Сами подумайте, что вы можете почувствовать, если увидите под задним сиденьем дорогой приличной машины мужчину, скорчившегося и глядящего пустыми открытыми глазами прямо на вас?
Я ощутила, как волосы на голове встали дыбом и задергались, как будто меня хватануло электрическим током высокого напряжения. Зубы лязгнули.
Я зажмурила глаза и взмолилась: ну, пусть он исчезнет! Пусть это мне только показалось! Я буду вести себя хорошо, буду вставать по утрам не позже восьми, гулять с Бонни дважды в день – только пусть этот человек исчезнет!
Я снова открыла один глаз, потом другой и осторожно, медленно перегнулась через спинку сиденья…
Нет, ничего не изменилось, человек лежал на том же самом месте.
Ноги его были неловко подогнуты, голова вывернута, глаза широко открыты.
Мужчина лет тридцати с коротко подстриженными светлыми волосами. Нос чуть курносый, оттопыренные уши. Лицо простоватое, но приятное… точнее, оно было бы приятным в других обстоятельствах.
Одна рука была неловко завернута за спину, второй рукой он прикрывал щеку. Я протянула руку, попыталась найти у него пульс, но тут же отпрянула как от огня.
Он оказался холодным, таким холодным, каким не может быть живой человек. Да и поза его никак не годилась для живого человека.
Ну, за что, за что мне это?
Я вспомнила свои недавние предчувствия и запоздало раскаялась, что не прислушалась к ним.
И еще я почувствовала обиду на весь мир: на дядю Васю, который считает, что только он – настоящий детектив, а я – так, девочка на подхвате, причем сам всегда поручает мне наиболее опасные и неприятные задания; обиделась и на заказчицу, которая под видом простого и необременительного задания втравила нас в такую кошмарную историю; и даже на Бонни… впрочем, это уж точно зря, Бонни здесь совершенно ни при чем.
Но какова эта самая Наталья Викторовна Балабанова? Милая такая, робкая блондиночка, вежливая, денег заплатила сколько мы сказали, не торгуясь! Еще бы ей торговаться! Так меня подставила! Часы она потеряла, видите ли, когда прощалась с добрым знакомым! Убила его, вот часы и соскользнули! Оттого сама и побоялась сюда идти! А мы-то с дядей Васей уши развесили!
В общем, поняла я наконец, надо скорее уходить отсюда, пока кто-нибудь не застукал меня в чужой машине рядом с трупом незнакомого мне человека. Удрать отсюда поскорее, постараться незаметно проскользнуть мимо охранника, вернуть заказчице аванс и послать ее подальше вместе с ее часами… Пускай сама разбирается, а наше дело крайнее!
Я тихонько выбралась из «Мазды», закрыла за собой дверь, включила сигнализацию и двинулась в ту сторону, откуда пришла, – к лифту.
И тут услышала звук приближающейся машины.
Кто-то ехал по коридору прямо сюда, ко мне.
Мне вовсе не улыбалось, чтобы меня здесь заметили, и я юркнула за чей-то массивный черный джип.
Из-за поворота показался черный «Лендровер». Он замедлил скорость и начал парковаться чуть дальше злополучной «Мазды». Я поняла, что не смогу незаметно пробраться к лифту, но тут увидела совсем рядом полуоткрытую дверь.
Обычно в таких подземных паркингах, кроме лифта, бывают еще и обычные лестницы, и я решила, что это даже лучше – по крайней мере, по лестнице можно подняться бесшумно.
Я толкнула дверь.
За ней действительно оказалась металлическая лестница, и я тихонько, стараясь не шуметь, двинулась по ней наверх.
Однако, пройдя два или три лестничных марша, я оказалась перед горизонтальным коридором. Лестница кончилась.
Я прошла по этому коридору метров двадцать. Коридор плавно поворачивал, видимо, он огибал паркинг. Передо мной оказалась новая лестничная площадка, но лестница отсюда вела только вниз, на нижние этажи паркинга, откуда я только что прибыла. Кроме этой лестницы, на площадку выходила еще одна дверь. Я подергала за ручку, но дверь оказалась заперта.
Оставалось только снова спуститься по лестнице.
Поскольку выбора у меня все равно не было – я направилась по лестнице вниз, хотя туда мне было совсем не нужно, спускаясь, я удалялась от выхода из подземелья, удалялась от свободы и безопасности.
Пройдя те же три марша, я снова оказалась перед дверью, однако эта дверь не была заперта.
Я тихонько толкнула ее – и снова очутилась в наклонном коридоре паркинга, причем совсем рядом с тем местом, где стояла злополучная «Мазда».
