Митчелл Грэм - Смерть в океане

Я выражаю огромную благодарность за помощь, участие, поддержку и советы моему другу и редактору, Джеку Данну, который к тому же является замечательным автором. Благодарю также Денис Вонг, Норму Хофман и Клэр Эдди, которые заставили меня думать не об объеме текста, а о его качестве. И наконец, я искренне благодарен моим первым читателям, Деборе Гросс и Робби Джонсону, которые помогали мне своими советами в создании романа.

Университетская больница, Коламбус, штат Огайо

Апрель 1981 года

Наверное, она умерла.

Падение, которое продолжалось целую вечность, потом тьма — немая, черная и непроницаемая.

Кэтрин понятия не имела, где находится. В отдалении виднелся свет. Где-то в тайных уголках памяти отложились когда-то услышанные истории о том, как люди двигались к свету, однако она не могла припомнить их суть. Кэтрин пыталась шевелить пальцами рук и ног. Бесполезно. Она ничего не чувствовала. Это сбивало с толку и пугало. Никакой боли… ни холодно… ни жарко… вообще ничего. Наверное, так бывает, когда умираешь.

Она вглядывалась в горизонт. Свет померк, все вновь погрузилось в тишину. Какая жалость, ведь так хотелось света. Только он вносил какие-то перемены в бесконечный мир тьмы. Теперь Кэтрин испытывала ощущение невесомости, как будто парила высоко над землей в потоках теплого воздуха. Возможно, она единственный человек, оставшийся в этом мире.

Время шло — день за днем. В отдалении возникал свет, а потом угасал. Никаких правил не существовало.

На третий день произошли изменения — ветер донес до нее тихие голоса. Говорили неразборчиво, с трудом угадывались лишь некоторые слова.

— Где ее нашли? — спросил мужчина.

— На дне ущелья. Бедняжка находилась в воде. Думаете, она выживет, доктор?

— Трудно сказать. Девушка, с которой они вместе снимали квартиру, пришла в полицейский участок и написала заявление о ее исчезновении. Когда Паттерсон сказал, что мы разберемся, она закатила истерику, потребовала, чтобы мы приступили к поискам немедленно. На счастье, мы так и поступили. Хотели прекратить поиски, но тут собака взяла след. Парамедики говорят — еще несколько часов, и она умерла бы.

В комнату вошла медсестра. Мужчины отступили в сторону, а она стала проверять капельницу, подсоединенную клевой руке девушки. Сестра нахмурилась и дважды сделала выкачку, чтобы разогнать воздушные пузырьки. Затем она посмотрела на часы и внесла запись в карту.

— Ей стало лучше, доктор? — тихо спросила она. — Ее подруга уже две ночи спит в вестибюле и не хочет уходить.

— Пока никаких изменений. Я поговорю с ней, когда освобожусь.

— Уверена, что она будет вам благодарна.

Доктор сделал глубокий вздох и посмотрел на девушку, лежащую на кровати. Потом покачал головой.

— Судя по всему, она должна была умереть. Не могу поверить — негодяй отрезал ей палец. Однако она борется. — Доктор повернулся к помощнику шерифа: — Вы поймали его?

— Мы нашли то, что от него осталось. Лачуга пылала, когда мы добрались туда. Он сгорел заживо вместе с другими девушками.

— О Боже…

Сестра прижала руку ко рту, чтобы не вскрикнуть.

Помощник шерифа продолжал:

— Интересно, что мы обнаружили две пары следов на земле. Обе пары принадлежали ей, однако вели в противоположном направлении.

— Не понимаю, — сказал доктор.

— Очевидно, она возвращалась назад и пыталась спасти других девушек, прежде чем Дженкс поджег лачугу. По правде говоря, док, если бы мы взяли его живьем, он вряд ли дотянул бы до суда. Сначала он убил дочь шерифа. Мы так и не нашли ее голову.

Сестра подошла к краю кровати и поправила волосы Кэтрин. Ее старшая дочь только что поступила в государственный колледж штата Огайо и была приблизительно того же возраста, что и эта девушка. Весь кампус, да и район в целом негодовали по поводу ужасных убийств. Казалось, некое чудовище вышло из преисподней. Медсестре больше не хотелось слушать подробности преступлений. Она провела рукой по плечам Кэтрин и вышла из комнаты.

— Ричард Дженкс наделал шума, — заговорил врач. — Жалеть его нечего… Что за черт?!

Без всякого предупреждения заработал сигнал тревоги на мониторе над головой Кэтрин. В то же время внезапно изменились показания прибора.

Доктор тотчас нажал кнопку на интеркоме.

— Код «синий»! Код «синий»! Мне срочно нужен дефибриллятор.

