— А если попробовать продолжить начатую игру в том же русле?
— Не получится. Лимит его возможностей использован на сто процентов. Он чужак в сфере наших интересов. Абсолютный профан. Его провал — вопрос самого ближайшего времени.
— Но ведь до этого дня он проскакивал. Как ты это объяснишь?
— Стечение обстоятельств. И везение. Которые рано или поздно заканчиваются. Мы не можем ставить на везение! Фигурант исчерпал себя. Полностью.
— Значит, предлагаешь выводить?
— Выводить!
— И сворачивать операцию? Прекращать разработку Дяди Сэма?
— Почему?..
— Потому что работать Дядю Сэма можно только через Королькова, а воздействовать в нужном направлении на Королькова только посредством Иванова. Нет у нас других рычагов давления на Папу. Нет!
— Но для того чтобы воздействовать, надо, как минимум, подвести Иванова к Королькову. Убедительно подвести. Чтобы комар носу... А как? Столкнуть лбами на автобусной остановке? Или посадить на соседние кресла в филармонии? Нет, Корольков не дурак. Он ни в случайную встречу, ни в любовь с первого взгляда не поверит. А других точек соприкосновения у них нет!
— Есть!
— ???
— Дискеты есть! С номерами иностранных счетов.
— Дискеты у Королькова. Уже у Королькова! Зачем ему лишившийся их Иванов?
— Но это дискеты Иванова. Понимаешь — Иванова! У него вырвали из глотки принадлежащий ему кусок. Ею кусок! За которым он так долго охотился. Лучшею повода для возобновления знакомства не придумать.
— То есть?..
— Ну конечно же. Когда у людей отбирают дорогие им вещи, они пытаются их найти. И вернуть. Это тебе не кресла в филармонии.
— Может быть... Но Корольков очень тертый калач. В трех зонах тертый. Он может раскусить игру Иванова, и тогда Дядя Сэм закроется совершенно.
— Согласен, риск есть. Но он хоть что-то обещает. А капитуляция не обещает ничего.
— Утраты Дяди Сэма нам не простят.
— Не простят. Но не простят и в том и в другом случае. Завтра — если Иванов провалится. Сегодня — если Дядя Сэм выскользнет из наших рук. Сегодня, вернее, не простят. Потому что сегодняшний день ближе.
— А завтра или эмир сдохнет?..
— Или ишак заговорит. Ну что, убедил?
— Для убежденности мне нужны подробные детали операции.
— Вот ты их и подготовишь. Ты по деталям мастак. Можешь считать это приказом.
— Есть проработать детали!
— Сосредоточь свои усилия на Иванове. Прошлые ляпы сходили ему с рук по недоразумению. Здесь ты прав. Натаскай его в общих чертах по предложенному образу. Ну там биография, привычки, знакомства. Дай железо подержать. Ну и вообще. Постарайся сделать из него человека.
— Человек из него не получится.
— Ну хоть подобие человека. Чехов говорил, что, если зайцу долго по голове стучать, он научится спички зажигать. А тут не заяц. Тут целый Иванов.
— Чехов говорил? — усомнился майор.
— Ну, может, не Чехов. Может, Лев Толстой. Или генерал Трофимов. Довольно тебе генерала Трофимова?
— Более чем.
— Ну тогда все. Иди думай. О смене стиля работы думай. О переходе от кустарного производства к фабричному. Время одиночек в науке прошло. И одиночки Иванова тоже прошло. До сегодняшнего дня он работал, что называется, соло. Теперь его пора поддержать всем музколлективом. Больше ляпов быть не должно! Больше ляпов мы себе позволить не можем!
Братва не любит вспоминать своих, почивших в бозе дружков. И свои, на ниве преступного промысла, поражения. Но не потому, что у них короткая память. Просто почившие дружки и былые поражения напоминают им о перспективах их недалекого будущего.
Братва не любит думать о своем завтрашнем дне, предпочитая активно прожигать жизнь в сегодняшнем.
Папа тоже не любил вспоминать прошлые поражения и прошлых покойников. Но для данного случая он вынужден был сделать исключение. Слишком о многих покойниках шла речь и о слишком сокрушительном поражении. О самом сокрушительном поражении в его жизни. Делать вид, что ничего особенного не произошло, было бы опасно даже для его непререкаемого авторитета.
«Шестерки» уже донесли, что кое-кто из братвы развязал языки. Что кое-кто из братвы считает, что их братаны погибли по его, Папы, вине. И возможно, погибли напрасно...
