Ребекка Джеймс
СЛАДКАЯ БОЛЬ
Мне до сих пор снится Фэрвью.
Во сне дом больше, чем в жизни, выше и внушительнее, коридоры длиннее и запутаннее, комнаты холоднее и мрачнее, чем в действительности. Фэрвью превращается в лабиринт зловещих переходов и темных крутых лестниц, которые изгибаются и завязываются в кошмарные узлы. Я в панике бегу по дому, сам не зная, гонюсь за кем-то или убегаю от погони, пытаюсь ли скрыться или хочу, чтобы меня нашли. Отчетливо сознаю только крик, который громким эхом отдается в моей голове. Кто-то кричит, потому что уже обнаружил то, что я непременно найду за следующим поворотом.
Иногда во сне я вижу Анну — она маячит, расплывчатая и похожая на привидение, надо мной или впереди. Как бы усердно я ни гнался за ней и ни окликал, мне не удается ее настигнуть. Она появляется на мгновение, улыбается, протягивает руку, но лишь затем, чтобы исчезнуть за углом или в тени, как иллюзия или призрак. Как завиток дыма, растворяющийся в воздухе.
Во сне кажется, что дом полон зловещих намерений, как будто само его основание содержит темную энергию, которой пропитаны полы и стены. Она отравляет воздух, в корне меняя жизнь всех, кто переступает через порог.
На самом деле, впрочем, вовсе не Фэрвью виноват в том, что случилось. Вред принесли люди.
— Тим, пора бы уже повзрослеть, — говорит Лилла. — И найти нормальную работу.
— У меня есть нормальная работа, — отвечаю я. — Я на нее хожу. Кое-что там делаю. Мне за это даже платят. Что еще нужно?
— Ну ладно. — Она вздыхает. — Наверное, я неправильно выразилась. Не просто нормальная работа, а доходная. Такая, которая по крайней мере позволит платить за жилье и за еду. Работа, которая даст тебе независимость.
— То есть ты имеешь в виду, — я поднимаю бровь, — что мне пора собирать вещи и сваливать?
— Да. — Она жмет плечами. — Раз уж ты об этом сам заговорил — не можешь же ты жить тут вечно. Ночевать у меня на кушетке не самая прекрасная перспектива. Особенно когда здесь Патрик.
Она тянется за ноутбуком, лежащим на кофейном столике, кладет его себе на колени и открывает.
— Если ты не хочешь искать нормальную, то есть прибыльную, работу, тогда придется снять тебе какую-нибудь грязную дешевую комнатенку.
Я закрываю глаза и надеюсь, что Лилла отвлечется, перестанет вносить коррективы в мою жизнь. Дела придется улаживать, и я намерен это сделать. Только не сегодня.
В следующую секунду она тычет меня локтем.
— Вот, смотри. По-моему, неплохой вариант. И притом в Фэрлайте.
Лилла читает вслух:
— Большая меблированная комната в просторном доме, с одним соседом. Всего сто долларов в неделю. Сто баксов, Тим. Дешево, как я не знаю что.
Я не отвечаю, поэтому снова получаю тычок.
— Ты собираешься звонить или как?!
— Скорее всего это какая-нибудь трущоба, — ворчливо отвечаю я. — Плесень, крысы. Представляю себе.
— У тебя нет денег, Тим, — говорит Лилла. — Поэтому не привередничай.
Она берет телефон и набирает номер.
— Давай.
Лилла притискивает телефон к моему уху, так что я вынужден взять трубку.
— Просто спроси, тебя от этого не убудет. Хватит уже тянуть.
К телефону подходит парень по имени Маркус и начинает расспрашивать. Сколько мне лет, где я работаю, готов ли съездить в Фэрлайт, чтобы посмотреть комнату и познакомиться с потенциальной соседкой по дому — девушкой по имени Анна. Я удивляюсь, отчего Анна сама не ответила на звонок. Маркус диктует адрес, и я говорю, что приеду во второй половине.
— Можно один вопрос? — спрашиваю я, прежде чем положить трубку.
— Конечно, — говорит Маркус.
— Почему так дешево? В чем проблема?
Лилла толкает меня локтем и корчит рожу, но я не обращаю на нее внимания.
— Дом большой, — спокойно отвечает Маркус. — Очень большой. Точнее, даже слишком большой, чтобы жить в нем совсем одной. Вы поймете, когда увидите. Анне всего двадцать. Было бы неплохо иметь кого-нибудь рядом. Для телефонного разговора, пожалуй, хватит. Если встретимся, расскажу больше при личной встрече. Но не сомневайтесь, волноваться не о чем, условия вполне приличные.
Условия. Зловещее слово. Я гадаю, отчего комнату до сих пор не сняли, и прихожу к выводу, что упомянутые условия просто не могут быть такими приличными, как утверждает Маркус. Здесь какая-то подстава. Если что-нибудь кажется до неправдоподобия хорошим, обычно оно никуда не годится.