— Что происходит, черт возьми? — спросил помощник.

— Пропал пульс. Давление резко поднялось… дыхание участилось. Сердечный приступ!

— О Господи! — Помощник шерифа инстинктивно взял руку Кэтрин. — Держись, детка. Помоги нам.

Одно упоминание о лачуге вызвало у нее целый поток воспоминаний. В голове звучали душераздирающие, бесконечные крики — ее собственные и других девушек. Дженкс дышал где-то совсем рядом — она даже могла чувствовать его ужасный запах. И этот шепот в темноте… он бормотал о том, что планирует сделать… о том, что велит ему Господь.

Кроме лачуги были и другие места — просто сначала он отвел их туда. Она точно помнила какой-то дом. Другие образы стали всплывать в сознании Кэтрин. Он запер их всех в подвале, где имелись отдельные камеры. При этом Дженкс не переставал бормотать. В воздухе висел запах гнили, от которого она просто задыхалась. На второй день Кэтрин стало ясно, что она сойдет с ума, если не убежит отсюда. Нет, лачуга не единственное место, где их держали. Кэтрин отчаянно пыталась вспомнить. Дом старый, с обветшавшей краской. Она помнит его очень фрагментарно, как будто пребывала в бессознательном состоянии. Дженкс накачал ее наркотиками. Однако это был большой дом с крыльцом. В сознании возник еще один образ, от которого ее начало трясти. На стене она увидела головы — головы девушек ее возраста. Дженкс говорил, что хранит в этой комнате свои трофеи. Кэтрин с ужасной отчетливостью вновь ощутила запах формальдегида.

Ей только еще один раз пришлось увидеть эту комнату. Тогда она в дикой панике бежала со всех ног. Дженкс совершил ошибку. Он слишком высокомерный, самонадеянный. Он не думал, что кто-то станет сопротивляться. Когда Дженкс пришел в камеру покормить ее, то не заметил разбитого стакана возле койки. И как только он на секунду отвлекся, она вонзила кусок стекла ему в бедро. Дженкс вскрикнул. Кэтрин кинулась мимо него в тускло освещенный коридор. Она не знала, где выход. Поднялась вверх по лестнице, спустилась в прихожую, пробежала через ужасную комнату с трофеями и оказалась на темной улице. Дженкс преследовал ее, волоча раненую ногу, из которой все еще торчал кусок стекла.

— Док… Док! — закричал помощник шерифа, когда пальцы Кэтрин сжали его запястье. — Мне кажется, она хочет что-то сказать.

Врач в вестибюле кричал санитарам, чтобы поскорее принесли дефибриллятор.

Помощник попытался успокоить Кэтрин.

— Все хорошо, все хорошо, — говорил он, гладя ее по плечу.

Девушка продолжала на удивление сильно тянуть его за руку.

— Все будет нормально, — успокаивал ее он. — Расслабьтесь, пожалуйста. Помощь скоро придет. Обещаю.

Вдруг глаза Кэтрин открылись. Помощник вздрогнул и попробовал выдернуть руку. Девушка не отпускала. Ее хватка даже усилилась. Она тянула до тех пор, пока его ухо не оказалось у ее губ.

— Там есть другие, — прошептала она.

Недавний прорыв в деле выращивания стволовых клеток мозга в лабораторных условиях может стать одним из величайших достижений в области медицины за последнее столетие. В ближайшем будущем многие болезни, считавшиеся неизлечимыми, станут призраками прошлого.

Когда телефон в доме Кэтрин Адамс зазвонил в семь двадцать утра, она приоткрыла заспанный глаз и со стоном посмотрела на источник шума. Звонок прозвучал еще дважды, прежде чем ее совесть одержала верх.

— Я в отпуске, — пробормотала Кэтрин в трубку.

На другом конце провода некоторое время молчали в нерешительности, а потом раздался голос ее секретаря Галины Оливарес:

— Хоть убейте, Кэтрин, я не знаю, что еще предпринять. Шерри Уоллес позвонила около пятнадцати минут назад и сообщила, что у нее намерены отобрать детей.

Кэтрин открыла второй глаз и приподнялась на локте.

— Вы серьезно?

— Я сказала ей, что вы в отпуске, однако она в истерике. Говорит, у нее отнимают детей. Вы расстреляете меня сейчас или потом?

— Потом, — ответила Кэтрин.

— Мне очень жаль, — продолжала Галина. — Я знаю, что вы в отпуске с сегодняшнего дня, но Берт сейчас снимает показания в Хьюстоне, Джерри на суде в Саванне, и никто, кроме вас, здесь не разбирается толком в семейных делах.