– Вы собираетесь застрелить нас? – спросил один из них.
– Нет, только посмотреть, кто выше, – невозмутимо ответил Шэд. – Эй, ты, сними-ка свою чертову кепку.
Он с первого взгляда определил, что Линг во фраке по меньшей мере на пару дюймов выше, чем Линг с золотыми цепочками.
– Так значит, это ты, – сказал он, обращаясь к этому последнему, – распустил руки с моей приятельницей.
Маленький Линг обиженно насупился. На его щеке отчетливо виднелись следы, оставленные ногтями Урбаны. Кто-то постучал в дверь, и Шэд засунул свой револьвер за пояс.
– Идите скорее, мистер Линг! – прокричал из-за двери обезумевший голос – не понять, мужской ли, женский ли. – Скорее!
Шум и музыку, доносившиеся из зала, прорезал женский вопль. Братья в тревоге переглянулись. Шэд велел Лингу, одетому во фрак, идти и разобраться, в чем там дело.
– Наверное, нужно вызвать полицию, – сказал тот.
– Лучше крысолова, – посоветовал Шэд.
Высокий Линг обеими руками натянул на голову свою кепку до упора так, что козырек едва не упирался в переносицу, и безмолвно выскользнул из кабинета. Шэд запер за ним дверь и швырнул второго Линга на стул-вертушку.
– Вас это не касается, – запротестовал Линг. – Это дело вашего босса. Вашего вонючего Великого Мафиозо.
Шэд взял его за запястье и взглянул на его «ролекс». «Поздновато, – сказал он себе, – надо поторопиться».
Линг вырвал у него руку.
– Толстяк Тони, как же! – Он сплюнул. – Орли держит нас за дураков, да? В Японии тоже есть мафия. Сколько угодно мафии!
Шэд развязал узел своего мешка. Он испытывал чувство спокойного удовлетворения.
– Я ни с кем не распускал руки, – сказал Линг.
Шэд раскрыл края наволочки, подставил ее под свет потолочной лампы и заглянул внутрь.
– Отлично, – проговорил он, ни к кому не обращаясь.
Линг заметил, что на дне мешка что-то волнообразно задвигалось. Какие-то тяжелые, плотные кольца шевелились под тонкой тканью.
– Не надо! – закричал Линг.
Шэд приказал ему встать и снять джинсы. Линг замотал головой. Шэд достал револьвер и направил дуло ему в живот. У Линга отвисла челюсть. Кое-как подобрав ее, он пробормотал:
– Вы лучше застрелите меня сразу. И быстро.
«Ну, артист», – подумал Шэд.
Линг со все нарастающим беспокойством смотрел на мешок.
– Вы совсем больной, – сказал он.
– Да что ты говоришь! По-твоему, это я разрезал на кусочки несчастного Буббу?
Линг смутился.
– Буббу? – повторил он.
Шэд, решив больше не тратить времени на пустые разговоры, легонько тюкнул его в висок рукояткой «кольта». Линг ненадолго вырубился, а когда снова пришел в себя, обнаружил, что совсем раздет и висит на вешалке за дверью, привязанный за запястья к ее крюкам.
Маленький Линг принялся ругаться и дергаться; его локти и пятки гулко стучали по деревянной перегородке. Звуки, доносившиеся в кабинет снаружи, свидетельствовали о том, что хаос в зале нарастает. Шэд, полулежа на софе, разматывал со змеиной морды клейкую ленту, которую Лорелея так и не позаботилась снять перед отъездом.
– Что вы делать? – встревоженно спросил Линг.
– Старик здорово проголодался, – проговорил Шэд, опуская змею на пол прямо под извивающимся, беспомощным Лингом. Когда ее мускулистое коричневое тело начало распрямляться, на верхней губе Линга от страха выступили капли пота. Тварь, привыкшая к жизни на деревьях, искала что-нибудь, по чему можно было бы взобраться наверх. Поскольку деревьев поблизости не наблюдалось, она в качестве замены выбрала голую ногу Линга. Чем сильнее он брыкался, тем крепче змея сжимала свои кольца.
– А знаешь, твоя краса и гордость здорово смахивает на хомячка, – заметил Шэд.
Линг воззрился на упомянутый предмет, затем издал несколько пронзительных воплей. Язык боа коснулся трепещущей желтоватой кожи.
– Он будет откусить мой уи-уи! – заверещал Линг.
Шэду понравилось это словечко.
– Твой... что? Значит, так его называют у вас в Японии?
– Слезать с меня! Идить к черту! – продолжал орать Линг.
Змея поднималась все выше.
– Ты очень плохо поступил, когда начал лапать мою приятельницу, – наставительно сказал Шэд.
Вопли Линга перешли в жалобное хныканье.
– Я извиняться, я не выдержать, когда такой дама... некоторые это нравится.