Мне не хотелось больше видеть эту проклятую машину вместе с ее ужасным содержимым, не то что подходить к ней. Однако взгляд так и тянулся к темно-красной машине, как железные опилки притягиваются к магниту.
И вдруг…
И вдруг я заметила, что на полу возле правого переднего колеса «Мазды» что-то блестит.
Забыв о своих страхах, я шагнула вперед, пригляделась, и всякие сомнения отпали: на бетонном полу паркинга лежали золотые дамские часики. Наверняка те самые часики, из-за которых я пришла сегодня в этот паркинг, часики заказчицы.
Как же я не заметила их в первый раз?
Ну да, как раз это вполне понятно: в первый раз я приблизилась к «Мазде» слева, со стороны водительского сиденья, а теперь, поднявшись по лестнице и сделав круг, я вышла с другой стороны и увидела часы.
Преодолев вполне объяснимый страх, я сделала несколько шагов вперед, подошла к «Мазде» и наклонилась за часами.
Сейчас возьму часы, отдам их заказчице и навсегда забуду об этом паркинге, об этой машине и о лежащем в ней трупе… хотя как раз о нем забыть будет довольно трудно, у меня перед глазами так и стоит этот скорченный труп с неловко подогнутыми ногами и полуоткрытыми остановившимися глазами.
Эта мысль пронеслась в моей голове за ту долю секунды, пока я тянулась за часами. В следующую долю секунды я осторожно взяла их двумя пальцами и хотела встать…
Но вдруг на меня всем весом обрушился потолок, перед глазами вспыхнуло ослепительное сияние, и тут же наступила полная, кромешная темнота.
Через какое-то время (может быть, через сто лет, а может – через несколько минут, потому что время для меня остановилось, прекратило свое течение) в окружающей меня кромешной темноте мелькнула тусклая искра света, которая тут же отозвалась в моей голове тупой пульсирующей болью.
Это было ужасно, но вместе с тем… но вместе с этой болью ко мне пришло осознание того факта, что у меня есть голова. Затем я почувствовала боль в затекших руках – значит, руки у меня тоже есть. И, наверное, другие части тела. И вообще, если я испытываю боль, значит, я жива, значит, я существую…
Конечно, хорошо бы вспомнить, кто я такая.
А чуть позже я вспомнила, что зовут меня Василиса Селезнева, что в данный момент я работаю помощницей частного детектива Василия Макаровича Куликова. Вспомнила, как он послал меня в подземный паркинг за часами заказчицы… Вспомнила, как искала эти часы в темно-красной «Мазде», а вместо них обнаружила там труп неизвестного мужчины, убежала оттуда, но не нашла путь к выходу из паркинга и вернулась назад, на то самое место. А потом увидела эти часы на полу, возле колеса, подошла, идиотка этакая, наклонилась за ними – и на этом все кончилось.
Захотелось застонать в голос, дернуть саму себя за волосы и обругать последними словами. Ведь чувствовала же опасность! Ведь поняла уже, что клиентка подставляет нас по полной программе, так какого черта сунулась к машине во второй раз!
Но из горла не вырвался даже слабый хрип, не то что стон или крик.
А еще через секунду я почувствовала ровное покачивание и поняла, что еду в автомашине. Мне пришло в голову открыть глаза и осмотреться, но веки казались чугунными, поднять их было невероятно трудно и хотелось повторить за Вием: «Поднимите мне веки!»
Однако воля человека может многое, если не все, и наконец с большим трудом я разлепила глаза. Свет, хлынувший в них, показался ослепительным, от этого боль в голове усилилась, и я застонала.
– Она приходит в себя, – произнес где-то рядом незнакомый мужской голос.
Кто-то наклонился надо мной, я услышала хриплое дыхание, и пахло от человека кислым табаком и какой-то едой. Я вспомнила уроки дяди Васи – если приходишь в себя в незнакомом месте, не спеши сразу хлопать глазами и издавать звуки, постарайся лежать тихо и вспомнить, что с тобой произошло. Твои враги думают, что ты еще без сознания, и можно услышать кое-что полезное.
А я и тут оказалась не на высоте – сразу стонать стала. Перед глазами маячило светлое овальное пятно, наверное, это было лицо. Я поскорее закрыла глаза и расслабилась – пускай они думают, что я снова провалилась в небытие.
– Может, дать ей еще раз по голове? – спросил тот же мужчина.
– Не стоит, – отозвался другой голос, – потом найдут на трупе следы ударов, а нам это надо? Ничего, не успеет очухаться, мы уже почти подъезжаем!
«Это они о моем трупе говорят, – подумала я, – это я не успею очухаться…»
Я была так слаба, так отвратительно себя чувствовала, что эти ужасные слова не произвели на меня сильного впечатления. Ну, труп так труп. Я и сейчас-то не слишком живая.
