Дженна Мэрфи нетерпеливо ерзала на жестком стуле, не в силах сосредоточиться на журнале, лежавшем на коленях. Кроме нее в приемной не было ни души. Тишина — даже не с кем перекинуться словечком. Оставалось только ждать, стараясь унять бешено колотящееся сердце.
А ведь всего две недели назад, придя на ежегодный медосмотр, она чувствовала себя веселой, молодой, а главное — здоровой женщиной. И на тебе! Один анализ, затем — второй, третий… напряженно-сочувственное выражение глаз врача… и ожидание… томительное ожидание…
— Доктор готов вас принять.
Дженна глубоко вздохнула и, торопливо вскочив, засеменила вслед за медсестрой по длинному коридору к кабинету доктора Райта. Тот сидел за столом, изучая какие-то бумаги, и при виде пациентки поднял голову.
— Привет, Дженна. Прошу садиться.
Медсестра вышла, прикрыв за собой дверь, а девушка выжидающе уставилась на Райта. Доктор молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица.
— Я еще раз проверил ваши рентгеновские снимки и результаты обследований, — наконец заговорил он и посмотрел ей прямо в глаза. — Мне очень жаль, но… все оказалось гораздо хуже, чем мы опасались. Дженна, вам осталось жить около трех месяцев.
Тимоти Керрингтон сжимал в кулаке кольт 45-го калибра.
Рак. Большое «Р». Ему всего двадцать один, а жизнь уже кончилась. Никаких тебе больше вечеринок, красивых девушек, быстрых машин… Никакого кайфа!
И самое ужасное — химиотерапия ему не поможет! И вообще, ничего не поможет! Рак, черт бы его побрал! Все без толку!
Тимоти утер слезы, поднес пистолет к виску и, зажмурившись, спустил курок…
Полли Хоукинс валялась на кровати, уткнувшись в телевизор, где какая-то участница очередного ток-шоу жаловалась на неверного мужа.
— Тоже мне, нашла проблему! — презрительно фыркнула Полли, переключаясь на другой канал. Но повсюду показывали самых обычных людей с их мелкими, повседневными делами. Все они живут интересной жизнью, у всех свои заботы…
И будущее.
Полли потянулась к стакану на ночном столике, попутно сбив пустой пакет из-под чипсов, и залпом допила остатки водки. Затем нащупала у кровати бутылку, поднесла ее к губам, но, обнаружив, что та пуста, швырнула на пол и рухнула на подушки, уставившись в потолок.
За последние тридцать семь дней она успела изучить каждый квадратный дюйм, как свою ладонь. Семьдесят девять зеленых цветочков вдоль границы обоев, четырнадцать маленьких трещинок, две дырки и один раздавленный жучок…
Она перевела взгляд на календарь над телевизором. Каждый красный крестик отмечал еще один прожитый день. Осталось всего двадцать три…
Полли сползла с кровати и поплелась на кухню. Пинком отшвырнув коробку из-под пиццы, подошла к шкафчику, достала последнюю бутылку водки и горько усмехнулась. Вот и все, что ей осталось в этой жизни — красные крестики да водка.
И «группа поддержки» доктора Райта.
Она сорвала с бутылки крышку и в надежде на долгожданное забытье жадно приникла к горлышку.
Дженна внимательно наблюдала, как доктор Райт слушает сбивчивый рассказ Полли о ночных бдениях у телевизора. Улыбка доктора показалась ей чисто профессиональной — во всяком случае, глаза его оставались холодными и равнодушными. «И этот человек работает с безнадежно больными?» — удивилась она про себя.
— А теперь послушаем Дженну, — словно подслушав ее мысли, произнес Райт, чем изрядно напугал девушку. — Расскажите, как с этим справляетесь вы.
Дженна потерла виски. «Открытость и откровенность», — говорил доктор. Поделиться своими чувствами с другими. Разделить чужую беду. Сбросить лишнее напряжение.
— Сначала я испытала сильнейший шок — такой, что два дня не могла ничего делать, только спала… — Дженна почувствовала, как голос ее дрогнул. — По правде сказать, до сих пор не знаю, как с этим сладить…
— Успокойтесь, вы среди друзей. — Доктор Райт вновь улыбнулся и покровительственно кивнул. — Продолжайте, прошу вас.
— Я так никому ничего и не сказала… уж, во всяком случае, не маме. Дело в том, что она… незрячая, и ей необходим постоянный уход. — Дженна потупилась. Она не могла заставить себя раскрыться полностью. Ведь еще так многого хочется в этой жизни, и главное — осуществить заветную мечту. — Я работаю помощником библиотекаря и перечитала массу статей об испытании новых лекарств… — Девушка подняла голову и заметила, как пристально, не отводя глаз, все смотрят на нее.
