Солнце на западе умирало, кровь его запятнала закатное небо. Я мог бы стать поэтом, подумал он. Литератором. Нет! Непростительно так растрачивать свои способности. Свой талант. Жизнь писателя коротка, он перестает существовать, когда истлеют книги и истощится память читателей. Бумага вещь хрупкая, она быстро стареет и превращается в пыль; память поедают черви.
Но кто пожирает червей?
Время. Время — вот настоящий враг. Время поглощает червей, бумагу, даже солнце. Время объедает и его самого — понемногу, по кусочку, день за днем.
Каждую ночь оно тихонько гложет его, запертого в мерзкой крошечной клетке. Ее называют палатой, но это самая настоящая клетка. Тюремная камера с зарешеченными окнами, сквозь которые медленно умирающему человеку дозволено смотреть на умирающее солнце.
Они уверяют, что он здесь потому, что нуждается в помощи, а запертая дверь — охрана от других пациентов. Но кто спасет от времени? Ночь за ночью оно продолжает свое дело, не давая уснуть. А кто спасет его от самозваных «защитников»? Ключ ведь у них!
В любую минуту они могут войти и схватить его, — взять все, что осталось после того, как над ним поработало время. Высосать кровь. «Для анализов», говорят они. Неужели его считают таким дураком? Он давно понял, что оказался во власти созданий, которым нужен его жизненный сок, чтобы поддерживать свое существование. Они поменяли черные плащи на белые халаты, и пользуются шприцами, а не собственными клыками, но вампиры остаются вампирами.
Нет, хуже! Ведь они питаются не только кровью, но и мозгами! ЭКТ, электроконвульсивная терапия. Так по-научному называется электрошок. Эти безобидные слова означают, что тебя привязывают к столу и пускают разряды прямо в голову, чтобы сожрать рассудок. Они завладели его телом и поместили в клетку, выжали кровь в стеклянную трубку, а теперь хотят украсть мозги и вставить в машину.
Не вышло! Он еще способен помнить. И думать о будущем. Долгими бессонными ночами здесь, в тесной клетке, он оттачивает каждую деталь своего замысла.
Этот план — само совершенство. Настоящая поэзия, но его нельзя доверить бумаге. «Инструкции для слепых, просьба прочесть внимательно». Нельзя, чтобы они увидели план, нельзя дать им пищу для подозрений. Но он его надежно укрыл. В самом недоступном месте на свете — внутри головы.
Под череп никто не заберется, потому что его охраняет маска под названием «лицо». Оно кривляется, повинуясь их желаниям. Растягивает губы, когда шутят, хмурится при виде чего-то неприятного, принимает подобающее случаю почтительное выражение, когда появляется начальство. У лица еще есть рот, который произносит только то, что ожидают от него врачи, и даже шепотом не проболтается о плане. «Да, доктор, думаю, мне стало намного лучше. Кажется, я уже чувствую себя как раньше, до болезни».
Никого не интересует, что он испытывает на самом деле. Нужно просто говорить то, что доктора хотят услышать. Идеальный пациент: тихий, послушный, демонстрирует явные признаки улучшения. Рот знает, какие слова заставят их поверить в это.
Так он помогает плану осуществиться. Врач доволен. Сестра ни о чем не догадывается. У санитаров ни единой зацепки. Пока лицо сохраняет спокойное выражение, а рот произносит то, что нужно, никто не узнает правду: это просто части маски, за которой скрывается череп, а внутри него…
Внутри хранится все! Переверните голову и хорошенько потрясите, как солдатский вещевой мешок или дамскую сумочку. Что там? Каждый найдет для себя что-нибудь интересное.
Мистика. Гороскоп рекомендует мне не доверять астрологам.
Наука. Орнитология рассказывает о повадках цыпочек.
Беллетристика. Знакомство с порнографией грозит сомнительной связью с литературой.
Философия. Действия говорят за себя громче, чем слова из трех букв.
Он знал, что скажет на все это доктор. То же, что постоянно твердил во время их бесед. «Вы закрываетесь надуманными фразами, как щитом. Вербальные фокусы — механизм защиты. Вы играете словами, чтобы ничего не сказать».
А он чего ждал?
Представим себе, — доктор услышал от пациента, что тот размышляет о некоем Джимми Саво. И что же? Он наверняка даже не запомнил бы имя.
Джимми Саво. Комик, выступал на сцене давным давно. Коротышка, прославившийся пантомимами, за которые его сравнивали с Чаплином. Вроде той сценки, что показывали поздно вечером по телевизору. Джимми Саво исполняет свою знаменитую интерпретацию старой песни «Река, не приближайся к моему порогу».
