Антон Леонтьев - Лес разбуженных снов

Завидев улыбающуюся физиономию Лешека, Ванда вздрогнула и поперхнулась куском эклера. Взгляд девушки переместился с большого окна кондитерской, за которым ее любимый корчил смешные рожицы, на суровый лик тети Клары.

– У меня что, прическа не в порядке? – спросила тетя Клара и полезла в большую сумку, гордо именовавшуюся ридикюлем.

– Да нет же, тетечка, – едва сдерживая смех, произнесла Ванда.

Пока тетка копалась в кожаном ридикюле цвета подгнившей черешни, пытаясь отыскать пудреницу, девушка погрозила Лешеку кулаком. Молодой человек, послав воздушный поцелуй, исчез за углом, и вовремя, потому что тетя Клара, вытащив наконец старинную деревянную пудреницу с треснувшим зеркальцем, заметила, как племянница обменивается пламенными взглядами с кем-то за ее спиной, и быстро обернулась. Ванда перевела дух: не хватало еще, чтобы она увидела Лешека! Ее драгоценного, шаловливого, хотя и безголового Лешека.

– Тетечка, хотите еще пирожного? – отвлекла внимание своей дуэньи Ванда на первый взгляд невинным, а в действительности коварным вопросом.

Тетя Клара, дама постбальзаковского возраста и мегарубенсовских размеров, обожающая платья с рюшами, вязаные гольфы и котов, была двоюродной сестрой матери Ванды. Тетя Клара гордилась тем, что у нее никогда не было мужа или хотя бы любовника, она исправно помогала католическому священнику и усердно потчевала племянников и племянниц, в том числе и Ванду, нравоучениями, досаждала обличением грехов и призывала к воздержанию и полному самоконтролю. Всю свою нереализованную энергию тетя Клара отдавала религии и сладостям. Поэтому-то Ванда и зашла с теткой, якобы ненароком, в кондитерскую, что открылась недавно, но пользовалась всевозрастающей популярностью.

Убедившись, что с прической все в полном порядке, а за спиной не прячется ретивый молодой человек, только и жаждущий одного – лишить ее дорогую племянницу Ванду невинности (однако едва тетка отвернулась и потянулась к тарелке с аппетитным трехцветным пирожным-безе, как за окном кондитерской снова возник Лешек), тетя Клара со вздохом произнесла:

– Как же я рада, что ты наконец-то вняла доводам разума и церкви, дорогая моя! Твои родители и, конечно же, я были очень рады, когда ты порвала с этим мерзопакостным проходимцем, молодым оболтусом, юным преступником…

Она запнулась, подыскивая подходящее словосочетание, характеризующее в полной мере греховность того, кто сейчас, прильнув к окну кондитерской, целовал стекло и показывал на часы, намекая, что пора избавиться от нудной тетки.

– Тетечка, твои слова открыли мне глаза на то, как подобает вести себя, – едва сдерживая смех, лицемерно произнесла Ванда.

– Так вот ведь! – изрекла тетя Клара и позолоченной вилочкой отсекла половину пирожного. – Твои родители поступили мудро, обратившись ко мне! Я знаю, что современная молодежь так падка на призывы слабой плоти, в дьявола сейчас никто не верит, немодно, видите ли, но он существует! Поверь моим словам, дорогая племянница, нечистый поджидает нас на каждом шагу, у него легион фальшивых лиц, он завлекает мишурным блеском сладкой жизни и туманит разум плотскими желаниями. Но все те, что попадутся на его удочку, отправятся прямиком в ад. Ибо рогатый не дремлет, он всюду! И в тот момент, когда беспомощное, юное создание, доверившееся некоему проходимцу, чьей душой управляют бесы, поддастся на уговоры и решит подарить этому недостойному то самое ценное, что следует беречь для суженого, с кем соединят тебя пред алтарем нерушимыми узами церковного брака…