Подобные настроения следовало гасить незамедлительно, до того, как они распространятся среди всех. Лучше всего такие настроения было гасить с помощью силы и жестокости или... Или — воровской романтики.
Папа выбрал романтику. Потому что в своих силах он был уже не уверен.
Папа решил отметить сорок, уже почти прошедших с памятного ему дня массовой гибели его «быков», дней. Папа решил так справить сорок дней, чтобы живая братва покойникам позавидовала. И не мусолила больше слух о том, что он, Папа, относится к ним как к собакам.
Большой праздник требовал больших денег, и Папе, в нарушение всех законов, пришлось использовать деньги, предназначенные для передачи в «общак». Он рисковал. Но затеянное им дело стоило того. Повернись все как он задумал, и братва принесет ему бабок втрое больше истраченных.
Ну и, значит, решено!
Вначале для поминок Папа решил откупить самый дорогой зал одного из самых престижных в городе ресторанов. Это было бы очень дорого и... очень дешево. Так на его месте поступил бы любой фраер. Фраера, когда хотят пустить пыль в глаза, всегда откупают рестораны и заказывают черную икру. Папа не должен был поступать как пустой фраер.
Папа не стал откупать ресторан. Папа откупил небольшую столовую и небольшой конференц-зал. В административном Здании окружного Управления внутренних дел. В ментовке.
В подписанном сторонами договоре и в предоплатой проплаченных банковских платежках значилось, что конференц-зал, вестибюль и столовая на первом этаже предоставляются для проведения второй Всероссийской конференции палеонтологов.
Больше всех хлопотали по поводу аренды конференц-зала директор, его зам и их вышестоящий начальник, в лице заместителя начальника УВД по воспитательной работе, принятые Всероссийским обществом палеонтологов на временную работу, с выплатой части причитающейся им суммы авансом.
— Но нам разрешено проведение отдельных сторонних мероприятий с целью привлечения средств для ремонта здания и выплат задолженностей но зарплате... Ведь уже были прецеденты... Тем более это палеонтологи. Ученые...
Конференц-зал и столовая УВД были лучше, чем зал самого шикарного ресторана. Для авторитета Папы лучше.
В назначенный день приглашенная на поминки братва собралась в дорогом зале известного в городе ресторана.
— Не поскупился Папа, — одобрительно судачила братва, в общем-целом не очень удивляясь его выбору. Ресторан входил в десятку самых популярных заведений подобного рода в городе, и в нем отмечали свои праздники все — и братва, и милиция, и деятели культуры.
Приглашенные еще не расселись, когда в зал вышел метрдотель. В черном, приличествующем случаю смокинге.
— Господа! — обратился он. Братва оживилась.
— Горячее давай! — крикнул кто-то.
— И водяру!..
— Господа, — повторил метрдотель, не обращая внимание на шум. — У меня небольшое объявление. Этот зал сегодня не обслуживается. Я прошу вас пройти в гардероб и пройти к выходу из ресторана...
— Ты что? С ума съехал?
Кто-то схватил метрдотеля за грудки.
— Я тебя счас урою...
— Не базлайте, — тихо, но так, что его услышали все, сказал появившийся в дверях Папа. — Собирайтесь и выходите. Телеги у порога.
Братва, недовольно ворча, потянулась к выходу.
У крыльца стояла колонна автобусов.
— Чудит Папа, — усмехалась братва, забираясь в «Икарусы».
Автобусы ехали недолго. Но маршрут их был братве непривычен. И ненрияген. Автобусы повернули направо, потом снова направо, чуть продвинулись и въехали в открытые ворота... комплекса зданий окружного Управления внутренних дел.
— Все! Амба! Ссучился Пана! — ахнула братва. — В ментовку сдал! Оптом!
— Выходи по одному! — скомандовали подручные Папы. Прибывшие на поминки гости вышли из автобусов.
— Приветствую участников второго Всероссийского слета палеонтологов! — радостно выкрикнула методист-распорядитель конференц-зала, распахивая входную дверь. И увидела настороженно-хмурую, ощерившуюся злобными ухмылками толпу.
— Ну?!
— Приглашаю... Участников... палеонтологов, — сошла на нет распорядитель и юркнула обратно в дверь.
— Проходите, проходите, — подтолкнули вперед толпу подручные Папы.
— Куда?
— В ментовскую шамовку.
— Так это что значит?..
— Так, значит, это?!
