три… – продолжила Лизавета, неприязненно покосившись на старухину спину.
«Это когда он Мюнцеру обо всем рассказал, а тот получил от своего начальства инструкции привлечь к делу нас с Лолкой, – сообразил Маркиз, – видно, зависть Бурыгина взяла – как это, он все разведал, а страховую премию кому-то другому отдадут…»
– А когда вернулся, – продолжала Лизавета, – то как подменили его. Мне в любви признался, сказал, что хочет жениться, только денег у него, говорит, нету, и жить негде. Ну, в общем, слово за слово, рассказал мне про это яйцо, что хозяин, мол, его сам у себя украл, а теперь хочет страховку получить – сумасшедшие деньги! И что если его на этом деле прищучить, то страховая компания выплатит тому человеку премию в размере десяти процентов. И если я ему помогу, то он со мной поделится, а лучше деньги не делить, а вложить куда-нибудь, в какое-нибудь надежное предприятие, да там еще останется, чтобы дом приличный купить и вообще хозяйством обзавестись… Ну я и согласилась.
– Жадность-то никого до добра не доводит! – вздохнула старуха.
– Золотые ваши слова, Варвара Степановна! – с готовностью согласился Маркиз и подумал, что покойный Бурыгин, надо полагать, обладал величайшим даром убеждения. Леня Маркиз, хоть и считал себя одним из лучших специалистов в своей профессии, всегда был готов перенять передовой опыт у других.
– Рассказала я Юре, где кабинет хозяина находится, даже план нарисовала, поздно ночью отвлекла охранника, отключила сигнализацию на минутку, Юра и прошел. А потом уж не знаю, что там вышло, засекли его, наверное. А мне он велел, если что не так пойдет, у Варвары Степановны спрятаться и здесь его дожидаться. В общем, ночью все как-то угомонились, не поймали Юру. А утром хозяйка на охранников ругается, уволила всех – дескать, по их ротозейству кто-то проник в дом. Я как услышала – не стала дожидаться, когда по мою душу придут, сразу же сбежала к Варваре Степановне и домой не заходила.
– Правильно сделала, – одобрил Леня, – иначе уже вместе с Юрой на том свете новый домик бы обживала.
– Юра еще сюда один раз позвонил, сказал, чтобы я сидела тихо, носу не высовывала и ждала, когда он придет. И все, больше ни ответа, ни привета. Я уж тут озверела совсем, – призналась Лизавета. – А теперь вы вот с такой новостью… – она снова заплакала.
– Чего уж теперь реветь, – пробормотала старуха.
– Да, а что теперь со мной будет? Еще найдут те, кто Юру убил, и посчитаются со мной, а если не найдут, то все равно плохо – на работу не устроиться, рекомендаций хозяйка не даст.
– Ясно, что не даст, – закричала старуха, – когда ты ночью постороннего мужика в дом впустила! А если бы это грабитель был? Ты работай честно, тогда и от хозяев претензий к тебе не будет! Ишь, вертихвостка, захотела денег по-легкому срубить! Когда это деньги легко доставались?
– Это точно, – Маркиз солидно кивнул, потом повернулся к Лизавете:
– Ну-ка, красавица, давай-ка рисуй мне план дома. Сдается мне, что ты что-то напутала, и Юрий не в ту сторону пошел. Как говорил классик, «шел в комнату, попал в другую…»
Леня, долгое время проведя бок о бок с Лолой, кое-чего поднахватался и любил иногда вставить в разговор для солидности цитату из какой-нибудь классической пьесы.
– Да ничего я не напутала! – возмутилась Лизавета. – Сколько лет там работаю, весь дом изучила как свои пять пальцев!
– Рисуй! – Леня протянул ей карандаш.
Старуха смотрела с подозрением, но ничего не говорила.
– Вот, – Лизавета протянула листок, – все точно изображено.
– Так, – протянул Леня, – значит, тут он вошел, потом сюда, а потом, надо думать, с перепугу свернул не в кабинет хозяина, а вот сюда.
– Это хозяйкин будуар, – сообщила Лизавета.
«Все ясно, – понял Маркиз, – вот откуда Бурыгин похитил конверт с компрометирующими жену Крайневского документами. Тут, видно, шум поднялся, он и сбежал, а бандиты потом его выследили. Не повезло Юре, что и говорить. Но не берись за дело, если не умеешь, вот какая отсюда мораль».
– Ну ладно, – Леня поднялся, – вы, Варвара Степановна, примите мои соболезнования, – он протянул старухе деньги, – мало ли, понадобится на похороны. Это раз. Теперь с тобой, – он повернулся к Лизавете, – если будешь сидеть тихо и слушаться бабушку, то я тебе потом помогу. На работу не устрою, но денег на первое время дам, а там уж сама выпутывайся.
Лизавета порывалась еще что-то спросить, но старуха дернула ее за рукав, так что Леня ушел беспрепятственно.
Сегодня Лола решила сменить гнев на милость, и дома Леню ждал вполне приличный обед – грибной суп, восхитительная картофельная запеканка с мясом, а на десерт – мороженое. Мороженое было самое обычное – ванильный пломбир, и Леня понял, что отношения с Лолой все еще прохладные. Обычно, если Лолка подвигала себя на приготовление домашнего обеда, то шла до конца и пекла к чаю какой-нибудь пирог или ватрушку, она прекрасно знала, что ее компаньон обожает домашнюю выпечку.
Светка от обеда отказалась, мотивируя это тем, что у нее совершенно нет аппетита – дескать, голова болит после того, как чуть не задохнулась в котельной дома Крайневского. Лола, которая утром самолично открывала двери посыльному из соседнего «Макдоналдса» и получила от него большой пакет с гамбургерами и жареной картошкой, только усмехнулась – нам, мол, больше останется. Светка в ответ красноречивым взглядом выразила, что если бы обед готовила не Лола, а сам Леня, то она бы не отказалась. Но в данном случае она боится, что Лола подмешала что-нибудь в суп.
По части выразительных взглядов с Лолой соперничать было трудно. Она презрительно изогнула брови, сощурила глаза и подняла левое плечо. Это означало, что Лола вовсе и не желает, чтобы Светка обедала с ними за одним столом, что она совершенно не умеет себя вести, не пользуется салфеткой и громко чавкает и что у Лолы в ее присутствии пропадает аппетит. И еще, что если Светка будет и дальше продолжать трескать гамбургеры, то вскоре, лет через пять, она не войдет ни в одну дверь.
Светка на это выдула Лоле в лицо розовый пузырь жевательной резинки, выразив этим, что пускай Лола заботится о собственной фигуре, пока что она на два размера больше Светки.
Лола открыла было рот, чтобы как следует пройтись по поводу некоторых замухрышек, которые плоские как доска, совершенно не занимаются гимнастикой, а от этого ходят, переваливаясь, как бегемоты, и топают, как слоны, но решила не опускаться до уровня малолетки. Она молча отвернулась к плите и взялась за поварешку.
