Михаил Крысин – президент Российской академии боевых искусств, президент Международной федерации Косики каратэ, вице-президент Всемирной федерации Косики каратэ, шестой дан:
– Мы живем в такое время и в такой стране, где с человеком может случиться абсолютно все. Прямо или косвенно с криминальной ситуацией сталкивается каждый. Идешь по улице – и тебя цепляет шальная пуля, залетевшая с разборки тут же неподалеку. Живешь по соседству с бизнесменом, ему подкладывают бомбу – и ты вываливаешься вместе со стенкой.
Роман «Белый ферзь» – очень конкретная и правдивая книга, отражающая нашу жизнь, где триллер – норма жизни. Он показывает в действии нового героя – не супермена, не бэтмена какого-нибудь, а реального человека, за плечами которого двадцать лет занятий в до-дзё, философия боевых искусств, опыт организации федерации, личные травмы и потери.
Если за отправную точку взята моя Федерация, мой опыт, я ни в коем случае не обольщаюсь. В мире масса великолепных боевых систем. Не Косики каратэ, так было бы что-то другое. Ведь в конечном счете решает мастерство в том виде, в котором специализируешься.
Мне особенно дорого, что в книге дана история развития боевых искусств в нашей стране. Впервые без искажений. И если изменены имена и фамилии, все, кто причастен к нашему делу, прекрасно понимают, о ком и о чем идет речь. Тем самым воздается должное людям, которые создавали дееспособную и авторитетную во всем мире Федерацию, создавали, невзирая на невзгоды и разочарования, на препоны и запреты. Именно благодаря им, этим людям, возникло такое понятие, как российские боевые искусства.
Собственно, что мы имели в арсенале публикаций о боевых искусствах до «Белого ферзя»?
Прежде всего учебно-методические книги, ставящие своей задачей рассказать о том или ином стиле и немножко отрекламировать то направление, ради которого книжка издается.
Другая ветвь – книжки сенсационного, скандального характера. Как правило, ни о чем. Лишь самовозвеличивание какой-то персоны – масса небылиц о самом могучем, самом непобедимом. Но теперь-то у каждого тренера есть лицензия, есть диплом. Ты самый-самый? Предъяви свой мандат на всемогущество!
Наконец, третье – литературное произведение, где в рамках сюжета идет работа с персонажами, владеющими тем или иным видом боевых искусств. У нас до сих пор эта ветвь по-настоящему освоена не была. За рубежом подобные истории прежде всего выплескиваются на экран. И «Белый ферзь» – книга, кажущаяся мне на сегодняшний день наиболее интересной из того, что появилось у нас.
Не называя имен, не называя точного адреса, могу сказать, что многие мои коллеги попадали в не-ор-ди-нар-ную ситуацию, подобно герою «Белого ферзя». И вели они себя примерно таким же образом, как и сэнсей из романа Андрея Измайлова.
Что еще ценно в книге – великолепные экскурсы в историю. Философские и исторические отступления очень тесно переплетаются с тем, что происходит сегодня. Мотивы поведения, поступки, анализ, порядок мышления героя романа во многом становятся ясней и ближе читателю благодаря именно этим отступлениям, которые очень органично переплетаются с основной линией повествования.
Не раз приходилось встречать в книгах о единоборствах пассажи типа «он перевернулся дважды вокруг своей оси, оттолкнулся от потолка, завис в воздухе и – десятерых уложил». В романе «Белый ферзь» описание приемов – это реальная боевая техника, которую можно применить. Сделано профессионально! Кроме того, в ряде моментов показано: мастер мог нанести более серьезную травму, но он прекрасно просчитывал варианты – те ли это оппоненты, с которыми следует ТАК разбираться, либо последствия вмешательства могут оказаться уголовно наказуемыми, и стоит ли овчинка выделки. То есть юридический аспект применения своего искусства прослеживается отчетливо. Для внимательного читателя – это определенные уроки: как надо вести себя в той или иной ситуации.
Надеюсь и небезосновательно, – что такой герой, обладающий интеллектом, обаянием, сильными кулаками, достойной боевой квалификацией, хорошими манерами, завоюет свое право на долгую жизнь в Литературе и в дальнейшем по праву займет свое место на экране. ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
Все реалии-персоналии романа «Белый ферзь» существуют именно и только на страницах романа «Белый ферзь».
Некоторые совпадения фамилий-событий-местонахождений абсолютно случайны.
