Елена Логунова - Джип из тыквы

«То-то она ревновала!» – подсказывает внутренний голос, и я вспоминаю: а ведь точно!

То ядовитое болотно-зеленое свечение – это же была ревность! И еще она мысленно назвала меня тупой страшилой!

Вот мерзавка.

И Макс мерзавец – притворялся влюбленным в меня, а сам завел шашни с медсестрицей.

– Ладно, с этим все понятно, – говорю я, закрывая для себя неприятную тему.

– Может, еще что-нибудь поищем? – предлагает Лариска.

Она расстроена тем, что не смогла мне помочь. Прямо синяя вся – в смысле, светится синим.

Хорошая девочка.

– Может, и поищем, – задумчиво тяну я. – Есть еще одно имя или фамилия…

Тугарин.

Отвратительный Валентин говорил омерзительному Максу: мол, Тугарин тебе вагон денег подбросит.

– Тугарин, – произношу я вслух. – Поищи, пожалуйста, Тугарина.

– Да я и так знаю: Тугарин-змей! – машет рукой Лариска. – Главный враг богатыря из мультика!

– А если не из мультика?

Лариска ныряет в Интернет, шустро находит с десяток Тугариных не-змеев и удивляется:

– Надо же, а это, оказывается, человеческая фамилия, и не такая уж редкая! Тебе какой Тугарин нужен?

– Богатый, – подумав, отвечаю я.

– Тогда этот! – через пару минут заключает мой интернет-эксперт. – Матвей Тугарин, владелец РТК. Он богаче всех, и не только среди Тугариных.

– РТК – это Российская Транспортная Компания? – уточняю я и не могу сдержать радости. – Вагоны! Точно! Это мой Тугарин!

– В каком смысле – твой? Он тебе кто? Родня?! – Лариска восторженно ахает. – Слу-у-ушай, Верка! А что, если ты его дочка? Принцесса транспортной империи! Может, папа Тугарин тебя потерял, а теперь ищет, вы воссоединитесь, и станешь ты богатой-пребогатой наследницей огромного состояния! Только обещай, что и тогда мы останемся подружками!

– Папа Тугарин? Папа Тугарин!

В словах Лариски кое-что есть. Валек ведь так и сказал Максу: папа Тугарин!

– Лар! А телефончик этого Тугарина ты мне не найдешь? Ты так хорошо разбираешься в Интернете, а там ведь все есть, – я с надеждой смотрю на подружку.

– Может, и найду, – обещает она, надуваясь от гордости. – Конечно, это дело трудное, но я постараюсь. Только попозже, сейчас мне надо бежать, я и так у тебя задержалась.

Моя сиделка уходит. Некоторое время я бесцельно слоняюсь из угла в угол, потом вспоминаю, что добрый доктор Иван Антонович велел мне разрабатывать ногу неторопливыми прогулками на свежем воздухе, и выхожу на променад.

Осенний лес нереально красив, и мне кажется, будто я прогуливаюсь в театральных декорациях. Мысли мои под стать обстановке: я думаю, а не могу ли я и вправду быть дочкой транспортного императора?

Когда Валентин в том разговоре с Максом назвал Тугарина папой, что он имел в виду? Папой кого? То есть чьим? Ведь безотносительно наличию отпрысков Папой называют только главу католической церкви, а это явно не из нашей оперы.

– О дочь моя! – пробую я голос на мотив Вагнера (в оригинале было «О лебедь мой!», так что мой текст ложится идеально). – Грустна ты и печа-а-альна!

Это не совсем правда, потому что сегодня я исполнена надежды и воодушевления. Папа Тугарин – это шикарная перспектива!

Хотя… Если он мой отец, почему вагона денег от него ждет Макс?

«В приданое?» – предполагает мой внутренний голос, и я отчетливо воображаю украшенный лентами и розетками товарный вагон, битком набитый деньгами.

Хм… Допустим, я богатая невеста. Тогда можно предположить, что Макс хочет жениться на мне из-за денег. А потом, поскольку он меня терпеть не может, намерен развестись и разделить со мной имущество. Логично? Логично!

То есть было бы логично, если бы в разговоре о предстоящем разделе имущества не упоминалась квартира. Она ведь куплена Максом. Зачем же ему жениться на мне, чтобы после развода делить свою жилплощадь?

Я думаю, думаю – и понимаю, что это имеет смысл лишь в одном-единственном случае: если Макс обманул меня и в этом и квартира принадлежит не ему, а мне.

Но тогда, значит, в документах на право владения недвижимостью указано мое имя! Стало быть, я могу его узнать!

Или нет.

Я продолжаю думать.

Если для того, чтобы претендовать на мою собственность, Макс должен на мне жениться, значит, имя в моем паспорте и имя владелицы квартиры в документах на имущество совпадают.

