Автор выражает благодарность многим великодушным и сведущим западным австралийцам: Паулин Жиллет и Дороти Паркман, Тиму и Энн Ли-Стир, Биллу и Джуди Бэмфорд, а также ювелирам Биллу и Джильет Инвуд и многим-многим другим.
Здесь все благословенно. Прекрасная природа — нетронутая, первозданная, скажут вам (но это не совсем так). Безмятежная жизнь (в какой-то степени, да). Но среди тех, благословенных, обитают и паук с красной спиной, и большая белая акула, и ядовитые змеи, коричневая и тигровая, и москиты, и существо оззи-моззи — не доводись вам узнать, как он кусается!
Итак, Перт — обычный город на краю света, с населением более миллиона жителей. Он центр штата размером с Европу, кишащий убийцами, среди которых животные, растения, минералы — они в воздухе и в воде, а среди убийц, живущих на суше, случаются и люди.
Эх, как же не хочется выходить на улицу, где свирепствует солнце. Как же оно палит, ребята! По телевизору бесконечно крутят рекламу машин, купальных костюмов, соусов, бифштексов, пива и постоянно напоминают о раке кожи. Ну и конечно же про всякие брызгалки, лампы и жидкости, способные защитить вас (не слишком-то надейтесь) от Оззи-моззи, который так сладко в сумерках ведет свою мелодию, но кусается подобно Шер-Хану[1]. Увы, даже в раю свои недостатки. Многие скажут, что Перт — рай или вроде того, но, шагая по Баррак-стрит в тот день, когда все это началось, я думал совсем иначе. Температура была 36 градусов, умножьте на два, прибавьте тридцать и получите 102 по Фаренгейту. Тротуары, стены, мостовая и сама земля, много дней вбиравшие в себя жару, теперь щедро ее отдавали.
Я брел вдоль домов по направлению к своей конторе. Думаю, на Баррак-стрит было не меньше 110 — 115 градусов. Рубашка прилипла к спине, брюки — к ногам, а ступни хлюпали в мокрых от пота туфлях. По глупости я выпил за ленчем две кружки пива и был подобен теперь старому башмаку, обмусоленному резвым щенком. Высокие здания давали немного тени, иногда ощущалось подобие легкого ветерка. Навстречу не спеша шла пара аборигенов: защищенные от солнца пигментом и многовековой эволюцией, они даже не потели, и жара была им нипочем. Но мне лично не хотелось бы иметь кожу другого цвета даже здесь, под Южным Крестом.
В трех или четырех ярдах от нашего офиса сидел еще один абориген... Как только я подошел к вращающейся двери, он оказался прямо передо мной — впрочем, они еще и не то умеют.
Хотя на двери висела табличка «Справки. Пожалуйста, позвоните», абориген сунул конверт мне в руки и исчез.
Стоя с конвертом в руке, я оглянулся: ни на той, ни на другой стороне улицы его не было, а спрятаться вроде было негде, значит, он уже успел уйти. Я уже говорил, эти люди могут проделывать удивительные штуки. К примеру, абориген может пройти сотню миль по жаре без глотка воды. Разве не удивительно?
На конверте были написаны адресат и обратный адрес:
Дж.Р.Дж. Макдональду, эскв. «Макдональд и Слаутер», юридическая фирма. Ст. Джордж-Террас, Перт, Западная Австралия.
Дж.Р.Дж. Макдональд, основатель фирмы, был приблизительно ровесником Альфреда Великого, или, может быть, Ричарда III, или Джорджа Вашингтона и уже давно отдыхал на Абрахамском кладбище; его партнер Генри Силас Слаутер также не один десяток лет предавался праздности в своей могиле. Фирма называлась теперь «Макдональд, Слаутер, Николас, Трамбл и Памински». Никого из них не было, а я не был никем из них. Мое имя Джон Клоуз и мне тридцать лет, рост шесть футов, четыре фунта избыточного веса. На поле партнеров я самый младший игрок. Выше меня еще девять человек, и никого из них не зовут Макдональдом или Слаутером. Кто есть, так это М. Б. (хотя лучше, если бы его не было). Когда-то незаконнорожденный босоногий мальчишка из городка, что на сотню миль южнее, повзрослев, взял себе фамилию по названию этого городка и стал Миллером Банбери. Ублюдок по рождению, муж единственной дочери покойного Трамбла, он так ублюдком и остался.
Я стоял возле закрытого окошка, когда подошла Шарлин, открыла его, улыбнулась мне, показав два ряда крупных белых зубов и продемонстрировав не менее акра загорелой кожи (думаю, все было именно в такой последовательности).
— Этот конверт для мистера Макдональда, Шарлин. Проследи, чтобы он попал по назначению.
— Хорошо, — ответила Шарлин, снова одарив меня улыбкой и рассеянно скользнув по конверту глазами.
