Резвушку надо было видеть. Росточком, правда, не вышла, но обширному бюсту позавидовала бы даже Рокси Мэллой. А уж Мамуля рядом с ней смотрелась и вовсе худосочной замухрышкой. Наряд миссис Таффер состоял из необъятного куска индийского муслина с тремя дюжинами огромных кисточек. От нашей гостьи исходила такая энергия, что торшеры приплясывали, а стулья сами отпрыгивали с ее дороги. Поразительно! Невзирая на все морщины, у нее сохранилось личико школьницы – этакая шкодливая хитрюга, у которой волосы на голове склеены в оранжевый панковский «ирокез». «А уши-то, уши!» – ахнула я про себя. В каждой мочке плясало по три сережки.
Встретившись с Беном глазами, я поняла, о чем он думает. Эта колючая проволока под высоким напряжением просто не может приходиться ровесницей его матери! Сама мысль об этом – полный идиотизм! Как и выходка Джонаса, который проковылял на авансцену и объявил гостье, что ждал встречи с ней всю свою жизнь.
– Я читал все ваши книги! – Он энергично потряс руку Резвушки. – Знаю-знаю, они для дошколят, но я всю жизнь восхищался Ухти-Тух-ти![2]
Вот с кого надо брать пример!
– Джонас! – Меня нисколько не тронула тактика старого простофили, и я дернула его за рукав. – Наша гостья – Беатрис, но не Поттер!
– Да уж! – Резвушка наградила Джонаса игривым тычком под ребра и лучезарно улыбнулась Мамуле, но та не собиралась оттаивать.
– Мы с дорогушей Мэгги – старинные подружки, но вовсе не старые.
– Вы совсем не выглядите на свой возраст….
Папуля галантно привстал, чтобы поглубже заглянуть в декольте Резвушки (настоящее произведение искусства!). Нечего и говорить, что Магдалина не пришла от этого в восторг.
– Пока еще никто не говорил мне, что я молодящаяся кокетка! – лицемерно шмыгнула носом она. – Моя вера учит, что тело – лишь темница души.
На мгновение повисла тягостная тишина, но Резвушку это не смутило. Она звонко расхохоталась и подмигнула нам.
– Все та же старушка Мэгги! Слишком хороша для нашей земной юдоли и нас, грешных. Да ладно тебе, давай поцелуемся и помиримся!
С этими словами Резвушка энергично дернула Мамулю за рукав и чмокнула в бледную щеку. Пока мы с безмолвным ужасом взирали на ее маневр, Резвушка толкнула Мамулю к дивану и плюхнулась вместе с ней на Тобиаса. Кот, издав пронзительный вопль, взвился под потолок, но гостья лишь весело хохотнула.
– Подумать только, Мэгги, сорок лет! И все из-за дурацкой ссоры на пляже.
Мамуля ни словом не обмолвилась насчет того, где произошло историческое сражение, и мне было очень интересно узнать подробности. Проглянувшее из-за туч солнце коснулось оранжевого «ирокеза» Резвушки и предательски скользнуло на драный чулок и грязь под ногтями дряхлой прелестницы.
– Такой был противный пасмурный день, а на пляже только мы втроем. – Резвушка стрельнула глазами в сторону Папули, который взбил бороду. – Вот я и решила, что не будет ничего плохого, если мы…
– …немного поплаваем? – Мамуля сидела словно в церкви: коленки чинно сдвинуты, ручки сложены. Ее голос мог соперничать с ледником.
– Я знаю, Мамуля, ты не любишь воду, – примирительно вставил Бен.
– Да, сынок, но вот чего ты не можешь знать, так это того, что в тот памятный день мы не захватили с собой купальные костюмы! И некто, – Мамуля отодвинулась подальше от Резвушки, – сказал, что я «ломаю весь кайф», поскольку я отказалась…
– …купаться нагишом?! – ахнула я.
– Именно это вульгарное выражение отражает суть дела.
– Послушай, Папуля, – в голосе Бена слышался предательский смех, – а ты тут при чем?
– Я, кажется, принял сторону твоей матери… Не мог же я поступить иначе!
Молчание грозило поглотить нас, но я отыскала корзинку с сырной соломкой и лососевым паштетом, а Бен занялся напитками.
– Что будете пить, миссис Таффер? – спросил он.
– Фруктовый сок, малыш. – Она хихикнула. – Я сторонница здорового образа жизни. И зови меня, пожалуйста, Резвушкой.
– Тебе идет это прозвище. – Мамуля выдавила из груди безрадостный смешок и взяла бокал лимонада.
Магдалина – убежденная трезвенница, и я горько жалела, что даже по такому случаю она не дала себя уговорить хватить чего-нибудь покрепче. Скажем, стакан святой воды из Лурда – ведь спасти наш праздник могло только чудо…
Воркующим голоском – моложе ее лет на пятьдесят – Резвушка предложила тост:
– Пусть былое быльем порастет, и чтоб все было тип-топ!