Ванда вздохнула и отхлебнула остывшего кофе. Если бы тетя знала, что «то самое ценное», о коем она вещает с таким запалом, ее племянница подарила Лешеку еще в начале лета, и никакой дьявол не явился по ее душу, дабы покарать за приятные минуты на чердаке, то поперхнулась бы немедленно пирожным. Но она ничего не знала и тем же тоном вещала:

– И в тот самый момент, моя дорогая, когда грешнику кажется, что он превыше Создателя, дьявол и появляется. О, и это будет уже не миляга-друг или веселый сосед, се будет ужасный, пощады не ведающий монстр, от коего нет спасения! И вырвет он из груди грешника душу, и несчастный, променявший свое божественное предначертание на жалкие наслаждения, отправится прямиком в геенну огненную! Прямиком в преисподнюю!

Тетя могла твердить о подобном часами, недаром же она посещала все службы в церкви, смотрела в рот падре, обрушивающемуся с чуждой истинному христианину непримиримостью на тех, кто нарушает десять заповедей, и отмечала в особой тетрадочке имена тех, кто не явился на мессу. Тетя Клара никак не могла смириться с тем, что церкви, внезапно наполнившиеся молящимися после краха коммунизма в Герцословакии, начали через несколько лет столь же стремительно пустеть – люди разочаровывались в вере, отдавая все свои силы поискам денежной работы и тех самых наслаждений, ранее находившихся под запретом компартии.

– Тетечка, я заказала тебе еще два пирожных, – проворковала Ванда, и официантка поставила перед тетей Кларой две тарелочки с изумительными творениями кондитерского искусства: шоколадным, с засахаренной вишенкой, и ананасово-клубнично-виноградным, с желе.

Тетя Клара посмотрела на часы, висевшие на стене кондитерской, и с тоской в голосе произнесла:

– Почти семь, тебе через четверть часа нужно быть в музыкальной школе…

– Тетечка, кушайте на здоровье! – воскликнула Ванда. Она знала: тетке потребуется не меньше получаса, чтобы справиться со сладостями. – Школа-то всего в трех шагах отсюда, я сама до нее доберусь.

– Но я обещала твоим родителям… – начала тетя Клара, но ее голосу не хватало уверенности. Дьявол, подумала Ванда, добрался и до тети Клары – в форме вкуснющих пирожных и тортов.

Ванда поднялась со стула, засунула под мышку папку с нотными листами и произнесла:

– Тетечка, вы же знаете, что можете мне доверять! История с… ну, вы знаете, с кем… осталась в прошлом! Я прекрасно понимаю родителей и одобряю то, что они, уехав в командировку, попросили вас приглядеть за мной. Так что оставайтесь в кондитерской, а я пойду на занятия. В половине десятого я буду дома!

Тетя Клара, в чьи обязанности входило не спускать с Ванды глаз, пока родители ездили в столицу по делам фирмы, быстро пошла на компромисс с собственными убеждениями и, главное, со страстью к пирожным.

– С занятий я сразу отправлюсь домой, – заверила ее Ванда и, чмокнув в щеку, вылетела в ноябрьскую тьму.

Лешек поджидал ее за углом. Молодой человек привлек Ванду к себе и поцеловал. Девушка ударила его нотной папкой и, поправив беретик, прошипела:

– Только не здесь! А что, если нас увидят? У тетки везде имеются осведомители!

Юноша, прищурив зеленые глаза, от которых Ванда сходила с ума, небрежно произнес:

– Твоя помешанная на религии тетушка снова внушала, что заниматься сексом до брака грешно? И опять дьяволом голову морочила?

Ванда познакомилась с Лешеком прошедшим летом, через день после того, как ей исполнилось пятнадцать. Лешек был водителем микроавтобуса, на котором приехали музыканты. Ванда сразу обратила внимание на невысокого, ладно сложенного темноволосого молодого человека, занимавшего водительское сиденье и лениво курившего сигарету.