Сначала он ничего не понял. Что–то широкое и приземистое, выкрашенное в бело–голубой цвет и сверкающее хромировкой, — вот и все, что он сумел разобрать. Но затем, приглядевшись, он заметил на боку этой штуковины вывеску, развернутую наподобие транспаранта:
ВРЕМЕННЫЙ ФИЛИАЛ
«Треста Капиталистов и Иммигрантов»
Смотрите, как мы РАСТЕМ!
— Это что за чертовщина? — удивился Дортмундер.
— Трейлер, — невозмутимо ответил Келп. — Это то, что называется «домом на колесах». Неужели никогда таких не видел?
— Да, но это–то что за хреновина?
— Это банк, — спокойно ответил Келп.
— Мистер Дортмундер, — не переставая улыбаться, вмешался Виктор, — они сносят старое здание, а на его месте хотят построить новое. Так что пока банк располагается в передвижном доме.
— В трейлере, — уточнил Дортмундер.
— Да такое бывает сплошь и рядом, — сказал Келп. — Неужели никогда не замечал?
— Вроде бы, — согласился Дортмундер и невидящим взглядом уставился в окно, пытаясь извлечь из всего этого хоть какой–то смысл. Увы, это оказалось довольно трудно. Особенно если учесть, что Виктор, не переставая, улыбался ему в левое ухо. — Ничего не понимаю. Я сейчас вернусь. А вы подождите здесь.
Он вылез из «торнадо» и пошел вдоль улицы, по пути рассматривая здание старого банка. Часы показывали почти пять вечера, но внутри было полно людей в строительных касках; они разбирали здание на части в ярком свете прожекторов. По–видимому, руководство банка так спешило снести старое здание и поскорее построить новое, что было готово оплачивать сверхурочные. Наверное, они волнуются за трейлер, — решил Дортмундер.
Дойдя до угла, он повернул налево, постоял у светофора, дожидаясь, когда загорится зеленый свет, и перешел на противоположную сторону улицы. Затем снова повернул налево и направился к трейлеру.
Трейлер находился в самом конце квартала — в единственном на всей улице месте, где не было домов. Это был самый большой трейлер, который когда–либо доводилось видеть Дортмундеру — футов пятьдесят в длину и двенадцать — в ширину. Установленный на одной линии с фасадами домов, он заполнял собой всю площадку — один конец упирался в стену магазинчика Кресджа, другой выступал на тротуар у перекрестка. Сама площадка была усеяна осколками битого кирпича, что указывало на то, что совсем недавно здесь стоял ещё один снесенный дом; скорее всего, в банке специально подгадали время для реконструкции, чтобы можно было без осложнений занять свободное место поближе к старому зданию.
В передней части трейлера было две двери; к каждой из них вели ступеньки двух деревянных крылечек, между которыми располагалась вывеска с надписью «Временный филиал». Фундаментом служили массивные серые цементные блоки; узенькие окна в стенке трейлера, больше похожие на прорези для писем в почтовом ящике, изнутри были завешены металлическими жалюзи. Сейчас банк был закрыт, но в щели между жалюзи проникали тонкие полоски света.
Проходя мимо, Дортмундер внимательно оглядел трейлер. Толстый пучок электрических проводов соединял банк с телефонной и электрической линиями, проложенными по главной авеню и боковой улице, делая его похожим на дирижабль прямоугольной формы, удерживаемый на земле только этими прочными канатами.
Больше смотреть было не на что. Дортмундер неторопливо дошел до угла, дождался зеленого света, пересек улицу и вернулся к «торнадо», покачав головой при виде искореженного заднего бампера.
Устроившись на своем месте поудобнее, он сказал:
— По его внешнему виду особенно много не скажешь. Когда вы рассчитываете провести операцию — днем или ночью?
— Ночью, — тут же ответил Келп.
— Они оставляют на ночь деньги в банке?
— Только по четвергам, — сказал Виктор.
Дортмундер неохотно повернулся к нему.
— Почему именно по четвергам?
— В ночь с четверга на пятницу магазины открыты, — пояснил Виктор. — Банк закрывается в три, потом снова открывается в шесть и работает до восьми тридцати. В это время суток безопасного способа перевезти наличность в другой банк не существует. Так что они просто усиливают охрану и оставляют деньги на ночь в банке.