– Не знаю, не знаю, – скептически отозвался Шэд размышляя, долго ли еще выдержит вешалка тяжесть дергающегося и извивающегося Линга.
Линг, словно угадав его мысли, усилием воли заставил себя не шевелиться, решив, что лучше не раздражать змею.
– Пустить меня, пожалуйста, – шепотом попросил он – Я делать все, что вы хотеть.
Шэд зевнул, снял берет и вытер им вспотевшую лысину Змеиный язык то прятался в пасти, то вновь показывался, ощупывая все, что ему попадалось. Его прикосновение пробудило ото сна поникшее достоинство Линга.
– О-хо-хо! – произнес Шэд, с интересом наблюдая за происходящим.
Змея действительно была голодна. Линг обвис всем телом и всхлипнул:
– Он будет меня съесть.
Затуманенные глаза боа не отрываясь следили за ожившей красой и гордостью Линга.
– Ты вел себя, как скотина, – сказал Шэд, – значит, заслужил, чтобы с тобой и обращались, как со скотиной. Имей это в виду на будущее.
– Я же сказать, я извиняться... я сожалеть...
– И правильно делаешь, – усмехнулся Шэд.
Голова змеи упруго взметнулась вверх, шея напряженно изогнулась, формой напоминая букву S.
– Приготовься, – предупредил Шэд.
– О Боже!
– Да не трусь ты! Он ведь даже не ядовитый.
– Но мой уи-уи!
Атака змеи была так стремительна, что опередила возможности человеческого глаза. Линг ощутил дикую боль от вонзающихся в его тело острых, как иглы, зубов, прежде чем зрительный центр его мозга зарегистрировал изображение широко раскрытой, а затем сомкнувшейся змеиной пасти. Вскрикнув, Линг потерял сознание.
Придя в себя, он обнаружил, что лежит лицом вниз на мохнатом узорчатом ковре. Шэд и страдающий дальнозоркостью боа-констриктор исчезли. Линг перекатился на спину, и это усилие стоило ему вспышки жгучей боли между ног. Замирая от ужаса при мысли о самом худшем, несчастный Линг протянул руку к пострадавшему месту, до, ощупав его, вздохнул с облегчением и благодарностью: оно было укушено, но вполне крепко держалось там, где ему предназначено природой.
Измученный Линг устало опустил веки.
– Больной человек, – пробормотал он. – Совсем больной человек.
Услышав, как на потолке что-то зашуршало, он открыл глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, что из вентилятора кондиционера выпрыгивает толстая коричнево-серая крыса. С возбужденным писком она шлепнулась прямо на озабоченное, недоумевающее лицо Линга.
* * *
Некоторые из посетителей, находившихся в зале «Клубничной поляны», были так пьяны, что даже не обратили внимания на вторжение целой армии грызунов. Однако танцовщицы и официантки проявили больше благоразумия: они тут же разбежались. Сеансы касательного танца, разумеется, были прерваны. Высокий Линг, вооружив обоих вышибал заведения алюминиевыми ракетками для софтбола, лично возглавил контратаку, но, несмотря на свою решительность, она оказалась малоэффективной. Крысы стремительно перемещались в пространстве и успешно уклонялись от ударов. Судьбе было Угодно, чтобы одна из них свалилась прямо в стакан виски, который держал в руке инспектор департамента здравоохранения.
Шэд созерцал эту катавасию, сидя на вращающейся табуретке у стойки бара, и думал о том, что все идет как надо. Конечно, его идея – запустить крыс в вентиляционную систему – сама по себе особой гениальностью не отличалась, но мистер Орли не дал ему времени на более обстоятельные размышления. В конце концов, он-то сам вообще не придумал ничего лучше поджога. Да к тому же, если рассудить здраво, пожар, несмотря на внешнюю эффектность, не вывел бы Лингов из игры. Получив страховку, они на эти деньги отстроились бы заново, а может, еще и лучше прежнего, обзавелись бы новой мебелью, звукотехникой... Шэд изложил свои соображения боссу, и тому подобная перспектива совсем не понравилась. А поскольку в этот момент Шэду пришла в голову мысль организовать крысиное вторжение, мистер Орли одобрил ее в качестве альтернативного варианта. «Клубничная поляна» прославится как место, кишащее грызунами: что может быть более губительным для ее репутации?
Телевидение опередило полицию на целых пять минут. Когда люди с видеокамерой влетели в зал, на сцене стояла на коленях прекрасная обнаженная бразильянка, без устали колошматя туфлей на высоченном каблуке комок темного меха, безжизненно распростертый перед ней на досках. При каждом ударе пышные груди девушки одновременно взлетали и опускались, подобно церковным колоколам. Шэд подумал: интересно, успеют ли телевизионщики подготовить этот материал к одиннадцатичасовому выпуску новостей?