Хотя неприлично низкая цена наводит на подозрения, я все-таки решаю съездить и посмотреть. Бойфренд Лиллы, Патрик, приходит домой, и от него буквально разит неприязнью — так же сильно, как и лосьоном после бритья. И впрямь пора подыскать другое жилье. Я поспешно спускаюсь и выхожу под палящий зной — как раз вовремя, чтобы успеть на автобус в Фэрлайт.
Дом громаден. Он выстроен из песчаника и кирпича, в нем два этажа. Это самый высокий и впечатляющий особняк на улице, застроенный хорошенькими стильными коттеджами. Его невозможно не заметить, проходя мимо. Такие дома заставляют задуматься о людях, которые в них живут. Он окружен роскошным зеленым садом, просторными лужайками, красивыми деревьями и так неожиданно шикарен, что я задумываюсь, не совершил ли ошибку. У дома даже есть название. Красивыми буквами на табличке у входа выгравирована надпись «Фэрвью».
Я еще раз проверяю адрес. Место то самое — и уж точно это не трущоба, которую я ожидал увидеть.
Входная дверь открывается, когда я иду по дорожке, но на улице светло, а в доме так темно, что не сразу удается разглядеть человека, который стоит на пороге. Поднявшись по ступенькам на крыльцо, я вижу, что там ждет мужчина, очень аккуратный, в рубашке и брюках. Он оглядывает меня с ног до головы. В шортах и футболке я выгляжу не ахти — и уже подумываю, не откланяться ли, но потом вспоминаю, что ищу жилье, а не работу.
Он протягивает руку:
— Маркус Харроу. А вы, видимо, Тим?
Он почти на голову выше. Темные волосы, властное лицо.
Я слышу в коридоре приближающиеся шаги, и рядом с Маркусом появляется женщина. Она тоже высокая, темноволосая, одета в деловой костюм.
— Моя сестра Фиона, — говорит Маркус. — Фиона, это Тим.
— Мы друзья Анны, — объясняет та. — Она ждет на кухне.
Мы идем по длинному широкому коридору. Мои глаза не сразу привыкают к темноте. Под ногами гладкий паркет, высокие потолки украшены красивой лепниной. Мы минуем бесчисленные двери (все они закрыты) и огромную лестницу, которая ведет на второй этаж. Наконец входим в просторную кухню, она же столовая. В отличие от мрачных коридоров кухня полна окон и света, стеклянные двери ведут во внутренний двор, за которым начинается сад.
За столом сидит светловолосая девушка. Она худая и бледная, с очень несчастным лицом. Есть в ней что-то хрупкое и беззащитное, наводящее на мысль, что она нездорова.
— Тим, — говорит Маркус, — это Анна. Анна Лондон.
Она встает, протягивает руку и немедленно ее отдергивает, затем здоровается едва слышным голосом и упирается взглядом в стол. Маркус сказал, что Анне двадцать, но выглядит она намного младше.
— Приятно познакомиться, — говорю я.
— Взаимно, — бормочет она.
— Итак, Тим, — говорит Фиона, — Маркус сказал, что вы работаете в ресторане.
— Да, — отвечаю я. — В Мэнли, недалеко отсюда. Десять минут пешком.
— У вас стабильное положение? Надежное? Вас не уволят в ближайшем будущем?
— Хозяин ресторана — мой отец, так что вряд ли он меня выкинет, — говорю я. — Иначе, знаете, семейные отношения испортятся.
Я рассчитывал пошутить, чтобы поднять всем настроение, но никто не смеется. Лицо Маркуса остается бесстрастным, Анна рассматривает свои подрагивающие руки, Фиона натянуто улыбается.
— Очень хорошо, — говорит она наконец. — Я думаю, пока хватит расспросов. Сейчас мы покажем вашу комнату.
Я вновь иду за ними по темным коридорам, поднимаюсь по лестнице. Процессию возглавляет Фиона. Я шагаю рядом с Анной и пытаюсь заглянуть ей в глаза, улыбнуться, установить хоть какой-нибудь контакт, но она упорно смотрит в пол, избегая моего взгляда.
— Фэрвью построили в 1890 году, — объясняет Маркус, пока мы поднимаемся. — Хотя дом очень большой и удобный, ему, возможно, недостает современной эстетики.
«Света, например», — думаю я.
— Он сильно отличается от среднестатистической австралийской застройки, — продолжает он. — По стилю он скорее британский. Фэрвью понравится не каждому, но лично я считаю, что у него свое очарование.
Буквально все в доме, включая лестницу, роскошно, величественно и красиво. Этот особняк наверняка стоит целое состояние, но он мрачный, холодный, гнетущий. На улице умопомрачительная жара, солнце светит так ярко, что асфальт сверкает, а здесь темно и прохладно как в пещере. Совсем другой мир.