— Ты не желаешь смириться с неизбежным! — сердито фыркнула Полли.
— Вы консультировались с кем-нибудь еще? — прищурился доктор Райт.
Дженна кивнула, стараясь сдержать слезы.
— Я принесла свои рентгеновские снимки и результаты анализов… Доктор подтвердил ваш диагноз.
— Боюсь, что Полли права, — вздохнул Райт. — Многие пациенты проходят через эту стадию. Это говорит о том, Дженна, что вы тешите себя иллюзиями. Врачей, к которым вы обращались, не слишком интересует ваша судьба. Они лишь используют ваши страдания и боль как материал для своих исследований.
— Но если у меня есть хоть малейший шанс…
Доктор Райт мрачно покачал головой.
— Экспериментаторы скажут вам, что их новый метод даст вам один шанс на миллион. Вы решите, что терять все равно нечего, и согласитесь. А кончится тем, что вы все равно умрете, только вдобавок испытаете все «прелести» побочных эффектов их снадобий. Я вас прекрасно понимаю, но, как бы это ни было трудным, надо смотреть правде в глаза.
Как же ей хотелось возразить, доказать, что доктор неправ…
— Эй, ребята! Давайте повеселимся!
Дженна обернулась. В комнату вошел высокий темноволосый парень с упаковкой пива в одной руке и уже открытой банкой — в другой.
— Мэтт, — поморщился доктор Райт. — Прошу вас, сядьте. Теперь, когда вся группа в сборе, я хотел бы сообщить одну новость.
Полли, проворно вскочив со стула, потянулась к пиву.
— Что стряслось? — поинтересовался Мэтт.
Прежде чем ответить, доктор Райт секунду помедлил.
— Вчера днем Тимоти Керрингтон покончил с собой.
В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь громким тиканьем настенных часов.
Дженна окаменела. Она не знала Тимоти, но беда у них была общая. Неужели она сделает то же самое?
Мэтт швырнул банку в стену.
— А чего вы от него хотели, док?! Тимми был еще совсем мальчишкой! Он по-любому не сумел бы с этим справиться!
— Каждый из нас сам выбирает, как справиться со своей проблемой, — спокойно проговорил доктор Райт.
— Вам-то откуда знать?! — рявкнул Мэтт. — Как бы вы себя почувствовали, если бы вам зачитали смертный приговор?
Наконец доктор Райт остался один. Дым его трубки густыми клубами плыл по кабинету. На сей раз занятия с вечерней «группой поддержки» прошли довольно тяжело, и это лишь укрепило его решимость не опускать руки, несмотря на то что он не был психиатром. Эти люди явно нуждались в его наставлениях и помощи, имея на то полное право.
Самоубийство Тимоти Керрингтона произвело на всех гнетущее впечатление, да и самому доктору до боли напомнило о том давнем-давнем дне…
Дома — полная тишина… Мама, ты где?.. Кровь капает со стен кухни… алые брызги на белом кафеле… Мама!!! Ее лицо разнесено в клочья, а тело — такое невыносимо холодное…
Она приняла решение и выполнила его, бросив сына. То же самое сделал и Тимоти, отказавшись от его наставлений.
Но ведь есть и другие. Те, кто по-настоящему в нем нуждается.
На следующий вечер Дженна сидела дома, просматривая выписки из статьи о нетрадиционных способах лечения рака. Может быть, доктор Райт и ему подобные правы, и она действительно цепляется за ложные иллюзии? Но неужели единственный путь — сдаться и покорно умереть? Или все-таки поднатужиться и сделать за отпущенный ей срок все, что хотелось? Позволить себе то, на что прежде не смела решиться? Или просто ждать, ждать, ждать, пока не…
Зазвонил телефон.
— Дженна, детка, это ты? — послышался в трубке голос Мэтта. — Что-то меня сегодня тянет на подвиги! Решил пойти в разнос! Давай поприкалываемся вместе, а?
На миг она пожалела, что дала ему свой номер. Тем не менее между ними, как и прочими товарищами по несчастью в их группе, есть особая связь.
— Знаешь, Мэтт, сегодня что-то нет настроения.
— Послушай, Дженна, у нас не так уж и много времени. Помни, настала пора жить сегодняшним днем.
Девушка вздохнула. В конце концов, почему бы и нет?
— Оʼкей, заезжай за мной через полчаса.
— Через десять минут.
Дженна посмотрела на часы и неожиданно подумала, что делает это постоянно. По словам доктора Райта, у нее на все-про все осталось три месяца. Значит ли это, что он имел в виду ровно девяносто дней? Если так, то теперь их уже только восемьдесят пять.