А кто мне выправил паспорт?

Макс.

Что-то я запуталась.

Мое воодушевление гаснет.

Как мне разобраться во всем этом? Как?!

«Молча», – бурчит внутренний голос.

Что он, собственно, имеет в виду? Молча – то есть без слов? А как иначе? На пальцах?

И тут до меня доходит, что я действительно имею возможность получать от людей информацию без всяких слов. Более того, я ведь этот способ уже использовала, но всего лишь пару раз и совершенно непроизвольно.

Мой «эмматовый» взгляд. Как бы его потренировать и развить?

Первая тренировка супергерою не удается.

– Что это с ней? – бесцеремонно указывая на меня, орет седой дедуля дедуле лысому.

Они оба почти глухие, но почему-то предпочитают общаться между собой, а не с нормальными людьми, способными правильно расслышать слова собеседника.

– Во сне? – вопит в ответ дедуля лысый. – Видеть во сне красивую девушку – это к богатству!

Он подмигивает мне, и я застенчиво улыбаюсь. Правильным курсом идете, товарищи дедушки, за «красивую девушку» я готова простить вам любую бестактность.

Если честно, красотой я сейчас не блещу. Особенно портит меня прическа «под газонокосилку». В клинике меня обрили наголо, и теперь моя голова похожа на косматый шарик чертополоха. Темные жесткие волосы еще слишком коротки, чтобы сделать модельную стрижку, но уже слишком длинны, чтобы сойти за стильный «ежик».

Зато у меня большие красивые глаза, и как раз на них, рискуя ненароком ослепить меня, трясущейся рукой указывает седой дедуля:

– Глаза, как плошки!

– Как лошадь? – по-своему слышит его лысый дед. – Какая лошадь?

Я тоже в недоумении: какая еще лошадь? Вот уж на лошадь я нисколько не похожа, не настолько крупна.

– Это что, базедова болезнь? – орет любознательный седой.

– Баязет? – вопит в ответ лысый.

– У кого это базедова болезнь? У меня? – лепечу я обиженно.

Все в столовой смотрят на нас и хихикают, только мне не смешно. Допотопные глухари обсуждают меня, нимало не смущаясь всеобщего внимания.

– «Баязет» – это коньяк! – авторитетно информирует лысого седой.

– Конь, да! – соглашается лысый.

Отлично, они пришли к взаимопониманию: конь, лошадь – и все это обо мне!

И лишь потому, что я таращила глаза, как жертва базедовой болезни, пытаясь отработать на своих дедульках проникновенный взгляд эмпата!

Пока не получается, к сожалению. Я буду пробовать еще, но, пожалуй, не в столовой. Надо подыскать другое место скопления людей, на которых можно ставить безболезненные эксперименты.

После обеда я сижу на лавочке у часовни, усиленно пялясь на кучкующихся там граждан. Те из них, кто натыкается на мой пронзительный взгляд, беспокоятся: кто-то потирает область сердца, кто-то шепчет не то молитвы, не то ругательства, а одна особенно нервная старушка так отпрянула, что чуть не сбила стальную мусорную урну.

Я понимаю, что мои эксперименты негуманны, и временно прекращаю их. Попрактикуюсь при случае на ком-нибудь молодом и здоровом.

А потом мне звонит Лариса. Ее номер – уже второй в моей телефонной книжке, и я радуюсь тому, что обрастаю контактами. Что ни день, то чей-то номер!

Новая подружка превращает мою радость из тихой в бурную долгожданным сообщением:

– Есть контакт! Я добыла телефон Матвея Тугарина, правда, только домашний. Такой тебя устроит?

– Меня любой устроит, – заверяю я и под диктовку записываю цифры первым, что попалось под руку, и где попало – карандашом для бровей на обоях под зеркалом.

Варварство, конечно, но я пишу без нажима, а обои моющиеся, так что запись можно будет смыть.

Позже. Сейчас я слушаю эмоциональное повествование о том, как Лариса узнала заветный номер.

– Сначала я нашла телефон его компании, – рассказывает она. – Было ясно, что дальше приемной меня не пропустят, поэтому я и не пыталась спрашивать самого Матвея Васильевича. Я сказала, что звоню из частной клиники «Здоровье женщины», мол, у нас тут случился компьютерный сбой, мы потеряли мобильный номер Ольги Викторовны, так не может ли супруг передать ей, что гинеколог получил ее анализы и… Дальше, как ты понимаешь, секретарша и слушать не стала. Просто дала мне домашний номер Тугариных и предложила рассказать Ольге Викторовне все лично.

– Ольга Викторовна – это супруга Тугарина? – уточняю я.

И с замиранием сердца думаю – может быть, она моя мама? Если Тугарин – мой папа, конечно.