Происходящее в романе настолько же соответствует реальной действительности, насколько аэропорт Шереметьево-2 находится в Домодедово; насколько картины «Бурлаки на Волге» и «Явление Христа народу» находятся в Третьяковке, а не в Русском музее; насколько Ярославль, а не Ростов Великий, находится на берегу озера Неро.
Аналогичным капризам подвержены и люди-годы- судьбы.
Автор не несет ответственности за могущие возникнуть ассоциации, параллели, аллюзии и заранее готов приписать их богатому воображению читателя.
Вы не поймете сути идиотизма, пока не пройдете через него, но, пройдя, вы имеете право сказать себе: «Черт возьми! А вот теперь я это использую!».
Гарднер Дозуа.
Совершенно мудрый в жизни подобен невежде, но никогда невежда не подобен совершенно мудрому.
Кун-цзы.
Глава 1. МОСКВА. ДЕКАБРЬ. 1994.
Возвращается муж из командировки…
Гениальный зачин! Не так ли?
Недаром сказано: «Анекдот – кирпич русской литературы».
Анекдотичней этого зачина разве что вот:
Все счастливые семьи счастливы однообразно, зато несчастные – наоборот…
… так-так! верно! следующая фраза, ну?! пра-авиль-но:
Возвращается муж из командировки…
Каждый знает, что было дальше. Во всяком случае, каждый имеет свою версию того, что было дальше, – и нетерпеливо перебирает копытами, прядает ушами, встряхивает гривой, ловя момент, чтобы вклиниться: «Пока не забыл! Умоляю! Пока не забыл! Значит, тоже… возвращается муж…» – жеребятина.
Не так все было.
Прежде всего – муж. В каком смысле – муж?
Есть, да, тривиальный муж в значении супруг. И у него – жена. И эта жена, знаете ли, хм… Огласке не подлежит, знают все, с годами превращается из драмы в байку.
Есть еще муж в смысле – государственный. Замзав, вице, член, сопред. Куда бы он официально ни дернулся, откуда бы он официально ни вернулся – огласке подлежит: уезжает (государственный) муж в командировку, возвращается, (государственный) муж из командировки. Ура, сограждане! Он прибыл с визитом! Он имел за закрытыми дверями! Он остался удовлетворен! Он убыл! Он прокомментировал итоги так…
И, наконец, есть не мальчик, но муж. То есть мужчина. То есть сильный. Умный. Раскомплексованный. Воин. Победитель. Профессионал. Сэнсей.
Собственно, о нем-mo и речь.
Юрий Колчин – президент Российской академии восточных единоборств, вице-президент Всемирной федерации Косики каратэ, шестой дан. Мастер и ученики. Команда.
И вот она, команда, возвращается рейсом Japan Air Lines из Токио с чемпионата мира. Понедельник. Декабрь. 1994.
Хисатака-сан сетовал, мол, задержись вы, ребята, на недельку и как раз увидели бы, что такое настоящий праздник по-японски – 23 декабря. День рождения императора.
Однако нас вполне устроил настоящий праздник по-русски: второе общекомандное сразу после японцев. С чем бы сопоставить?
Вот бразильская футбольная «Сан-Паулу» вдруг решила поучаствовать в Кубке Стэнли и стала там, в Канаде, второй. Да любой из участников до конца дней своих был бы багрово-синий – зацелованный «торсидой». Ну, там, памятники при жизни из драгметалла, всенародно-круглогодичное ликование, капитана – в президенты… Это уж как водится у них, у бразильцев.
А в аэропорту что бы творилось?!
«Е-едут, е-едут!» – закричали дети.
(Угадайте с трех раз, откуда фраза? Кто из русских классиков процитирован? – Как же, как же! Щас, щас… Вот же, на языке вертится! Турге… нет-нет… Че-е… Достое-е-е…).
Нет такой фразы у классиков. Просто она, фраза, синтонна другой – из фольклорного обихода:
«На фиг, на фиг!» – закричали гости.
Так что в Шереметьево-2 никаких оваций, никаких толп. Только свои встречают. Оно и верно. См. финал «Мертвого сезона». Только свои способны по достоинству оценить – коллеги, ученики, жены… ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ… и те фанаты, имя которым отнюдь не легион, – их не так уж много, и не буйствуют они подобно иным: чай, не футбол-хоккей, допущен лицезреть великих – веди себя соответственно протоколу.
Стало быть, финал «Мертвого сезона» и повторился. Хотя сезон у Колчина выдался на редкость живым. Нынче – серебро из Токио, а весной-то – европейское золото из Голландии.