В лифте я мрачно размышлял, сколько понадобится времени, чтобы этот конверт достиг моего стола. Движение началось, когда Шарлин взяла его, чтобы передать Миллеру Банбери. Потом его секретарша, брезгливо посмотрев на желтый конверт с отпечатками пальцев аборигенов, возьмет его стерильными щипчиками и нераспечатанным положит на поднос. Так будет и дальше. Наша фирма привыкла иметь дело с изящной бумагой и солидными клиентами. А такой конверт, может быть, и вскроет какая-нибудь секретарша, но вряд ли.
Полагаю, злополучный конверт будут перебрасывать от одного к другому не менее десяти дней. Он пройдет через много рук, побывает и у чемпиона Олимпийских игр по плаванию, давно уже располневшего и занимающегося теперь разведением арабских лошадей. (О! Наша компания претерпела много изменений со времен Макдональда и Слаутера!) Попадет он и к элегантной Марии Н. Брайт, альпинистке со светскими замашками, номер восемь из главенствующей Десятки. При этом она, конечно, наденет белоснежные перчатки, очень нервная особа. В свое время я заметил, что ей покровительствует сам. Миллер Банбери.
И вот день настал.
Я даже забыл о начавшемся в два часа матче в крикет между Новой Зеландией и Западной Австралией, все, включая меня, были приглашены выпить шампанское с Мэннингом Майнингом. Какая досада...
Конверт был помят и потрепан, и из желтого он стал грязно-коричневым, его так и не распечатали. Словно опытный хирург, я уверенно вскрыл его, действуя хромированным ножом, который привезла мне как сувенир из Куала-Лумпур моя последняя секретарша.
Внутри лежал сложенный вчетверо бланк завещания, такой можно свободно купить в почтовом отделении или магазине канцелярских товаров, если, конечно, надо составить завещание, не прибегая к дорогостоящим услугам фирм, подобных «Макдональду и Слаутеру».
Сам бланк был не желтым, а неуловимо зеленоватым. Наверху значилось: «Завещание», проведены пунктирные линии для внесения имени и даты, на обратной стороне даны указания, как следует составить завещание. Я развернул лист.
Это мое последнее завещание и волеизъявление...
Мэри Эллен Эммет
Стринджер Стейшн, Западная Австралия
составлено 8 октября тысяча девятьсотсорок первого
года от Рождества Христова.
Этим Мэри Эллен отменяла «все составленные ранее завещания» и назначала "сестру Джейн Эммет и йоркширский «Пенни-банк» своими душеприказчиками. Все имущество Мэри Эммет оставляла «любимой сестре, Джейн Эммет, и ее детям, если они есть».
Ниже стояли подписи двух свидетелей: размашистым, но отчетливым почерком — X. Нейсмиш, Х.О. Второй, оставивший едва различимые завитушки, звался Билли Одна Шляпа.
Перечитывая текст, я старался понять, что можно из него почерпнуть. Наверное, в это время дергал себя за нижнюю губу: я часто так делаю, когда глубоко о чем-то задумываюсь.
Ну, ладно. Я ничего не знаю о Стринджер Стейшн, но в Австралии любое место, называющееся «стейшн», означает недвижимость, поэтому сестра Мэри Эллен, если она, конечно, еще жива, вероятно, получит неплохое наследство. Йоркширский «Пенни-банк» был мне тоже неведом. О самом Йоркшире, естественно, я наслышан — игроки в крикет: Хаттон, Сатклиф, Бойкотт, Боувс, Верити, Трумэн, Хирст, Родео... Знаменитые имена. Среди них был также Эммет. Том Эммет.
Следовательно, Мэри Эллен Эммет была англичанкой.
Что еще? Билли Одна Шляпа, очевидно, пастух-абориген — ставлю один доллар. X. Нейсмиш из Христовой Общины, обладатель красивого почерка, не из тех, что подпирают любой забор загона своей послушной паствы.
Следующий вопрос.
Почему на конверте значатся имена мистера Макдональда и мистера Слаутера?
Ответ: вероятно, существовала договоренность с кем-то из основателей нашей фирмы.
После чтения письма, очевидно, прямой путь в архив. К полкам, где лежат скоросшиватели, покрытые многолетней пылью.
В те годы неплохо умели работать. Бумаги, можно сказать, сами прыгнули в мои жаждущие руки.
Эммет, Мэри Эллен, незамужняя. При посредничестве «Макдональда и Слаутера» она приобрела дом номер 14 на Чалмерс-стрит, Фрео. По странному совпадению я знал Чалмерс-стрит и даже несколько недель назад был там у старого школьного приятеля, поэтому хорошо помнил эти дома в викторианском стиле, с мрачным серым фасадом.
В 1921 году она заплатила сто-двадцать пять фунтов, отправив чек, выписанный йоркширским «Пенни-банком». Тогда ей было... упоминается ли где-нибудь ее возраст? Вот, дата рождения — 5 декабря 1898 года. Значит, умерла она уже в почтенном возрасте, дом же покупала молодой леди.
