— Почему?
— Ну, ты же видел, что у Тяпова ни фига не получилось.
— Не журись, академик! — хлопнул его по плечу Паша. — У Тяпки химики тупые, а ты у нас гений.
Бабст криво усмехнулся и, ничего не ответив, снова опустил голову.
Маша тоже стояла понурившись. После того как она перестала быть Муркой, у нее внутри как будто поселились сразу две кошки: одна радостно мурлыкала оттого, что ее приняли обратно в компанию, а другая упорно скребла душу, закапывая все то, что наделала раньше.
— Костя, послушай! — тихонько сказала она, взяв бывшего подопытного за локоть. — Я очень виновата, но теперь я пойду с тобой до самого-самого конца!
— Да, Костя, не падай духом! — поддержал ее Савицкий. — Надо завершить операцию!
Тут кончился эскалатор. Сойдя на твердую землю, Бабст поднял голову, прошел пару десятков шагов — и вдруг замер.
Прямо на него смотрел Дмитрий Иванович Менделеев. Портрет ученого располагался под самым потолком: вокруг огромной бородатой головы парили в воздухе элементы периодической таблицы.
— Дмитрий Иваныч! — ахнул Костя. — Явился, значит! А я ведь со вчерашней ночи не пил ничего...
Вся компания столпилась под барельефом.
— По-моему, авторы этой композиции в школе плохо учили химию, — презрительно фыркнула Маша. — Графические формулы слева и справа от головы — полная отсебятина. А раскраска квадратов с элементами — вообще за гранью добра и зла.
— Это не отсебятина. Это варианты, которые были в головах ученых до Кекуле, — мягко поправил ее Бабст. — Они, наверно, хотели сон Дмитрия Ивановича изобразить.
— Да неважно, что они там хотели изобразить! Это же знак! — воскликнул Савицкий. — И главное, мы же могли совсем другим путем на «Китай-город» поехать!
— Значит, пг’авильной дог’огой идем, товаг’ищи! — возбужденно картавил Паша. — Так говог’ил Г’амакг’ишна!
— Костя! Ну теперь-то ты веришь, что у нас все получится? — спросила Маша.
— Да уж как тут не поверить, — ответил повеселевший Бабст. — Ладно, попробуем! Как выйдем из метро, надо будет водочки закупить для эксперимента.
— Ура!
— Только не тяповки!
К домику бабули подошли в приподнятом настроении.
— Я только вас очень прошу — не пугайте ее, — предупредил Савицкий. — Помните, что ей девятосто шесть лет.
— Я буду сама любезность, — заверил его Паша.
— Воображаю, — хмыкнул Бабст.
Дверь, как всегда, открыла Полина Андреевна. Пропустив гостей в прихожую, она увидела среди них небритого человека с рюкзаком, гитарой и каким-то мешком — и тихонько ахнула.
— Петр Алексеевич, вы что, запили? Кто это с вами? Бомж? Нет, нет, к Елизавете Львовне я вас не пущу!
Пока Савицкий успокаивал домработницу, заверяя ее, что сам он ничего не пьет, а его друзья — тишайшие люди, Костя снял рюкзак и принялся рассматривать фотографии на стенах. Возле афиши с принцессой Брамбиллой он встал как вкопанный.
— Ни фига себе! Глядите! Это же княжна Вера Собакина!
Все, не исключая, разумеется, и Машу, подошли поближе. Действительно, в наполовину прикрытом маской лице лукавой принцессы было явное сходство с мнимой княжной.
— Что там случилось? — донесся из гостиной голос Елизаветы Львовны. — Петя, это ты наконец? Иди сюда немедленно, или я сама к тебе приеду!
Савицкий поспешил в комнату.
Бабуля все так же прямо сидела в кресле-каталке, а на столике у нее под рукой, как и при последнем свидании, стоял бокал с красным вином.
— Здравствуй, бабулечка, — сказал Петр Алексеевич, почтительно целуя ее в щечку. — Как ты себя чувствуешь?
— Я не позволяла себе расслабляться, потому что ждала тебя. И дождалась, слава Богу. Ну? Ты пришел со щитом?
— В общем-то, да. Скорее, со щитом.
— Что значит «в общем-то» и «скорее»? Ты добыл напиток Льва Сергеича?
— Мы добыли аппарат и почти все ингредиенты. Кроме последнего.
— А штоф?
— Штофа пока нет. Но мы знаем, что он находится в Париже.
— Я так и думала. У этих Кошкиных?
— Не могу сказать точно. Но мы до него еще доберемся.
— Ты должен его обязательно добыть, слышишь? Обязательно! Мы поговорим об этом позже. Ну, — обернулась она к дверям, — почему ты не знакомишь меня со своими друзьями?
Участники экспедиции переминались с ноги на ногу, боясь помешать семейному разговору.