— Сколько охранников?
— Всего семь человек.
— Семеро. — Дортмундер кивнул. — А какой сейф?
— «Мослер». Сдается мне, что они взяли его в аренду вместе с трейлером. Так себе сейф.
— То есть, мы сможем быстро его открыть?
— Ну, — Виктор улыбнулся, — время — это не проблема.
Дортмундер посмотрел в сторону трейлера.
— Некоторые из этих проводов — сигнализация. Думаю, они ведут к местному полицейскому участку.
Улыбка Виктора стала ещё шире. Довольно кивнув, словно одобряя проявленную Дортмундером сообразительность, он сказал:
— Так оно и есть. Все, что происходит в банке после закрытия, фиксируется в участке.
— Который находится?..
Виктор указал прямо вперед.
— В семи кварталах отсюда.
— Но время — не проблема, говоришь? — прищурился Дортмундер. — Мы идем против семи охранников, полицейский участок всего в семи кварталах, и время не проблема?
Теперь и Келп улыбался почти так же широко, как Виктор.
— В том–то и вся прелесть, — кивнул он. — Виктора осенила поистине гениальная идея.
— Что за идея? — поинтересовался Дортмундер.
— Мы украдем весь банк.
Дортмундер недоуменно уставился на него.
— Разве это не прелесть? — Келп ухмыльнулся. — Мы не вламываемся в банк, а увозим его с собой. Подгоняем грузовик, берем банк на буксир и преспокойно уезжаем.
Глава 6
Когда Мэй вернулась с работы, Дортмундера ещё не было. Войдя в прихожую, она дважды крикнула «Эй!», но, не получив ответа, пожала плечами и понесла на кухню две сумки с продуктами. Работа в крупном универсаме имела свои преимущества — во–первых, всегда была возможность обсчитать какого–нибудь растяпу на некоторых товарах, а во–вторых, время от времени можно было кое–что тихонько стянуть, так что сумки были набиты доверху. Как–то раз она даже пожаловалась своей подруге Бетти, такой же, как она, кассирше:
— Представляешь, я все это ем и уже давно должна была бы растолстеть. Но все это приходится таскать самой, так что тут не очень–то поправишься.
— Тебе надо заставить мужа приходить и забирать сумки, — посоветовала Бетти.
Все делали одну и ту же ошибку, принимая Дортмундера за её мужа. Сама же Мэй никогда этого не говорила, но, с другой стороны, никогда и не стремилась внести ясность в этот вопрос.
— Мне нравится быть худой, — ответила она тогда, и тема была исчерпана.
Поставив сумки на рабочий стол в кухне, Мэй обратила внимание, что левый уголок её рта опять нагрелся. Она была заядлой курильщицей и в левом уголке рта у неё обычно торчала очередная сигарета. Когда это место становилось теплым, она знала, что пришло время снова закурить.
На кончике большого пальца левой руки у неё была маленькая мозоль, поскольку ей то и дело приходилось сбивать с губы сигаретные окурки, которые она докуривала пальцами все было в порядке. Вот и сейчас Мэй, одним почти до фильтра, но зато по той же причине с другими ловким движением, говорившем о солидной практике, смахнула в раковину полудюймовый окурок и достала из кармана своего зеленого свитера мятую пачку «вирджиния слимз». Вытащив сигарету, она сунула её в угол рта и огляделась в поисках спичек. В отличие от большинства заядлых курильщиков, она никогда не прикуривала новую сигарету от окурка старой, поскольку они всегда были такими маленькими, что их невозможно было удержать. Это служило причиной постоянных проблем со спичками — по своим масштабам точно таких же, как проблемы с водой в арабских странах.
Следующие пять минут Мэй была занята обследованием всех имевшихся в квартире ящиков. Квартира была маленькой — маленькая гостиная, маленькая спальня, ванная — такая тесная, что в ней запросто можно было оцарапать колени, и кухня — настолько крошечная, что полностью отвечала представлениям жадного домовладельца о рае. Тем не менее, в ней было полно ящиков, и следующие пять минут единственными звуками в квартире был стук выдвигаемых и захлопываемых ящиков.