Мамуля продолжала мрачно вглядываться в глубины своего лимонада, но мужчины дружно рванулись к гостье, и Резвушку окружил звон бокалов, а следом раздался чей-то испуганный возглас.
Кто-то опрокинул свой бокал, залив подлокотник антикварного дивана и ковер густой красной жидкостью. В подобной ситуации хорошая хозяйка и бровью не поведет, так что я собиралась объявить: мол, какие пустяки, но Резвушка опередила меня:
– Эй, дорогуша, наплюй на эти мелочи! Знаешь, современные ткани стирать – одно удовольствие! И следа не останется! – Она похлопала по мокрому подлокотнику. – Даже если чего и будет заметно, всегда можно прикрыть вот такими финтифлюшками!
Недолго думая, она сгребла со стола пригоршню салфеточек Мамули, которые я гордо разложила вокруг, и плюхнула их прямо на пятно на ковре.
– Ну вот! – просияла Резвушка. – Никто и не догадается!
Мужчины онемели от восторга. Я залпом проглотила шерри – чтобы случайно не пролить. Мамуля негодующе оглядела свои шедевры, ненавязчиво раскиданные по всей гостиной.
– Финтифлюшки! – Она выплюнула это слово, как Пуся – тухлую колбасу. – Финтифлюшки! Вот, значит, как ты их называешь?!
– Прекрати, Магдалина! – прогремел Папуля. – Она же не имела в виду ничего плохого!
– Я так и знала, что ты примешь ее сторону!
– Дорогие родители, ведите себя прилично! – вмешался Бен.
Джонас явно не поспевал за столь стремительным развитием событий. Прошаркав к своему креслу, он снова зарылся в «Повесть о двух городах». Горько сожалея, что мне зарыться некуда, я боролась с соблазном объявить, что обед подан, даже если гарнир придется есть полусырым. Резвушка рассыпалась в уверениях, что в восторге от рукоделия «красотули Мэгги», но Мамуля уже разошлась. Может, оно и к лучшему. Моя свекровь бушевала с яростью джинна, отсидевшего в бутылке лет сорок, не меньше.
– Финтифлюшки! Как это по-американски, милая Резвушка! Мне и раньше случалось сгорать со стыда, если люди начинали качать головами при одном упоминании о тебе. Как ты флиртовала с янки на военном аэродроме! Я не хотела верить, но когда твоя собственная мать со слезами на глазах призналась, что ты принимаешь от этих варваров подарки – жевательную резинку и кое-что похуже… сигареты! – При этом слове Мамуля скривилась так, словно осквернила свой язык.
– Вы хотите сказать, что она шпионка?! – встрепенулся Джонас. От любопытства его брови мохнатыми гусеницами сползлись к переносице.
– Нет, милок! – Резвушка по-прежнему улыбалась до ушей. – Но на ту же букву. Мэг хочет сказать, что я шлюха!
Может, это чистейшей воды пораженчество, но меня посетило вдруг озарение. Я поняла, что мой роскошный прием скоропостижно скончался. Судя по виду Бена и прочих, все разделяли мое мнение. Но человеку свойственно ошибаться – самообладание нашей гостьи было сверхчеловеческим. Или же она вообще не умела обижаться. Я отстранение подумала, что с таким характером жить, должно быть, сложновато: все равно что переходить скоростную магистраль с завязанными глазами. Впрочем, не мне философствовать.
– Ну что, душечка, высказалась и полегчало? – прочирикала Резвушка и снова прижала Магдалину к необъятной груди.
Мамуля съежилась, вытянув руки вдоль тела. Ее глазки так и пылали возмущением.
Я собралась было разразиться похвалами в адрес сырных палочек собственного приготовления, как дверь внезапно распахнулась, выбив из стены очередной кусок штукатурки, и в гостиную ворвалась миссис Мэллой. Ее колени, обтянутые ажурными колготками, подгибались – Рокси сжимала в объятиях чудовищный натюрморт.
Египетская пирамида состояла целиком из овощей. Непристойно разросшихся овощей, которые только и знали, что качали мышцы и жрали стероиды. Бен первым разлепил губы.
– Господи помилуй, Элли! Разве закуска такой бывает?!
– Это я привезла! – подскочила на диване Резвушка. Лампа и парочка предназначенных на убой статуэток полетели в разные стороны. – Примите мой подарок в благодарность за чудный вечер!
– Лучше бы букет одуванчиков нарвала! Как всегда сама тактичность, Рокси Мэллой сунула мне в руки пестрое безобразие и пулей вылетела из комнаты.
Бедный Бен! Я видела, как он мучительно подыскивает слова восхищения, чтобы не нарушить при этом клятву Треплократа, которую дают все шеф-повара! Сама я сгибалась в три погибели под тяжестью груза. Мамуля продолжала сидеть скукоженной редиской – будто мало нам овощей! Папуля и Джонас благоговейно приблизились ко мне, словно я была великомученицей.