— Ах, извини! — спохватился Петр Алексеевич. — Вот, позволь тебе представить: Костя Бабст, главный хранитель музея Дмитрия Ивановича. Без него мы бы ничего не добыли. Это совершенно удивительный человек, настоящий ученый. ради химии он готов на все.
Удивительный человек подошел к бабуле и поцеловал ей ручку.
— Чрезвычайно похож на Костю, — внимательно оглядывая его, заметила Елизавета Львовна. — Он тоже был крупным ученым.
— На деда Костю? Да вроде бы не очень похож, — усомнился Савицкий.
— Ты ничего не понимаешь, а я чувствую, какой он надежный человек. И очень крупный. Это Костя, ну просто как живой!
Бабст недоуменно покосился на руководителя экспедиции.
— Это она про своего мужа, моего деда, — объяснил тот вполголоса. — Потом фотографию покажу.
Настала очередь Живого.
— Бабуля, это Павел. Именно он нашел в Сети наш штоф.
— В какой еще сети? Ты же сказал — в Париже!
— Ну, в Интернете.
— Чудеса! Нет, мне надо обязательно освоить этот ваш Интернет. Петя, ты знаешь, у меня через две недели день рождения — подари мне эту машинку!
— Драгоценная Елизавета Львовна, — вмешался Паша, — я сам, лично, принесу вам эту машинку, собственными руками установлю ее... вот здесь на трюмо и научу вас ею пользоваться. Перед вами откроется прекрасный новый мир!
— Ах, какой любезный молодой человек! — расчувствовалась бабуля. — Договорились. Я буду хорошей ученицей. Петя, ты знаешь, мне кажется, что сегодня какой-то день свиданий. Когда твой друг заговорил, я поняла, что он чрезвычайно, ну просто чрезвычайно похож на Пашу!
— Так он Паша и есть... То есть... Какого Пашу?
— Как какого? Орлова. Того, который пел тенором. И волосы у него были такие же кучерявые.
— Это еще один муж, — шепнул Савицкий Живому. Тот понимающе кивнул и подошел к трюмо поправить прическу.
— А это Маша... — Петр Алексеевич явно не знал, как представить бывшую княжну. — Она... она...
— Она ужасно на вас похожа, — выпалил вдруг Бабст и тут же смущенно добавил: — Я имею в виду вон ту принцессу в коридоре...
— Да? Что вы говорите? — недоверчиво прищурилась бабуля. — А что? Пожалуй, что-то есть. Здравствуйте, милочка!
Бывшая разведчица скромно кивнула и поспешила стушеваться.
Все расселись вокруг круглого стола. Полина Андреевна принесла чай.
— Ну, рассказывайте! — приказала Елизавета Львовна.
— Бабуля, это очень длинная история. Я даже не знаю, с чего начать.
— Начни с главного. Что было написано на штофе?
— Там оказалась очень странная фраза. «От всего этого заплачет Петр». Я как раз и хотел спросить тебя: у нас в роду не было какого-нибудь Петра, который любил плакать?
Бабуля ни на секунду не задумалась над ответом.
— Нет! — решительно объявила она. — Ни в роду Собакиных, ни в роду Савицких плакс никогда не бывало. Все твои предки были люди мужественные — вот как Костя.
Все посмотрели на Бабста. Хранителю музея, видимо, надоели комплименты и постоянное внимание. Он встал и сказал:
— Ну, ладно, вы тут хвалите друг друга, а я пока приготовлю раствор. Петра мы, правда, так и не нашли, но попробовать все равно надо. Может, и без него что получится.
Он отнес рюкзак к стоявшему в углу журнальному столику и приступил к уже привычной процедуре.
Под тиканье менделеевского аппарата Савицкий начал рассказывать бабуле о приключениях последних десяти дней. Паша активно комментировал, Костя изредка отрывался от работы и подавал реплику, чтобы исправить какую-нибудь ошибку, а Маша с ужасом ждала, когда рассказ дойдет до ее предательства. Несомненно, Елизавета Львовна сразу выставит ее вон, и никакое сходство с принцессой на фотографии ей не поможет. Однако благородный Петр Алексеевич умело обошел все скользкие места. У него вышло так, что сразу после прилета из Краснопырьевска они поспешили к бабуле на Яузский бульвар.
— Я в этом и не сомневалась, мой милый! — заключила Елизавета Львовна. — Ну что, готово?
Последний вопрос был обращен к Бабсту. Костя понюхал стакан с мутно-коричневой жидкостью, поморщился, а потом ни слова не говоря отпил из него.
Все ахнули, вскочили и подбежали к отчаянному экспериментатору.
— Да не бойтесь вы, ничего не будет, — спокойно сказал тот, ставя полный стакан возле аппарата.
— Почему?
— Потому что водичка получилась. Можно даже анализа не делать, на вкус все ясно. Мутная водичка, вонючая, с солями, но именно водичка. И никакого эффекта от нее не ждите. Все нейтрализовано.
