Если посмотреть правде в глаза, я давно уже не девственница, а дама с богатым опытом, но понять Жанну при всем своем желании я не могла. Что тут может быть неподражаемого? И уж тем более, от чего она там собралась умирать?
Особенно, если это происходит в первый раз.
Впрочем, надо внимательней присмотреться к Михаилу. Опыт опытом, но каких только чудес не бывает?
— И на какой ноте вы расстались? — стараясь казаться равнодушной, спросила я.
— На самой оптимистичной! Он проводил меня домой и овладел мною еще раз прямо в подъезде.
— В подъезде? — изумилась я. — Какая была в этом необходимость?
— Страсть! Он обожает таких скромных девушек, как я, и загорается прямо с ходу. Ничего не поделаешь. Представляешь, я в твоем французском платье, он в своем английском костюме, который чуть дешевле его «Мерседеса» и…
Я только ахнула, а Жанна, торжествуя с банкой пива в руке, продолжила:
— Как страсть берет над мужиками верх! Такой сдержанный обычно, а тут словно обезумел. Набросился на меня, кричит: «Хочу!» — и все тут. Даже про костюм забыл, а сам аж дрожит.
— И ты согласилась? — спросила я, едва справляясь с любопытством.
— А кто меня спрашивал? Он буквально изнасиловал меня.
— Просто блеск! — вынуждена была воскликнуть я.
— А ты думала!
— И какова была твоя реакция?
Она с видом умудренной опытом матроны произнесла:
— Знаешь, я где-то читала, что в глубине души каждая женщина мечтает быть изнасилованной.
— Неужели?!
— Точно-точно, но только так, чтобы знать, что это не угрожает ее здоровью и уж тем более жизни. Так вот, могу тебе сказать, что это правда.
Когда он набросился на меня, я искренне оказывала сопротивление, но отдалась ему с таким удовольствием, какого вообще никогда не испытывала. Сама удивилась.
— Неужели?!
— Точно-точно. Приятно, когда мужчина из-за тебя теряет голову, просто звереет. Именно звереет. Он был как сумасшедший.
— Я думаю! Если прямо в подъезде да еще в английском костюме, тут уж об уме говорить не приходится. И как только вам это удалось?
— Стоя.
— Как же стоя? — изумилась я, вспомнив об их значительной разнице в росте.
— Просто. На ступеньку выше поднялась и к стеночке прислонилась. Очень даже ничего. Советую попробовать при случае.
— Ну, милочка, все, что мне нужно, я уже попробовала, — смутилась я. — И что он теперь говорит?
— Говорит, что теперь хочет быть со мной всегда!
— Они все так говорят, главное — разобраться, что при этом имеют в виду, — постаралась я охладить ее пыл, да где там.
Жанна трепетала от любви к Михаилу. Она тут же поведала мне, как искусна сегодня была и в какой восторг привела его своим мастерством.
— И он не удивился? — озадачилась я.
— Нисколечко! Он был счастлив!
— Но где ты всему этому научилась?
— Как «где»? Как же это «где»? Да у тебя же! Ты сама мне все это открыла.
Сказать, что мне сделалось дурно, — это не сказать ничего. Я захлебнулась от презрения к себе. Боже! Какая извращенная у меня фантазия! И все это я вывалила ребенку?! Поверить не могу! Как далеко, оказывается, иногда меня заносит. А я считала себя удовлетворенной, но откуда же это взялось?..
— Жанна, я не могу сказать тебе: «Продолжай в том же духе». «Не вздумай больше так поступать», — я тоже сказать тебе не могу. Но будь осторожна. От этого бывают не только сифилис, гонорея и СПИД, но — что, быть может, еще ужасней — и дети.
Она рассмеялась и, беззаботно махнув рукой, сказала:
— Тем раньше мы поженимся.
— Но ведь речи об этом не было, — напомнила я. — Он сказал лишь, что хочет всегда быть с тобой. Вы лежали в постели?
— Ну да.
— Вот это он и имел в виду. Жанна, умоляю, будь осторожней. Богатые мужчины зачастую безнравственны по отношению к женщинам, особенно, если те бедны. Не попадай в западню. В любом случае, можешь рассчитывать на меня, Всегда помогу и советом, и делом.
Не могу передать, как я была расстроена. Я уже забыла о всех своих планах, такое тяжелое предчувствие охватило меня.
«Если моя глупая Жанна вляпается в беду, никогда не прощу себе этого», — подумала я, недоумевая, как могла я пойти на такую гадость, когда в мире и без меня хватает зла.
Но исправлять что-либо было поздно. Глупо объяснять ей, что пошло сидеть в кресле, закинув ногу на ногу в присутствии пожилой женщины (это я о себе), и уж совсем нехорошо пить пиво по-мужски прямо из банки. Да и вообще, зачем его пить? И мундштук этот дурацкий делает ее похожей на куртизанку, к чему, правда, в большинстве своем женщины и стремятся. И наряды ее чрезмерно дерзки, хоть и берет она их в моем гардеробе. Все плохо! Очень плохо, но теперь ее не переубедить. Она лишь замкнется, а я потеряю над ней контроль.