Все это пришлось бы растолковать доктору. А потом объяснить, почему тщедушный комик заставил думать о серийных убийцах, имена которых стали частью истории.
Да, они настоящие знаменитости. Люди понятия не имеют, кто был президентом Франции полвека назад, но до сих пор вспоминают имя Ландру. Никого не волнует, что Жиль де Рэ воевал бок о бок с Жанной Д’ Арк, зато все знают, что он — тот самый злодей, Синяя Борода. До сих пор гадают, кто скрывался за прозвищем Клевландский мясник. Не так давно газеты подавали как сенсацию очередную теорию о Джеке Потрошителе; утверждали, что он принадлежал к высшей знати Британии.
Ну конечно, принадлежал! В мире, населенном потенциальными жертвами, убийцы составляют подлинную аристократию. Уроки истории: настоящий герой дарует смерть. Не ягненок, а лев стал царем зверей. Для тебя Джимми Саво пел совсем другую песню: «Потрошитель, не приближайся к моей шлюшке».
Ты ведь не скажешь все это доктору. Нет, только не ему, непрошенному целителю, самозабвенному пророку любви к людям. Конечно, мы тоже обожаем их, никто не станет спорить. Но большинство забывает, что «каждый, кто мужчиной был, любимых убивал». Трус — бомбой сверху, тот, кто смел — кинжалом наповал!
Так что слушай внимательно, ты, Доктор. И вы все, короли, императоры, президенты, адмиралы, генералы, главнокомандующие. Внимайте словам несказанным:
«Не убий приказа ради; ради тех, кто направляет руку твою, одевает в форму и дает оружие. Ибо это Фарс и лжеубийство.
Не убий того ради, что случилось между тобой и матерью, отцом, сестрой, братом либо женой твоей. Ибо это Фрейд, и тоже ложь.
Но убей, ибо ты смел. А тот, кто смел, хранит верность своему естеству.
Человеку свойственно стремиться к свободе и ненавидеть оковы. Восставать против несправедливости и лицемерия. Я буду убивать во имя человечества, — ради всех нас, несправедливо и подло запертых в домах призрения, тюрьмах, госпиталях, желтых домах. Я буду убивать во имя тех, кого казнили за мужество, открыто бросивших вызов обществу. Тех, на кого наклеили ярлыки „неполноценных“ и „опасных“. Во имя найденыша, заживо похороненного в приюте, и миллионов умирающих в одиночестве, брошенных в богадельни только за то, что осмелились состариться.
Я верю в принципы демократии. Один человек — один голос. Я голосую против вас, и вам придется учесть мой бюллетень, занести в свои протоколы. Меня узнают и будут помнить. Серийные убийцы становятся знаменитыми.
Просто хвастливые речи? Но ведь я не сказал ни слова. Даже те, кому отведена важная роль в осуществлении плана, не подозревают о его существовании, или о том, что их невольное участие поможет привести в исполнение мой замысел».
«Привести в исполнение…» Какие верные и нужные слова!
Слова отслужили свое.
Наступает ночь. Теперь слова претворятся в дело.
Он не отрываясь смотрел, как корчится в агонии солнце и думал о тех, кто тоже скоро умрет.
Очень скоро.
Наскоро перекусив, Карен возвращалась на работу.
Улицы окутал ядовитый туман. Глаза слезились, но она не жаловалась: над деловой частью Лос-Анжелеса всегда нависает смог. Ну, почти всегда. Ясным днем можно без проблем добраться до своего глазного врача.
Офис Карен располагался в небоскребе, принадлежавшем фирме, которая занимается ссудным бизнесом. Кажется, тысячи таких новеньких зданий выросли по всему городу за последние несколько лет. Если они, не дай Бог, когда-нибудь рухнут наподобие карточного домика, результаты будут такими же, как от нового землетрясения.
Карен относилась к подобным проблемам с тем же спокойным безразличием, что и к смогу: не ее забота. Да и офис принадлежал не ей. Табличка на двери апартаментов, расположенных на десятом этаже, гласила: «Рекламное агентство Сазерленда».
Она открыла дверь, прошла приемную, кивнув девушке, примостившейся за перегородкой. Как и все, кого нанимали для подобной работы, Пегги выбрали за внешность. Красотка с куриными мозгами, выставленная на всеобщее обозрение в стеклянной витрине.
Пегги приветствовала ее улыбкой, предназначенной для сотрудников второго сорта, и нажала на кнопку. На двери без таблички в правом дальнем углу комнаты сухо щелкнул замок. Карен повернула ручку.