Я решила по-прежнему разыгрывать из себя опасную соблазнительницу.
Чтобы не терять у нее авторитет, на вопрос, как это было впервые У меня, я тут же сочинила еще одну идиотскую историю.
— Это было в горах. Над пропастью на дереве. На очень толстой ветке. Он чрезвычайно увлекся, а я умирала от страха. Чувствуя, как с каждым движением сползаю к более тонкой части ствола, я с удивительной ясностью осознала, что выражение «сорваться с члена» не является бессмысленной абстракцией. «Еще немного, и это произойдет со мной», — обреченно подумала я, тем самым испортив себе первое впечатление.
— Нет! Нет! — воскликнула Жанна. — Это очень красиво! Мы обязательно попробуем!
«Ну вот, — опечалилась я, — опять научила плохому. Еще, чего доброго, сверзнутся в пропасть, а я буду грызть себя всю оставшуюся жизнь. Впредь буду осторожней, но как быстро меня заносит».
С того дня я полностью поменяла свое мнение относительно судьбы Жанны и теперь мечтала о ее браке с Михаилом. Угрызения совести были ужасны. Я своими руками едва не довела хорошую девушку до безобразия. Да и довела. Один бог знает, захочет теперь Михаил жениться на ней или нет.
В тот же вечер, когда Жанна ушла домой, я позвонила Тамаре.
— Ну что, сводня, как у твоего жениха дела? — осторожно поинтересовалась я.
— Не знаю, Мама, давно его не видела, — не менее осторожно ответила та.
— Зато я знаю. Уже несколько месяцев он каждый день встречается с моей Жанной и изрядно этой глупышке вскружил голову.. Тамара оживилась.
— Мама, точно, это так, — радостно призналась она. — Михаил тоже от нее без ума. Просто бредит ею. Только и слышу, какая его Жанна необычная: скромная, застенчивая, серьезная. Уверена, дело движется к свадьбе.
Да с моей ли Жанной встречается ее Михаил? Впрочем, мне стало значительно легче.
— К свадьбе, говоришь? — переспросила я. — Не рано ли?
— А стоит ли тянуть? Михаил уж не мальчик, тридцать стукнуло.
— В прошлый раз, помнится, ты говорила, что двадцать восемь.
— Ах, Мама, к чему счеты, два года туда, два года сюда — какая разница.
Ведь мы же с тобой ошибаемся на десятки лет, когда речь идет о нашем возрасте, так к чему эта мелочность?
Пришлось согласиться, что ни к чему.
— И дело не только в Михаиле, — продолжила она. — Такие чистые создания, как Жанна, на дороге не валяются, так зачем же теряться?
«Да уж, — подумала я, — это ты давно ее не видела. Но Михаил-то видит каждый день».
— Ты точно уверена, что он намерен жениться? — с тревогой спросила я.
— Абсолютно, и сделал бы предложение хоть сегодня, когда бы не его любимая родительница. Она и слышать не желает о мезальянсе.
Этого я боялась больше всего.
— Ну, милочка, — с напором возразила я. Мезальянс еще никому не навредил. Я сама многократно вступала в неравный брак и знаю, что гораздо сильней отношениям мешают разные взгляды на то, кому мыть посуду или выбивать ковры.
— Увы, это так. Я в очень дружественных отношениях с матерью Михаила, и, клянусь, она исправима. Надо только с ней поработать.
— Ну так поработай, пожалуйста, раз уж ты втянула меня в такую передрягу. Мне уже чудится, что кто-то все время стоит за моей спиной и дышит в затылок. Представляешь, в каком состоянии мои нервы?
— Представляю. Можешь не сомневаться, Мама, поработаю. Очень скоро Михаил сделает Жанне предложение.
И Тамара не обманула. Долго мучиться сомнениями, бессонницей и самобичеванием мне не пришлось. Недели две я, расширяя познания в сексе, вечерами слушала откровения Жанны, а потом наступил столь желанный момент. Она, наконец, произнесла долгожданную фразу:
— Миша сделал мне предложение.
— Ты имеешь в виду законный брак? — на всякий случай удостоверилась я.
— Да, он просил моей руки и сердца.
— Надеюсь, это было не в постели, потому что мужчинам в постели я не доверяю.
— Нет, это было в очень торжественной обстановке, — с мечтательной улыбкой произнесла Жанна, и тут же личико ее исказилось гримасой боли.
Я разволновалась:
— Что? Что еще не так?
— Все так, — с тяжелым вздохом сказала она. — Все очень так, но теперь он хочет видеть моих родителей, чтобы просить моей руки.
